– Слушай, – сказала Шеветта, – я не хочу до утра торчать в «Когнитивных диссидентах». И тебе тоже не стоит. Я сейчас видела, как этот твой новый приятель втер себе в десны просто лошадиную дозу.
– Шеветта, – сказала Тесса, – мы забрались на мост, чтобы все фиксировать, помнишь? Мы теперь маргиналы.
Святой Витт противно хихикнул.
– Тесса, пойдем спать, пожалуйста. Где твой фургон?
– Там, где мы его припарковали.
– А как ты доставила сюда свои воздушные шарики?
– Элмор, – сказала Тесса, – у него есть одна из этих кепочек и трицикл-вездеход в придачу.
– Постарайся его отыскать, – сказала Шеветта, спускаясь по лесенке. – Будет неплохо, если он нас подбросит.
И что, если отговорить Тессу не получится? В худшем случае придется все же туда пойти, хотя бы для того, чтобы приглядеть за ней. «Диссиденты» и так были суровым испытанием, а уж если видеошлем нахлобучишь…
Шеветта спустилась по лесенке и вышла на середину зала, куда под управлением Тессы уже спускалась «Маленькая Игрушка Бога». Она дотянулась до нее, пристегнула поводок и повернулась, чтобы махнуть Тессе, сидящей в звуковой будке: мол, можно спускать остальные камеры.
И еще не осознав, что происходит, она поняла, что смотрит – бесконечно долгие секунды, как во сне, – в глаза Карсона, и тут он ударил ее.
Изо всех сил, прямо в лицо, точно так же, как тогда, в первый раз, и она снова увидела разноцветные искры, словно в киношном флэшбеке, увидела, как навзничь падает на большую кушетку в его мансарде, кровь течет из носа, и ей не верится, что это сделал он.
Вот только сейчас она отлетела и врезалась в парочку припозднившихся зрителей, которые поймали ее, воскликнув: «Хей, оп!» – и Карсон снова настиг ее, крепко захватив пятерней Скиннерову куртку…
– Эй, приятель, – сказал один из мужиков, поймавших ее, и выставил вперед руку с растопыренными пальцами, словно пытаясь блокировать второй удар, который Карсон собрался ей нанести с таким же спокойным и серьезным лицом, какое она видела у него в монтажной канала «Реальность». И, посмотрев в глаза Карсона, она не увидела в них ничего похожего на гнев или ненависть – только абстрактную и даже в чем-то техническую нужду.
Карсон попробовал врезать ей снова: удар пришелся по руке добровольного защитника, тот вскрикнул. Это дало Шеветте возможность вырваться.
Она отшагнула в сторону и потрясла головой – в ушах сильно шумело. И с глазами тоже что-то не того.
Карсон снова двинулся на нее, не изменившись в лице, и в это мгновение она поняла, что на самом деле не знает, ни кто он такой, ни что с ним происходит.
– До тебя в тот раз просто не дошло, да? – сказал он, а может, ей только почудилось, что он это сказал; она чувствовала, как из распухшего глаза по щеке текут слезы, и слышала звон в голове.
Она отступила на шаг. Он придвинулся.
– До тебя в тот раз не дошло.
Вдруг чья-то рука опустилась ему на плечо и развернула его. И тут же Карсон рухнул как подкошенный. Шеветта не успела разглядеть, как его снесли.
Это был Райделл.
Не может быть.
И все-таки это был он.
Райделл в своей нейлоновой куртке охранника, с изумлением глядящий на нее.
Наверно, я сплю, подумала Шеветта, это точно сон, и она почувствовала невероятное облегчение, потому что жизнь обретет смысл, когда она проснется.
Карсон тем временем заворочался на полу, поднялся на колени, встал, отряхнулся, смахнув раздавленный фильтр от сигареты с рукава куртки, и замахнулся было, чтобы врезать Райделлу в живот; Райделл попробовал увернуться, и кулак Карсона пришелся ему по ребрам, а не в солнечное сплетение.
Райделл, испустив вопль острой, невыносимой боли, согнулся пополам.
…И тогда парень в черной спортивной кожаной куртке, какие носят гонщики, постриженный военным ежиком, в черном шарфе, завязанном высоко на шее, парень, которого Шеветта до этого ни разу не видела, возник перед Карсоном.
– Ошибочка, – послышалось ей, сказал этот парень. Он что-то извлек из кармана, проговорив: – На тебя не рассчитывали.
И выстрелил в Карсона, прямо в упор, не целясь.
Звук был негромким, совсем негромким, больше похожим на «фьюить» большого пневматического молотка, и сопровождался желто-синей вспышкой, и Шеветта потом никак не могла с уверенностью сказать, что видела это, хотя и знала, что видела: Карсона отбросили в сторону тысячи фут-фунтов энергии, жаждавших успокоиться в его теле.
Картина эта не закрепилась в памяти, она смазалась, о чем Шеветта не сожалела.
А еще она была благодарна, хотя совсем по другим причинам, Тессе, которая из будки под потолком вырубила свет.
53Знаешь, я не могу тебе позволить выскользнуть из моих объятий [133]
Райделл понял, что это за хлопок: инфразвуковая пуля, через глушитель, который тормозит ее, выпуская излишки расширяющихся газов вспыхнувшего заряда, но начальная скорость все равно остается достаточной, и сила удара в точке попадания…
Он понял это, несмотря на острую боль в боку, будто ему засунули раскаленное железо между ребер; понял, несмотря на шок (он в буквальном смысле слова был в шоке, даже в нескольких смыслах) от встречи с Шеветтой (этим новым вариантом Шеветты, с совсем другой стрижкой – примерно такой он всегда представлял ее в фантазиях). Он понял это в темноте, наступившей после смерти (вне всяких сомнений) этого мужика – кем бы он ни был, – который пришел по Шеветтину душу, которого он свалил с ног и который встал и, судя по всему, вогнал часть его сломанного ребра в диафрагму. Райделл узнал звук выстрела и мысленно ухватился за него, только по той причине, что глушитель означал: «шарф» – тренированный профессионал, не какой-нибудь ресторанный espontaneo[134].
В первые мгновения темноты Райделл понял, что у него есть шанс: если «шарф» действительно был профи, то шанс имелся. Пьяница, псих, любой обычный бандюга в кромешной тьме бара стал бы палить наугад. Профи всегда постарается свести на нет случайность.
Случайный фактор был довольно высок: шум все еще не разошедшейся толпы, крик Шеветты. Толпа визжала, напирала и билась, чтобы протиснуться в двери. Райделл понял, что дело плохо и чревато последствиями; одно время он подрабатывал охранником на концертах и видел, как трупы счищают с барьеров.
Он старался стоять потверже, уговаривая боль немного уняться, и ждал следующей атаки «шарфа».
Куда делась Рэй Тоэй? Она должна была высветиться во тьме, как сияющая вывеска кинотеатра.
Но она ослепительным столбиком взмыла из-за плеча Райделла и ринулась туда, где стоял «шарф», – больше похожая на комету, чем на фею, и угрожающе сияя. Она дважды стремительно обогнула голову «шарфа», и Райделл увидел, как тот отбивается от нее пистолетом. Словно шар серебристого света, она двигалась так быстро, что в глазах Райделла рябило. «Шарф» пригнулся, когда она влетела ему прямо в глаза; он завертелся на месте и ринулся влево. Райделл завороженно смотрел, как сфера, чуть разгоревшись, со свистом несется по периметру бара, будто холодная бледная шаровая молния; люди стонали, ахали и визжали, когда она пролетала над ними. Над свалкой у самых дверей, там несколько человек уже валялись без сознания; а Шеветты не было видно.
Рэй-сфера нырнула вниз, на середину бара, и Райделл увидел Шеветту, на четвереньках ползущую к двери. Он бросился к ней, хромая, его ребро, казалось, вот-вот лопнет от боли, нагнулся, схватил ее и вздернул на ноги. Она вырывалась.
– Это я. – Нереальность происходящего его потрясала – он снова встретил ее здесь, на мосту, при таких обстоятельствах. – Это я, Райделл.
– Какого хрена ты здесь делаешь, Райделл?
– Убираюсь вон.
Еще одна яркая вспышка и пневмомолоточное «фьють!» совпали во времени. Райделлу показалось, что пуля свистнула рядом с его головой на долю секунды раньше. Мгновенным ответом на выстрел были тугие сгустки света, один за другим застрочившие за его спиной. Из проектора, догадался он, и, видимо, прямо в глаза «шарфу».
Райделл схватил Шеветту за руку и потащил за собой по полу; выделившийся адреналин заглушил боль в боку. Яркий поток света из проектора осветил часть стенки справа от двери. Райделл взмолился, чтобы стенка оказалась фанерной и не слишком твердой, выхватил из кармана кнопарь, нажал кнопку и, размахнувшись, вогнал лезвие в стенку прямо перед собой. Нож ушел вглубь по самую рукоятку, он рванул его вправо и вниз, слыша странный тихий звук рассекаемых древесных волокон. Он разрезал стенку на несколько футов вниз, повернул нож влево и успел прорезать почти до исходной точки, когда раздался стеклянный «тинк!» лопнувшей керамики.
– Бей сюда, – сказал он, стукнув по центру незаконченной дырки обломком лезвия. – Упрись в меня спиной и пинай!
И Шеветта пнула. Она умела пинаться, как мул. Со второй попытки стенка подалась, он подтолкнул Шеветту вверх и наружу, стараясь не кричать от боли. Он так и не понял, как ему удалось превозмочь боль, но он это сделал, ожидая, что в любую секунду в него угодит одна из чертовых инфразвуковых пуль.
Снаружи у двери несколько человек лежали в отключке, другие, присев на колени, пытались им помочь.
– Сюда! – крикнул он, захромав по пандусу в направлении «Счастливого дракона».
Но Шеветты рядом не было. Он развернулся и увидел, что она направилась в противоположную сторону.
– Шеветта!
Он пустился за ней, но она и не думала останавливаться.
– Шеветта!
Она обернулась. Ее правый глаз заплыл синяком и слезился; левый был невидящим и сумасшедшим. Словно она видела Райделла, но не понимала, кто он.
– Райделл?
И хотя он все это время думал о ней, вспоминал, увидеть ее сейчас лицом к лицу было чем-то совсем иным: он узнавал ее прямой носик, линию подбородка и губы.
– Все нормально, – сказал он, у него не было больше слов.