– Они – это кто?
– Государства, – отвечает Петух. – Помните о таких?
48Живите в мгновении
Райделл смотрел в спину человека, уверенно идущего впереди, и испытывал сложное чувство, чувство, которому не мог дать название, которое было сильней боли в боку, остро пронзавшей его, когда он оступался. Он, Райделл, всю жизнь мечтал хорошо владеть своим телом: просто двигаться, двигаться правильно, не задумываясь об этом. Быть расслабленным и в то же время точным в движениях. Он инстинктивно понимал, что перед ним именно такая свободная пластика; мужчине было около пятидесяти, но двигался он абсолютно естественно и постоянно оказывался в тени. С прямой спиной, в длиннополом кашемировом пальто, руки в карманах, он просто скользил, и Райделл топал за ним, остро чувствуя свою неуклюжесть из-за физической боли и боли своего все еще юношеского сердца: мальчик, что жил у него внутри, всегда мечтал хоть немного быть похожим на этого человека, кем бы он ни был.
Он убийца, киллер, напоминал себе Райделл, думая о распростертом трупе здоровяка; Райделл прекрасно знал, что убийство – это не взрывоподобное сплетение мотивов, как в кино, а страшное братание с тем светом, до могилы, а то и дальше (тут он очень надеялся, что ошибается), поскольку в его сны до сих пор являлся призрак Кеннета Терви, единственного человека, которого он вынужден был прикончить. Хотя никогда не сомневался в необходимости прикончить Терви, так как Терви продемонстрировал серьезность своих намерений, стреляя в дверь шкафа, где запер детей своей подружки. Убийство было вратами в нечто страшное и бесконечное. Райделл истово в это верил и точно знал, что отчаянные бандиты в реальной жизни не более романтичны, чем ворох остывших кишок. И все же он шагает, старается изо всех сил поспеть за этим седовласым мужчиной, который минуту назад убил человека способом, какого Райделл, похоже, не смог бы определить, убил тихо и не напрягаясь; убил человека так привычно, как другие меняют рубашку или вскрывают жестянку пива. Что-то внутри Райделла завидовало этому, он покраснел, осознав эту зависть. Мужчина остановился в тени и оглянулся.
– Как самочувствие?
– Нормально, – ответил Райделл, который почти всегда отвечал так на этот вопрос.
– Это вряд ли. У вас гематома. А может, и внутреннее кровотечение.
Райделл стоял перед ним, держась рукой за опухший бок.
– Что вы сделали с этим типом?
Нельзя сказать, что мужчина улыбнулся, но морщины на его щеках стали чуть глубже.
– Я завершил движение, которое он начал, замахнувшись на вас.
– Вы его чем-то зарезали, – сказал Райделл.
– Да. Это был самый элегантный финал при сложившихся обстоятельствах. Его необычный центр тяжести дал мне возможность рассечь спинной мозг, не задев позвонки. – Все это тоном, которым сообщают об открытии нового, чрезвычайно удобного автобусного маршрута.
– Покажите мне.
Мужчина чуть качнул головой. Птичья острота восприятия. Свет отразился в круглых очках с золотой оправой. Рука нырнула за пазуху длиннополого пальто и с непринужденной грацией извлекла чуть изогнутый клинок с косым, как у долота, острием. Райделл знал, что такой клинок называется танто – уменьшенная разновидность одного из японских мечей. Свет, на мгновение блеснувший в круглых линзах, теперь вспыхнул тончайшей радугой вдоль искривленного лезвия и соскочил со скошенного конца. Мужчина проделал движение, которым извлек клинок, обратным ходом. Клинок исчез в глубине пальто, как прокрученная задом наперед видеозапись.
Райделл вспомнил, каким действиям обучали его на случай, когда нападают с ножом, а ты безоружен. Если другого выхода нет, рекомендуется снять куртку и обмотать ею запястья, чтобы их не порезали. Он представил себе, что использует вещмешок с проектором в качестве щита против клинка, который только что видел, и безнадежность этой затеи неожиданно показалась ему смешной.
– Чему вы улыбаетесь? – спросил незнакомец.
Улыбка погасла на лице Райделла.
– Вряд ли смогу объяснить, – сказал он. – Кто вы такой?
– Этого я вам не могу сказать, – ответил человек.
– Меня зовут Берри Райделл, – сказал ему Райделл. – Вы только что спасли мою задницу.
– Но не ваш бок, судя по всему.
– Он мог меня убить.
– Нет, – сказал мужчина, – он бы вас не убил. Он бы лишил вас возможности сопротивляться, доставил кое-куда и стал пытать, чтобы получить информацию. И только потом убил бы.
– Что ж, – сказал Райделл; бесстрастность собеседника его смущала. – Тогда большое спасибо.
– Всегда к вашим услугам. – Ответ был не лишен высокомерия.
– Что ж, – сказал Райделл, – но почему вы сделали это, ну, убрали его?
– Было необходимо завершить движение.
– Не понимаю, – сказал Райделл.
– Это было необходимо, – произнес мужчина. – Сегодня ночью вас разыскивают многие. Я не знаю точно, сколько их. Наемники.
– Вы убили еще кого-то вчера? Кровь уже засыпана «Килзом».
– Да, – сказал мужчина.
– Неужели я в большей безопасности с вами, чем с теми парнями, которых вы зовете наемниками?
– Да, полагаю, это так, – чрезвычайно серьезно сказал незнакомец и нахмурился.
– Вы больше никого не убивали за последние сорок восемь часов?
– Нет, – сказал мужчина, – не убивал.
– Что ж, – сказал Райделл, – думаю, с вами мне ничего не грозит. Я, разумеется, не собираюсь с вами драться.
– Это мудро, – сказал человек.
– И не думаю, что смогу идти достаточно быстро или достаточно долго с таким ребром.
– Это верно, – сказал человек.
– Ну и что нам теперь делать? – Райделл пожал плечами и в тот же момент пожалел об этом, его лицо исказила гримаса боли.
– Уйти с моста, – сказал мужчина, – и найти медицинскую помощь, вы же ранены. Я лично могу применить свое практическое знание анатомии, если будет необходимо.
– С-спасибо, – выдавил Райделл. – Лучше просто куплю бинты и каких-нибудь пластырей с анальгетиками в «Счастливом драконе», этого мне, наверно, хватит. – Он поглядел по сторонам, ища парня с шарфом, который, возможно, наблюдал за ним именно сейчас. У него было чувство, что шарф особенно опасен. – А если эти наемники засекут, что мы уходим?
– Не предвосхищайте результата ваших действий, – сказал мужчина. – Спокойно ждите развития событий. Живите в мгновении.
В мгновение ока Райделл понял: пропала его задница. Прощай, поминай как звали.
49Радоновая тень
Фонтейн отыскал для мальчика старую походную подушку, должно быть оставленную детьми, и уложил его на спину; тот все похрапывал. Сняв с него тяжелый шлем, он увидел, что мальчик спит с полуоткрытыми глазами; наверно, ему снятся часы, которые сменяют друг друга сплошной чередой. Он укрывает мальчика старым спальным мешком с выцветшими медвежатами; задумавшись, ставит мисо на стойку.
Чувствовалась едва заметная вибрация; то ли шаткая конструкция его лавки, то ли остов моста, глубинные ли плиты земли слегка подрагивали – толком и не поймешь, но старинные крохотные вещицы в шкафах подают голос, регистрируя неуловимое движение. На одной из полок падает ничком оловянный солдатик – отчетливый звук напоминает Фонтейну, что надо бы купить музейного воска, липкой субстанции для предотвращения подобных казусов.
Усевшись на высокий табурет за стойкой, Фонтейн раздумывает: а что, если проверить в браузере историю поиска, выяснить, какие страницы открывал мальчик на ноутбуке? Все эти дела с депозитными ячейками и то, как завелся его адвокат Марциал… Куда еще мог мальчик залезть? Впрочем, вряд ли в по-настоящему опасное место, решает Фонтейн, раз он всего лишь охотится за часами. Но как он достал описи частных хранилищ? Фонтейн ставит чашку на стойку и, покопавшись, выуживает «Жаже Лекультр» из кармана, читает маркировку на задней крышке:
G6B ∕ 346
RA ∕ | AF
172 ∕ 53
6В – означает степень точности хода, он это знает, но 346 для него – загадка. Широкая стрелка в центре – знак собственности ее королевского величества. 53 – конечно, год выпуска, но что означает 172? Сумеет ли мальчик разгадать эти цифры, если правильно задать ему вопрос? Фонтейн знает, что все биты информации где-то вливаются в общий поток. Он кладет часы на подушечку с логотипом «Ролекс» и снова берется за мисо. Глядя сквозь покрытый узором царапин стеклянный верх стойки, он замечает одну из недавних покупок, до сих пор он не рассмотрел ее как следует. Часы «Хельброс», сороковые годы двадцатого века, сделаны по дизайну военных наручных часов, но «Хельброс» – часы не «казенные». Ерунда, которую он купил у старьевщика с холмов Окленда. Он сует руку в витрину и достает это барахло, подлинное барахло по сравнению с G6B.
Окантовка вокруг стекла сильно побита – и полировка не спасла, а люминесцентные детали на матовом циферблате приобрели серебристый оттенок. Он достает из другого кармана лупу, ввинчивает ее в глаз и переворачивает «Хельброс», внимательно разглядывая через своего «циклопа» с десятикратным увеличением. Заднюю крышку когда-то снимали, потом привинтили обратно, но не плотно. Он откручивает ее пальцами и изучает следы истории механизма, оставленные часовщиком.
Щурится в лупу: последняя дата починки, отчеканенная внутри крышки, – август 1945 года.
Он вертит часы, рассматривает их со всех сторон. Кристалл искусственный, какой-то сорт пластика, определенно старинный и очень похоже, что оригинальный и подлинный. Потому что он видит, повернув часы к свету под определенным углом, что от радиации оригинальных радиевых цифр кристалл помутнел – каждая цифра, считай, впечатала в кристалл свою рентгеновскую проекцию.
Это открытие и дата – 1945-й – заставляет Фонтейна ужаснуться. Он ставит крышку на место, кладет «Хельброс» обратно под стекло, проверяет замки и засовы на двери, съедает остатки мисо и идет укладываться.
Мальчик лежит по-прежнему на спине, уже не храпит. Все тихо. Фонтейн устраивается на своей узкой постели, револьвер «смит-и-вессон», как всегда, лежит наготове.