оган протолкался вперед сквозь толпу. Засунув руки в карман, он нащупал монеты. Одну из них он протянул киоскеру и взял газету. Его пальцы дрожали, когда он просматривал ее.
Газета называлась «Берлинер цайтунг». Год был 1933.
Люди оглядывались, услышав, как он дико закричал…
Айзек АзимовПроизносите мое имя с буквы «С»
Перевод с англ. Н. Владимировой
В нелепое положение попал Маршалл Зебатинский. Чьи-то глаза пристально разглядывали его сквозь закопченное витринное стекло и деревянную перегородку, так ему казалось. Глаза эти следили за ним, ловили каждое его движение. И в своей старой одежде, в поношенной шляпе с отвисшими полями он чувствовал себя неловко. Предстать перед обладателем пытливых глаз в таком виде Зебатинскому не хотелось. Он и не предстал бы, не будь на то воля жены. Она заставила Зебатинского обратиться к нумерологу5. «Никогда, — подумал он. — Никогда. Зачем ядерному физику нумеролог?» Черт возьми, он не смог бы объяснить этого ни самому себе, ни кому-либо другому.
И все же переступил порог.
Нумеролог сидел за старым письменным столом, перешедшим к нему, видимо, из вторых рук. Ни один письменный стол не мог бы так износиться у одного хозяина. Из-за этого стола он и смотрел на Зебатинского маленькими темными блестящими живыми глазами. На сухом, почти мертвом лице старика они казались неестественными.
— Доктор Зебатинский, среди моих клиентов не было еще физика, — сказал нумеролог.
Зебатинский покраснел.
— Вы понимаете, что я обращаюсь к вам конфиденциально?
Старичок улыбнулся, и морщины легли вокруг уголков его рта.
— Все мои деловые отношения конфиденциальны.
Зебатинский заметил:
— Должен предупредить вас, я не верю в нумерологию и не надеюсь поверить в нее. Если это что-то меняет, скажите мне сразу же.
— В таком случае, почему вы здесь?
— Жена моя думает, что вы владеете чем-то таким…
Зебатинский смущенно пожал плечами, и ощущение собственного безрассудства стало еще острее.
— Ваша жена… А вы?
— Я здесь… Этим и отвечаю на ваш вопрос.
Нумеролог показал Зебатинскому на стул.
— Чего же вы ищете? Денег? Безопасности? Долгой жизни?
Пока Зебатинский обдумывал, как объяснить свое появление у нумеролога, тот ничем не выражал своего нетерпения.
«Что же мне сказать? — решал Зебатинский. — Что мне тридцать четыре года и у меня нет будущего?»
— Я хочу успеха, — признался он наконец.
— Более приличной работу? — уточнил нумеролог.
— Нет. Другой работы. Другого вида работы. Я вхожу в группу, функционирующую в рамках регламента. Понимаете, в группу! Какой-то скрипач, затерявшийся в симфоническом оркестре.
— А вы хотите солировать?
— Хочу выйти из группы… Двадцать пять лет назад с моей подготовкой и моими способностями я мог бы работать на лучшей из ядерных установок, мог стать ее руководителем или главой чисто исследовательской группы в университете. А где я буду через двадцать пять лет, считая с сегодняшнего дня? Нигде. Меня поглотит, как омут, безликая толпа ядерных физиков…
Нумеролог задумчиво покачал головой:
— Должен предупредить вас, что я не гарантирую успеха.
Острая боль разочарования охватила Зебатинского.
— Не гарантируете?! В таком случае, зачем эта реклама, для чего обещания помочь?
— Моя работа является вычислительной по своей природе. Поскольку вы имеете дело с атомами, думаю, разбираетесь в законах статистики.
— При чем тут статистика? — спросил раздраженно физик.
— Прежде всего статистика. Я математик и работаю математическими методами. Говорю это не для того, чтобы увеличить сумму гонорара. Она обычна — 50 долларов. Но вы ученый и можете оценить характер моей деятельности лучше, чем другие клиенты. Мне доставит удовольствие объяснить вам это.
— Я предпочел бы обойтись без объяснений. Бесполезно рассказывать мне о нумерологических ценностях шифров, их мистическом значении и прочих вещах. Я не считаю это математикой и не намерен вникать в суть вашего метода. Меня интересует только мое будущее.
— Итак, вы хотите, чтобы я помог вам при условии, что я не стану рассказывать о способе, который применяю. Я вас правильно понял?
— Совершенно правильно.
— Вы предполагаете, что я не нумеролог, лишь называюсь им. И не ошибаетесь. Я действительно не нумеролог, но мне необходимо это имя, дабы избавиться от подозрений полиции и психиатров (маленький старичок хихикнул). Шарлатаны вне подозрений. Честные люди берутся под наблюдение. А я математик, и честный математик.
Зебатинский иронически улыбнулся. Ему показались наивными слова старичка.
Нумеролог объяснил:
— Я создаю компьютеры. Я изучаю возможное будущее.
— Что?
— Заданные в достаточном количестве исходные данные компьютер после нужного числа операций превращает в формулу будущего. Допустимого будущего, естественно. Когда вы вычисляете движение ракеты, чтобы попасть в антиракету, не есть ли это будущее, которое вы предсказываете? Ракета и антиракета не придут в столкновение, если расчет был неправильным. Я делаю то же самое. Однако, работая с большим количеством переменных, избегаю ошибок.
— Значит, и мое будущее предскажете точно?
— Приблизительно. Придется модифицировать исходные данные, изменив ваше имя. Я введу их в действующую программу. Затем испробую другие варианты имен. Изучу каждое модифицированное будущее и найду одно, более обозримое, чем будущее, которое сейчас лежит перед вами. Или нет, позвольте изложить это иначе. Я найду для вас будущее, которое содержит более высокую возможность компонентного обозрения, чем то, которое открывается перед вами теперь.
— Но зачем изменять мое имя?
— Это единственное изменение, притом самое простое. Другие, более значительные изменения приведут к стольким новым переменам, что я не смогу в дальнейшем интерпретировать результат. Моя машина пока еще несовершенна. Во-вторых, это мотивированное изменение. Я не имею права изменять ваш рост или цвет ваших глаз, или даже ваш темперамент. А вот имя изменить обязан. Имена много значат для людей. К тому же это общепринятое изменение, которое делается каждый день.
— А что, если вы не найдете лучшего будущего?
— Это риск, на который вы должны пойти. Вам не будет хуже, чем теперь, мой друг.
Зебатинский тревожно посмотрел на маленького старичка: «Я не верю ничему из сказанного этим математиком. Скорее я бы поверил нумерологу».
Старичок вздохнул.
— Такой человек, как вы, будет чувствовать себя более спокойно, зная правду. Считая меня нумерологом, вы бы не довели дело до конца, остановились на полпути. Принимая мой метод и доверившись ему, сумеете преодолеть препятствия и достичь цели.
Зебатинский заметил насмешливо:
— Если вы способны видеть будущее, то…
— То почему я не самый богатый человек на земле? — продолжил за Зебатинского старичок. — Не так ли? Но я богат в своих желаниях. Вы хотите признания, а я хочу, чтобы меня оставили в покое. Я делаю свое дело. И мне нужно всего лишь немного реальных денег, которые я получу от людей, подобных вам. Помогать людям приятно, и, может быть, психиатр сказал бы, что это дает мне ощущение власти и питает мое Я. Итак, вы хотите, чтобы я помог вам?
— Сколько, вы сказали?
— Пятьдесят, долларов. Мне понадобится много биографических сведений, и я приготовил для вас образец. Боюсь, что все это покажется вам утомительным. Но если бы вы могли изложить их в конце недели и послать по почте, я приготовил бы ответ для вас к… (его нижняя губа отвисла, и он нахмурился, мысленно подсчитывая) двадцатому числу следующего месяца.
— Пять недель? Так долго?
— Обратившись к какому-нибудь мошеннику, вы получили бы ответ гораздо быстрее. Итак, договорились?
Зебатинский поднялся.
— Договорились. Пожалуйста, конфиденциально.
— Прекрасно, все ваши сведения вы получите обратно после того, как я скажу, какие изменения сделаны. Даю вам слово, что в дальнейшем никогда не использую их.
Физик остановился у двери.
— А вы не боитесь, что я скажу кому-нибудь, что вы не нумеролог?
Нумеролог покачал головой.
— Кто же вам поверит, друг мой?
Двадцатого числа Маршалл Зебатинский стоял у двери с облезшей краской. Он всматривался в потускневшую от пыли и едва различимую надпись «Нумеролог», смутно надеясь, что у старика другой клиент и можно повернуться и уйти домой.
Затеянная им «игра в будущее» тяготила физика, и он много раз пытался прервать ее. Заполнение анкеты занимало много времени и походило на пытку. Он чувствовал себя невероятно глупо, когда вписывал имена друзей, стоимость своего дома или сведений о том, были ли у его жены выкидыши, и если да, то когда. Зебатинский бросал анкету, ругал нумеролога, но потом снова возвращался к ней.
Он думал о компьютере, который должен обрабатывать сведения, а вернее, о наглости маленького человека, изображавшего из себя математика, творца будущего. Однако желание раскрыть обман, увидеть, что произойдет, было таким неодолимым, что Зебатинский, ругая себя и свою доверчивость, все же изложил на многих листах требуемое нумерологом.
В конце концов он послал заполненную анкету обычной почтой, наклеив марки достоинством девять центов, не взвешивая письма. Если оно вернется, подумал он, я откажусь от всего этого.
Но оно не вернулось.
Он заглянул в помещение нумеролога, и оно оказалось пустым. У Зебатинского не было другого выхода, как войти. Колокольчик зазвонил.
Старик-нумеролог показался из-за занавешенной двери.
— Ах, доктор Зебатинский…
— Вы помните меня? — Зебатинский попытался улыбнуться.
— О, да.
— Каково заключение?
Нумеролог пошевелил своими шишковатыми пальцами.
— Прежде, сэр, небольшой…
— Небольшой вопрос? Гонорар?