– Где он? – спросил Райделл.
– Не верти головой, – сказала она, – его больше нет.
Ветер изменил направление, на них навалился такой густой дым, что город совсем пропал. Оба начали кашлять.
– Что там за шум? – еле выдавил Райделл, пытаясь вытянуть шею.
Она решила, что это, должно быть, огонь ревет, но звук перешел в уверенный рокот, и, всмотревшись, она увидала – точно на уровне своей головы – невозможный, с целый квартал шириной, блестящий серый нос грузовоза, украшенный буквами «Омаха трансфер», тридцати футов каждая.
– Господи боже, – сказала она, когда чудовище нависло над ними; его гладкое, невероятно широкое брюхо было совсем рядом – рукой подать.
И оно сбросило свой груз – около двух миллионов галлонов чистой ледниковой воды, предназначенной для городов к югу от Лос-Анджелеса, а ей оставалось только прижаться к Райделлу и держать рот закрытым, сопротивляясь давлению этого океана, а потом она оказалась совсем в другом месте и плыла по течению, и еще ей казалось, что она так давно, так давно не спала.
67Серебряный замок
В серых полях Силенцио находит серебряный замок, место пустое и какое-то новое. Здесь совсем нет людей, одни лишь коридоры, и он удивляется, зачем кто-то построил такую штуку.
Система наручных часов ведет его вглубь, все глубже и глубже, каждый следующий коридор похож на предыдущий, и он устал от этого, но «Футуроматика» все еще где-то там, впереди, и он обязательно ее найдет.
А когда наконец он находит ее в очень маленькой комнате, у корня, из которого растет серебряный мир, оказывается, что он не один.
В этой комнате какой-то мужчина, и мужчина глядит на Силенцио и не может поверить, что Силенцио тоже там, в глазах мужчины страх, зеркально отражающий, как чувствует Силенцио, его собственный страх, и Силенцио хочет сказать мужчине, что ему надо только взять часы, поскольку они – часть системы стрелок, циферблатов и приклеенных цифр, и что Силенцио не сделает ничего дурного, но глаза у мужчины похожи на глаза тех, кому Крысук показывал нож, и вдруг за спиной у Силенцио кто-то кашлянул. Обернувшись, Силенцио видит страшного человека, его голова как облако крови, окровавленный рот раскрыт в безмолвном вопле, и этот рот совсем не шевелится, когда страшный человек произносит:
– Привет, Харвуд.
И вдруг почему-то Силенцио вновь рядом со светящейся девушкой.
Она говорит ему, чтобы он снял шляпу, и, снимая, он видит, как в шляпе гаснут картинки замка, а комната вся заполнена дымом, и снаружи, через разбитую дверь проникает еще больше дыма, а черный мужчина, седые веточки его волос бессильно свисают, пробил в стенке дырку своим топором. Дырка не очень большая, но он залезает в нее по самые плечи, и Силенцио видит, как черный мужчина дергается, будто от удара. Он вылезает из дырки обратно в комнату, с выпученными глазами и мокрый, весь мокрый, с него ручьями течет вода, вода хлещет в комнату через дырку, седые волосы, спутавшись, липнут к лицу мужчины, и еще больше воды бежит за разбитой дверью по туннелю, похожему на улицу, – так много воды!
А мужчина в длиннополом пальто стоит себе, руки в карманах, и смотрит, как льется вода, и Силенцио видит, как морщины на лице того становятся глубже. И он кивает Силенцио, кивает черному мужчине и выходит вон через разбитую дверь.
Силенцио хочется знать, стало ли так же мокро в серебряном замке.
68Фабрика абсолюта[139]
Бумзилла – в «Счастливом драконе», приперся обратно, на этот раз потому, что знает: сегодня они в первый раз запустят свой долбаный драконовский «Нанофакс», и это вам не игрушки, а типа того, что копируешь любое дерьмо из одного магазина в другой. Он не уверен, что врубается, как это, но в магазине бесплатно дают шоколадные батончики и много газировки всем детям, так что ладно, сегодня проканает за ребенка, но все псу под хвост, потому что мост загорелся и эти, мать их так, грузовозы слетелись и сбросили чертову прорву воды, приехала сотня, наверно, пожарных машин, и все при делах, и полиция тут, и тактические отряды, и вертолеты в воздухе, короче, «Счастливый дракон» обломался, и супершоу в честь первого запуска «Нанофакса» не будет, менеджер спятил, ходит взад-вперед по проходу, сам с собой разговаривает. Но магазин все равно торгует в полный рост, шишки из главного офиса не разрешают закрываться, в общем, Бумзилла начал уже лопать бесплатные батончики, раз охранники знай себе смотрят, как дымится мокрый черный мусор, больше на этом конце моста ничего не осталось, так что сам настоящий мост стало видно, ну, старую часть, вон она, тоже черная, торчит себе в воздухе, как скелет.
И потом заявляется менеджер и читает по ноутбуку: леди и джентльмены, сей судьбоносный момент истории, трали-вали, и вот мы видим, как самый первый предмет помещают в передатчик в нашем центральном филиале в далеком Сингапуре (Бумзилла видит по телевизору, который висит на пилоне, что этот «предмет» – золотая статуэтка «Счастливого дракона» собственной персоной, улыбка до ушей), и через минуту он будет репродуцирован на молекулярном уровне в каждом филиале нашей сети по всей планете.
Кассирша и двое охранников хлопают. Бумзилла сосет ледышку со дна своей газировки. Ждет, чего будет.
У «Нанофакса» в «Счастливом драконе» спереди такой большой люк, что Бумзилла точно туда поместится, коли приспичит, так что в башке у него возникает вопрос: а можно ли так наделать много-много Бумзилл в других местах и можно ли будет доверять этим сраным Бумзиллам? Если да, тогда он сколотит, в натуре, крутую банду, но вот в чем загвоздка: сам он лично никому не доверяет, так с какой стати они ему будут доверять?
Фонарик над люком делается зеленым, люк отъезжает кверху, и наружу вылазит, типа как раскладная, эта голозадая девка, волосы черные, китаянка, а может, японка, в общем, что-то типа того, длиннющая, и титьки маленькие. Бумзилле такие не нравятся, но она улыбается, и у всей этой кодлы – кассирши, охранников, менеджера – челюсти отвисают, глаза на лоб лезут: девка потягивается, по-прежнему улыбаясь, и быстро чешет к парадному входу вдоль стойки охранников, и Бумзилла видит, как она тянет руку и открывает дверь, типа все, я ушла, всем привет, а уж там, снаружи, такой бардак вперемешку с катастрофой, что на какую-то голозадую японку никто и смотреть-то особо не станет.
Но самый-то бред и бардак в том… и Бумзилла настолько от этого обалдевает, стоя там, в магазине, и глядя на долбаную видеоколонну через стеклянные двери, что решает выйти наружу и скурить последнее русское «Мальборо», и как следует обмозговать увиденное… самый бардак в том, что, когда он видит, как она проходит мимо экранов, он видит ее на всех экранах без исключения, она выходит из всех «Счастливых драконов» на всей планете, с одной и той же счастливой улыбкой.
Бумзилла все еще думает, что бы это значило, от «Мальборо» остается лишь фильтр, и тогда он решает: какого черта, время зажевать омлетоладью из «драконовской» микроволновки. Бумзилла считает, что это его заслуженный бизнес-завтрак, у него даже деньги есть, но, когда он заходит обратно, омлетоладьи, как выясняется, кончились, сраные суки-пожарные все их сожрали.
– Какого хрена, – говорит он, – отфаксуйте хоть одну из долбаного Парижа!
И охранники вышвыривают его нахрен.
69Никто никуда не торопится[140]
Райделл просыпается от боли если не в раю, то в чем-то очень к нему близком, в этом чудесном, сухом, абсолютно новом, высокотехнологичном спальном мешке, рядом со свернувшейся калачиком Шеветтой, ребра горят; он лежит, слушает стрекозиное гудение вертолетов и вяло думает, а не содержит ли чего-нибудь вредного клеящий слой изоленты, которой он обмотан.
Они нашли этот спальный мешок в герметичной упаковке сразу после потопа – зацепился за один из колышков, которыми «шарфов» дельтаплан крепился к крыше. И не было в их жизни более желанной находки – скинуть промокшую одежду и забраться в сухое тепло, в этот мешок с водонепроницаемой и, вероятно, пуленепробиваемой подкладкой, в этот весьма дорогой предмет снаряжения. И лежать себе там, внутри, и смотреть, как прибывают еще два грузовоза – огромные, неповоротливые беспилотники, свернувшие с курса, как впоследствии выяснится, согласно плану, разработанному несколько лет назад комитетом по чрезвычайным ситуациям Северной Калифорнии, – прибывают, чтобы сбросить еще больше воды, погасив огонь со стороны Острова Сокровищ, а заодно окатив и весь центральный пролет. И каждый грузовоз, истощенный и обвисший, тут же поднимался ввысь, избавившись от балласта, как слон в нелепом слоновьем балете.
Райделл с Шеветтой держали друг друга в объятиях там, наверху, пока не рассвело и морской ветер не развеял запах гари.
Райделл окончательно проснулся и видит голое плечо Шеветты, он ни о чем особо не думает, вот разве что медленно формируется в голове мысль о завтраке, хотя это может и подождать.
– Шеветта? – Голос из маленького дребезжащего динамика.
Райделл смотрит вверх и видит серебристый майларовый шарик, натягивающий поводок, глаз видеокамеры наблюдает за ними.
Шеветта шевелится.
– Тесса?
– С тобой все в порядке?
– Да, – отвечает она, голос сонный, – сама-то ты как?
– Это полный метр, – говорит голос из воздушного шарика. – Огромный бюджет. У меня есть такие кадры… ты не поверишь, настоящий экшн.
– Что значит «это полный метр»?
– Я подписала контракт. Они прилетели прямо сегодня утром. Что ты делаешь на этой верхотуре?
– Пытаюсь спать. – Шеветта перекатывается на другой бок, натянув на голову спальный мешок.
Райделл лежит, наблюдая за тем, как воздушный шарик подпрыгивает на своем поводке, пока наконец не исчезает.
Он садится и трет руками лицо. Выкатывается из мешка и неуклюже встает – голый мужчина с большой заплатой из серебристой изоленты на ребрах. Интересно, на скольких телеэкранах он виден в эту секунду. Хромая, топает к люку и лезет вниз, в темноту, где пристраивается поссать у стенки.