Побыв в таком энергетически возбужденном состоянии несколько минут, мне пришлось с горечью констатировать, что долго удерживать такое состояние не получается. По-прежнему ничего не происходило. Чтобы снова добиться состояния гармонии, требовалось время. Чего-чего, а его у меня в достатке, и я просто расслабился.
Высоты никогда не боялся, вернее, относился к ней с уважением. Этим летом, ещё на Земле, мне довелось побывать в Фанских горах с одной научной экспедицией, вот там-то меня научили, что высоты не надо бояться, просто надо отпустить свои страхи и радоваться их преодолению. Гораздо сложнее было с другим моим страхом — я законченный арахнофоб, ужасно боюсь пауков. И надо было же такому случиться. Мой самый главный страх нашёл меня на этой планете!
Крепко привязав себя к дереву, я явственно осознавал, что ограничен в движении. Может, это меня и удержало от резких ошибочных действий, так как прямо к моему лицу на крепкой паутине спустился огромный паучище, размером с ладонь с растопыренными пальцами.
Все его восемь глазищ смотрели, казалось, прямо в мой мозг. Наверное, мои ощущения арахнофоба, когда медленно перебирающее конечностями исчадие ада почти касается лица, можно квалифицировать как запредельный ужас.
В новой своей ипостаси, вместе с телом, я получил недостававшее мне на Земле качество самоконтроля — умение действовать разумно в любой критической ситуации. Трезво оценив своё положение, я принял, как оказалось, единственно правильное решение. Если я нахожусь в мире, где всё живое общается между собой, посылая мыслеформы, то, значит, и я могу мысленно послать пауку сообщение — типа, давай жить дружно!
Вспомнив, как я общаюсь с Викой, я проделал то же самое с моим самым большим страхом. Я настроился на его волну. Неожиданно паучок ответил:
— Не надо меня бояться, сейчас я говорю от имени леса. Ты о чём-то спрашивал лес?
— Да, я хотел узнать всё о сархах, — ответил я, понимая, что разговариваю с пауком. — Есть ли поблизости их кладка?
— Я понял тебя, человек, — раздался в голове ответ паука. — Это очень разумно — быть другом сарха. С его возможностями ты получишь крылья и силу — повелевать такими, как я. Что ж, лес покажет то, что ты просишь. Смотри в мои глаза.
Я смотрел глазами птицы: я смотрел с высока, видел расположение деревни, видел себя с паучком, теперь мой взгляд повернулся в сторону видневшегося вдали озерца, изумрудная гладь которого призывно блестела средь зелёного ковра леса. Затем я будто стремительно нёсся к точке на берегу озера. Точка быстро приближалась и росла.
Я увидел сарха. Это был огромный ящер с гигантскими перепончатыми крыльями. Я смотрел на птерозавра — доисторического монстра, такие вымерли у нас на земле 150 миллионов лет назад.
Вот она какая — тварь из юрского периода. Хозяин леса! Многотонная, совершенная машина для убийства. Не представляю, что могла ощущать несчастная жертва, над которой внезапно нависла тень смерти.
Лично я не горю желанием это проверять на себе. Оставлю-ка я это занятие голливудским режиссёрам, типа Стивена Спилберга — пусть пугают своих зрителей, засевших в удобных креслах с ведёрком попкорна. Мне уже хватило впечатлений, передаваемых через мозг паука. Я ещё от шока встречи с членистоногим не отошёл. Мурашки до сих пор по спине бегают.
А дракончик-то впечатлил! Особенно его полутораметровая драконья голова с острыми игольчатыми зубами. Чудовище двигалось на плоской вершине небольшой скалы, а рядом было свитое из веток гнездо. А вот и кладка! Не удивлюсь, если старейшина прямо с утречка погонит меня на встречу с драконом.
Тут же моё видение прекратилось. Я получил ответы на все свои вопросы, поблагодарив лес и паучка, я так же ловко, как взобрался, слез с дерева.
Глава 7Зарождение заговора
Хижина Леи располагалась на окраине висячего посёлка, и она жила там одна. В её жилище было немного вещей: нехитрая плетёная мебель, занавески из прозрачной ткани на окнах, домашняя утварь и несколько изящных поделок из причудливо изогнутых корней. Однако самое главное украшение комнаты — это цветы. Они были повсюду: на стенах, на мебели, на занавесках. Хозяйка, по-видимому, очень любила их и каждый день украшала комнату только свежими цветами.
Несмотря на аскетичные условия жизни одамвингов, в жилище Леи царил уют. Лесная нимфа очень любила свой дом и свои вещи, и они, словно пропитанные её любовью, создавали неосязаемое ощущение комфорта.
Сама Лея была красивой. Небольшой шрам на левой щеке не портил её природную красоту. Гибкий стан, изящные крылья, нежные руки и длинные красивые ноги, несвойственные одамвингам, завершали её образ.
Лея была любимой фрейлиной старейшины Сарии. Ей Сария доверяла украшать свои платья цветами и светящимися маленькими шариками, похожими на жемчуг. И вот сейчас на плетёном столе лежало светло-зелёное, тонкое платье, уже наполовину украшенное.
«Входи, жена избранного, садись. Я сделаю всё сама, так что тебе не придётся возиться с украшениями, ну если только попрошу подать чего-нибудь из сундука. Садись рядом, как к тебе обращаться? Мне сказали, что ты дочь царя, расскажешь, каково быть принцессой?» — улыбнулась Мате фрейлина владычицы леса. Надо заметить, небесные люди почти не использовали речь, предпочитая общаться мысленно, прибегая к ней лишь иногда, в общении с лишенными способности слышать мысли. Оно и понятно, жизнь в лесу, полном опасных хищников, предполагает тишину как средство выживания. Мата, вторя хозяйке, поддержала бессловесный способ разговора:
— Я и сама только недавно узнала о своем происхождении, я, как и ты, Лея, жила жизнью простой девушки, но разве что мечтала встретить однажды мужчину, который сможет сделать меня счастливой.
— Теперь он у тебя есть, — с белой завистью мысленно произнесла нимфа. — Наш народ умеет читать грядущее, держись мужа, у него великое будущее!
— А свое грядущее увидеть можешь? — попыталась заигрывать с Леей Мата. — Я видела Осмуна, он недурен собой, а?
— Что ты, не говори о нём, — на мгновение запнулась Лея, — он… В общем, будьте осторожны с ним. Я знаю свою судьбу, поэтому не мечтаю.
— Ну кто он? Он в поселке? Расскажешь? — не унималась Мата.
— Я расскажу, может быть, когда-нибудь потом, а сейчас я гоню мысли о мужчинах, рано мне о них думать, — сменила тему разговора лесная нимфа. — Ой, совсем забыла, посмотри в сундуке камень, такой зеленый.
Открыв сундук, Мата побледнела от ужаса! То, что она там увидела, заставило её сердце забиться быстрее. В шкатулке с украшениями лежал её платок, на котором был отчётливо виден рисунок, сделанный угольком: треугольник с горизонтальной линией, пересекающей его у вершины. Это был тот самый рисунок, который она нарисовала мальчишке на рынке, отправляя его следить за Ксандром!
Внезапно все события, которые произошли с ней до спасения Ксандром, стали ясны и логичны. Все части головоломки соединились воедино!
В ту ночь, когда она повесила медальон на шею спящему юноше, выходя из его хижины, Мата заметила что-то белое на земле в ночной темноте. Она была очень взволнована и, боясь быть замеченной, торопилась, поэтому не стала поднимать платок, хотя и догадывалась, что это был её платок с рисунком.
Когда она почти добралась до площади, в тёмном переулке кто-то оглушил её. Очнулась она уже утром, связанная в подвале храма. Жрец нижней ступени больно давил ей в грудь своим посохом, требуя назвать имя того, кого она посещала ночью. Девушка то приходила в себя, то опять проваливалась в небытие. Они били её, выкручивали ей руки, но имя Ксандра своим мучителям Мата так и не назвала.
Видимо, на лице девушки отразились её мысли о страшных событиях той злополучной ночи, которую ей хотелось поскорее забыть. Лея, отложив своё рукоделие, тихонько обняла её, прижав её голову к своей груди.
Понимая, что взволнованную девушку успокоит только правда, фрейлина начала свой рассказ:
— Подруга, можно мне называть тебя так? — спросила она, помогая девушке сесть.
Получив едва заметный кивок в ответ, Лея продолжила:
— Помнишь, ты спрашивала об Осмуне? Так вот, я любила его. Безумно, как только могут любить девы. Я страдала, плакала, а он делал вид, будто меня и не было. Конечно, я знала, что в нём течёт кровь владык Одамвингии. Благородные не должны замечать таких, как я, — с досадой продолжала Лея. — Но я была влюблена! Я не отдавала отчёт своим действиям.
Нимфа сделала небольшую паузу, пришивая очередной цветок к платью, подавила в себе слёзы и продолжила:
— В последний месяц я стала замечать, что мой возлюбленный куда-то на долго отлучался. В селении он мог не появляться несколько дней. Поначалу я относила его отсутствие к служебным заботам, но воины, ходящие с ним в дозоры, тоже ничего не понимали. Они говорили, что Осмун улетал куда-то в страну пустынных людей, что уж он там делал — они не спрашивали.
Лея снова взяла паузу, обдумывая, можно ли рассказывать Мате всё. Но душа девушки требовала излить печаль до конца, и она продолжила:
— Тогда меня обуяла ревность. Какая-то девица песчаного народа, думалось мне тогда, приворожила моего избранника. Мало мне было страданий от его равнодушия, так ещё и эта ревность. Решила я тогда в день выстраивания трёх миров выяснить всё сама.
Так вот, той ночью я следила за ним. Я видела, как Осмун заходил в какую-то хижину в западной части города, но тут же вышел из неё, видимо, не найдя там кого искал. Ты ведь знаешь, что мы умеем скрывать свои тела. Так вот, я незаметно глянула в окно — там был мужчина, да это был твой Ксандр.
Когда Осмун улетел, я увидела на стене нацарапанный знак, точно такой же, как на платке, что лежал там же, под дверью. Не знаю зачем, но я замазала рисунок на стене и полетела за Осмуном.
Сверху я видела, как ты заходила к своему мужу и долго там сидела. Я подумала, что… — снова прервала свой рассказ Лея, раздумывая, стоит ли Мате знать о кознях Осмуна. Решившись, она продолжила: — Ну, в общем, я узнала, куда летает мой «ненаглядный». Он встречался в храме с каким-то важным человеком, кажется, называл его верховным жрецом.