— Надеюсь, что это не местная Федеральная Служба, — сказал Гений.
— Да нет же, это Фил!
Мэри оказалась права, хотя и ошиблась в количестве: дверцы кабины распахнулись, и с обеих сторон из аппарата вышло по Филу.
— Значит, и они здесь. Отлично! — сказал Гений. Мэри лишь потерла лоб: здорово, что очередной Фил был спасен «собой, спасенным-ею», но в результате их компании опять прибыло. Сколько вокруг нее еще будет набираться двойников? Долго ли это может продолжаться?..
Не дойдя до них нескольких шагов, Филы остановились и переглянулись. Мэри поняла их замешательство: земля раскололась, море пролилось в пустоту, и, похоже, то, что осталось, будет вскоре населено одними Смеляковыми.
— Классная посадка! — похвалила она, чтобы немного их ободрить. — А теперь давайте-ка я вас со всеми познакомлю. — Она обернулась к Смеляковым и начала «по старшинству»: — Вот это Гений.
— Скромненько, — высказался, ухмыльнувшись, Пятый. В той или иной мере хмыкнули и остальные Смеляковы, почти синхронно.
— Да, такой уж он, — сказала Мэри, ничуть не сомневаясь, что в глубине души все они считают себя гениями, пусть и непризнанными. — Это Жнец, — продолжила она и, предупреждая возможные реплики, добавила: — Что он жнет, я не знаю. И спрашивать, — она покосилась на Жнеца, — не советую. — Это Михалыч — если вы не против, Женя: мне кажется, в мужской компании тезок так будет солиднее. Извините, — обратилась она к Пятому, — вас мне еще не представили… — Она подумала: «А смысл?..» и продолжила так: — …Поэтому сами скажите, как вас называть. — «Только бы не по имени-отчеству!»
Он улыбнулся:
— Зовите меня просто — Смелый, — заулыбались и остальные, а он добавил: — В поддержание нашей скромной традиции именоваться по достоинству.
Закончив представление Смеляковых, Мэри обратилась к Филиппам, различимым практически только по одежде:
— Корнеевы, ну а вы что скажете? Как прикажете вас различать?
— Меня можете звать Фил, — объявил тот из них, которого она спасла. Кажется.
— Ну а я тогда Корень, — представился второй, переглянувшись вопросительно с «собой-собратом».
— Вот и познакомились! — сказал облегченно Гений. — Теперь можно и разобраться в обстановке.
— Не обстановка, а черт знает что! — сразу сообщил Корень, уже немного полетавший тут по окрестностям.
— И черт его знает, как с ней разбираться, — мрачно добавил Фил.
Это сказали два человека, наиболее осведомленные в этой самой обстановке.
— Предлагаю пойти на капитанский мостик, — сказал Смелый. — Оттуда, думаю, будет видней.
Возражений не последовало, и они пошли вслед за Смелым по кораблю. На палубах не наблюдалось ни души — судно, похоже, полностью очистилось от посторонних.
— Интересно, — сказала Мэри, — а капитан-то хоть на месте?
— Мог выпасть во время вертикального крена, — сказал Гений. — Либо просто внезапно остался без корабля.
— А пассажиры? — обернулся Смелый, заметно встревоженный. — Тоже остались без корабля?
— Ну, необязательно, — пожал плечами Гений. — Имеются варианты…
— Ой, мамочки!.. — тихо ужаснулась Мэри, вспомнив несчастных пассажиров поезда. — Лучше бы им остаться!..
— Правильно, туда им и дорога, — согласился Гений. Мэри от этого заявления слегка опешила: она совсем не то имела в виду:
— Ты что! Там до берега далеко, они же утонут!..
Видимо, Гений именно это и подразумевал, когда сказал, что туда и дорога. Он вздохнул, покачав головой:
— Не утонут, по крайней мере, не все. Ты обратила внимание на исчезновение спасательных шлюпок? То ли они сорвались при крене, то ли среди нас имеется тайный гуманист.
— Это точно не к тебе, — заметила она. — Кстати, как ты оказался в этой бандитской шайке? — «А не он ли ее сколотил?..» — возникло у нее очень даже реальное, если знать Гения, предположение. Он отмахнулся:
— Это долгая и запутанная история. Потом как-нибудь расскажу. Если будет время.
«Долгая?.. Запутанная?..» — удивилась про себя Мэри: они же и суток не пробыли в том мире! Но расспрашивать не имело смысла, тем паче при Смелом — его это могло кровно заинтересовать. Пока, правда, он был увлечен разговором с Михалычем.
— …Ты только представь, — говорил Смелый, — что где-то, может быть, существует одна только Россия, замкнутая сама на себя, закольцованная в пространстве? Ну да, плоская, само собой… Или круглая — почему нет? Какая разница?
— Как это какая? Да принципиальная! — кипятился Михалыч, но собеседник его не слушал:
— Европа, Америка — все могут быть сами по себе, отдельно закольцованы…
«…И путешествовать по заграницам можно только моим способом», — подумала Мэри, вздохнув, и обернулась к Филу:
— Как это у тебя вышло, со свечением?
— Ты о чем? — не понял он.
— Ты знаешь, что ваш вертолет светился почище солнца? На него взглянуть было невозможно, не то что прицелиться.
— Светился? Да ну?.. — Фил, похоже, был искренне удивлен. — Честно говоря, не заметил. Просто хотел спасти напарника и еще… — он поморщился, потом улыбнулся по-особому, для понимающих: — В общем, был раздражен их мельтешением. А когда вы подняли эту безумную волну, пришлось отлететь подальше. Летим — а кругом одно небо, горизонт исчез, и появились эти висячие острова… — Они как раз вышли на мостик, и Фил указал по курсу корабля: там, немного левее, располагалась еще одна земля — пожалуй, менее гористая. Зато на ней ясно просматривались руины.
— Вот вам и обстановка, как на ладони, — сказал Смелый. — Погода летная, в пределах видимости имеется земля. Даже две земли. Идем к одной из них, но можем попробовать развернуться. Хотя, на мой взгляд, эта будет поближе, а хрен редьки не слаще.
— Ну что ж — можно сказать, осмотрелись, ситуацию худо-бедно контролируем. Прекрасно, — изрек Гений к недоумению окружающих, не совсем понимавших, что он тут нашел прекрасного? Пейзажем, что ли, впечатляется?
— А теперь прошу внимания, — сказал он. — У меня имеется нетривиальное предложение, от которого вы вряд ли сможете отказаться: прежде чем мы займемся здесь исследовательской деятельностью, давайте попробуем вернуть все на свои места. У меня есть по этому поводу одна идея.
Остальные Смеляковы пришли в заметное волнение.
— У меня тоже наклевываются кое-какие соображения, — сообщил Михалыч.
— И я об этом думал, — признался Жнец, — но давайте уж по порядку, кто первый предложил, тот и излагает. К тому же у него больше опыта, — честно признал он, хотя они с Гением, как ни парадоксально это звучит, друг друга недолюбливали.
— Все очень просто, — сказал Гений. — Мы несем в себе Хаос и способны им, ну, скажем, в некотором роде управлять. Но до сих пор не могли вернуться, несмотря на все желание. Сам Хаос естественным образом этому противостоит: ведь исконная задача вируса — распространять заразу, а ни в коем случае не самоустраняться. Но в данном случае лазейка кроется в самой природе недуга: мы его несем, но сами мы ему неподвластны и неподконтрольны, поскольку власть и контроль подразумевают некий порядок, а порядок есть противоположность Хаоса. Улавливаете мою мысль?
— Мы хотели вернуться к норме, — сказал Жнец, — но это невозможно…
— …И в то же время возможно! — воскликнул Михалыч.
— Так, что ли?.. — недоверчиво спросил Смелый.
— Это Хаос, — развел руками Гений. — Прямое желание — вернуться к норме, естественно, неосуществимо.
— А если нам вернуть одну только Мэри? Общими усилиями? — внес предложение Михалыч. Мэри встрепенулась и оглядела их безрадостно.
— Ну, может быть… — нехотя проговорила она. — С меня все началось, я вас как-то затянула… Верните меня — тогда и вы, глядишь, обратно потянетесь…
— Вы идете путем моих размышлений, — сказал Гений и добавил: — Что, впрочем, неудивительно. Но я успел сделать следующий шаг. Я сегодня немного поэкспериментировал со временем — была такая необходимость, ну и… — он кинул быстрый насмешливый взгляд на Смелого. Тут-то Мэри поняла, почему его нерассказанная история могла быть «сложной» и «запутанной»: если он, как Жнец на съемках, «закольцевал» время, то мог прожить этот день не один раз, снова и снова все переигрывая, пока не встретился с ними… Но Гений не стал вдаваться в подробности, сказал только: — Словом, я понял, что время возможно вернуть, причем без потери памяти о нем для себя лично. Так вот, нашим общим желанием будет вернуть время в исходную точку событий. Итак, Мэри, когда все началось?
— В пятницу, тридцатого июня.
— Какого года? — спросил он, похоже — на всякий случай.
— Этого, конечно!
— Значит, на прошлой неделе, — констатировал он. — Во сколько?
— Около семи часов вечера, — ответила она.
— Точнее!
— Ну, в восьмом часу это произошло…
— Ты понимаешь, чего тебе не стоило в тот вечер делать?
— Кажется, да, — сказала Мэри, а про себя подумала: «Открывать холодильник?..»
— Кажется? — с нажимом переспросил Гений.
— Понимаю, — уверенно заявила она.
— Значит, в восьмом часу. А в шесть вечера все еще было нормально? Так. Временной отсчет, как я заметил, везде идентичен. Берем пятницу тридцатого июня, полшестого вечера. Чуть больше, меньше — думаю, уже роли не играет. Все, что нам требуется, — вернуть время к этому моменту. Каждый из нас должен хорошенько зарубить у себя в мозгу, что в этом спасение, и именно этого больше всего желать.
— Ну хорошо, допустим, зарубили, — сказал Фил. — Но где нам взять такой раздражитель, чтобы всех сразу вставило?
Гения вопрос ничуть не смутил:
— Так, сейчас посмотрим… — он устремил взгляд вперед, на постепенно приближавшийся «остров»: хорошо видны были замшелые развалины домов со слепыми окнами. — Места здесь, как я погляжу, дикие, — сказал он, — наверняка что-нибудь такое непотребное рано или поздно на нас вылезет.
— Идея неплохая… — похвалил Жнец и добавил, покосившись: — Без малого моя. Жаль только, если все получится, мы так и не узнаем, кто за этим стоял. — Он прищурился: — Хотелось бы мне на него взглянуть…