Несмотря на то что глобально рекомендации разных стран по лечению пациентов с COVID-19 схожи, в деталях они могут довольно существенно отличаться. Так как убедительных доказательств, что какие-то препараты могут повлиять на течение болезни у легких и средних пациентов и снизить риск развития тяжелой формы, нет, в большинстве стран таким больным рекомендуется исключительно самоизоляция. Терапия пациентов с серьезными симптомами с момента начала эпидемии существенно усовершенствовалась. Хотя волшебной таблетки, которая бы прицельно излечивала именно коронавирусную инфекцию, по-прежнему нет, поддерживающая терапия и своевременное купирование и профилактика характерных для COVID-19 осложнений вроде тромбозов радикально увеличивают шансы на выживание.
В первые месяцы эпидемии — и особенно в ее очагах вроде Италии или Нью-Йорка — врачи честно признавались, что они «дают пациентам все подряд». Наблюдать, как сотни людей умирают за считаные дни, а ты не в силах им помочь, чрезвычайно тяжело психологически. Плюс огромное количество врачей, которые сутками работали, пытаясь все же спасти людей с COVID-19, заражались и умирали. Самое печальное, что, даже несмотря на отсутствие лекарств, огромного количества смертей можно было избежать, если бы государства вовремя ввели ограничительные меры. Им посвящена глава «Правда ли нужен карантин и как вообще можно бороться с эпидемиями».
Глава 9. Где вакцина?
В случае вирусных заболеваний избитая максима, что предотвратить проще, чем лечить, становится особенно значимой. В главе «Где лекарство?» мы обсудили, почему так сложно создавать препараты, которые бы уничтожали уже попавший в организм вирус. Учитывая, что многие вирусы — в том числе весьма смертельные — заражают нас очень эффективно, вдвойне важно не допустить их вторжения и размножения. Другими словами, получение вакцины от SARS-CoV-2 куда приоритетнее, чем разработка лекарства. И хотя в идеале было бы неплохо иметь и то и другое, при наличии эффективной вакцины отсутствие лекарства становится куда менее критичным. Если коронавирусом будут заражаться не миллионы, как сейчас, а всего лишь тысячи или даже сотни людей, число тех, кто свалится в тяжелую стадию и будет нуждаться в лекарстве, сократится до совсем незначительных величин. Да, без действенной терапии риски для этих конкретных «счастливцев» сохранятся, но общество в целом будет в безопасности.
Именно поэтому на создание вакцины брошены поистине колоссальные усилия: развитые государства вкладывают в это мероприятие миллиарды долларов и готовы вкладывать еще. Но проблема в том, что, даже если завалить все сколько-нибудь вменяемые лаборатории купюрами до потолка, далеко не факт, что результат, которого так жаждут политики — эффективная вакцина к началу 2021 года, — будет достигнут. Потому что разработка лекарств вообще и вакцин в особенности — процесс, требующий не только денег, но и времени. И ускорить его — значит потерять в качестве, причем нередко значительно. Чтобы понять, почему ученые годами возятся с несложной, на первый взгляд, задачей, нужно разобраться, что в принципе такое вакцины и как они создаются.
Что делают вакцины
Смысл вакцинирования — безопасным образом познакомить организм с разными неприятными патогенами, чтобы он выработал против них средства защиты. Наша иммунная система — невероятно мощное оружие, и после такой тренировки реальная встреча с уже знакомым вирусом или бактерией не принесет вреда. Потому что, едва попав в вакцинированный организм, вторженец будет тут же атакован и уничтожен. Даже страшные убийцы вроде вируса черной оспы оказываются бессильны сделать что-либо, если иммунная система заранее подготовилась к встрече с ними. Редкие лекарства достигают такой эффективности. Люди пользовались встроенной защитой и до массового внедрения вакцинации — например, перенесшие оспу никогда вновь не заболевали ею. Другой вопрос, что около 30 % всех зараженных умирали, а выжившие оставались на всю жизнь изуродованными бесчисленными шрамами на лице и теле. Многие из тех, кто поправился, слепли. Наработка иммунных средств защиты требует времени, и очень часто патоген успевает размножиться до опасных количеств раньше, чем будет завершено создание эффективного оружия.
Безусловно, до того как организм выработает защитный ответ, настроенный на конкретного возбудителя (то есть задействует адаптивный иммунитет), он не совсем беззащитен. Компоненты врожденного иммунитета умеют узнавать множество характерных патогенов и могут самостоятельно уничтожить их, но, если враг особенно злой, без высокотехнологичной системы адаптивного иммунитета не обойтись. Субстанция, которую вам вкалывают в плечо, капают на язык (реже) или пшикают в нос (совсем редко) во время вакцинации, — это эмуляция какого-нибудь неприятного паразита. Болезнь такой квазивозбудитель вызвать не может, но организм об этом не знает и реагирует на него почти так же{47}, как если бы встретился с настоящими вирусом или бактерией.
Чрезвычайно простая по своей сути «тренировка на кошках» оказалась убийственным оружием против абсолютного большинства опасных патогенов, которые десятками тысяч лет прореживали человеческую популяцию. Благодаря повальной вакцинации полностью исчезла та самая черная оспа (она же натуральная): когда абсолютное большинство жителей Земли получили иммунитет, вирусу попросту не на кого стало перескакивать и он в буквальном смысле вымер. Последним представителем Homo sapiens, подхватившим оспу в естественных условиях, в 1975 году стала трехлетняя Рахима Бану из Бангладеш (она поправилась), а в неестественных — британская фоторепортер Джанет Паркер, делавшая снимки для медицинских изданий (ее спасти не удалось). Это произошло в 1978 году, и с тех пор штаммы вируса натуральной оспы есть лишь в нескольких местах на планете: лабораториях американских Центров по контролю заболеваемости (CDC) и российском научном Центре вирусологии и биотехнологии «Вектор».
Другие опасные инфекционные болезни полностью истребить не удалось, но заражений и смертей стало в разы, а иногда и на порядки меньше — например, с 1988 года, когда была развернута общемировая кампания по уничтожению полиомиелита, число случаев сократилось на 99,9 %[284]. В 2006 году началась кампания ВОЗ по искоренению кори, и если в 2000 году от этой болезни умерло больше полумиллиона детей, то уже в 2014 году количество смертельных случаев было меньше 115 000[285]. Но так как возбудители кори, дифтерии, коклюша, свинки, полиомиелита и так далее по календарю прививок не исчезли полностью, нам по-прежнему необходимо обеспечивать иммунитет от них при помощи вакцин. Абсолютное большинство вакцин созданы во второй половине XX века, и, хотя некоторые с тех пор немного подправили, глобально это те же препараты, что и 50 лет назад. Новые вакцины, которые в большинстве стран прививают по желанию родителей, создаются от опасных, но не настолько распространенных болезней, как те, что входят в календарь прививок. Энцефалит, менингит, вирус папилломы человека, пневмококк вполне способны покалечить и даже убить конкретного человека, но не представляют тотальной угрозы для общества. Не подгоняемые срочностью, ученые разрабатывают вакцины от этих заболеваний неспешно, можно сказать, в расслабленном режиме. Зато у них есть время и возможность строго придерживаться всех процедур проверки на безопасность и эффективность. Стандартный процесс создания новой вакцины занимает годы — обычно от десяти лет и более. С вакциной от папилломавируса управились за каких-нибудь 15 лет, над прививкой от ветрянки бились 28 лет, а вакцину от ВИЧ сделать и вовсе пока{48} не получилось, хотя исследователи очень старались.
Как создают вакцины
У неприлично длинных сроков есть причины, и они делятся на фундаментальные и практические. Фундаментальные связаны с природой живых и квазиживых систем вроде вирусов, и главная из них — сложность. Вирусы и бактерии пытаются проникнуть в клетки других организмов миллионы лет. За это время паразиты выработали множество хитрых трюков, обманывающих иммунную систему и повышающих шансы вируса или бактерии как следует размножиться, а их невольные хозяева, в свою очередь, изобрели всевозможные способы защиты от «вторженцев». Некоторые примеры взаимодействия вирусов с клетками хозяина мы обсуждали в предыдущих главах, но в реальности их гораздо больше. И у разных патогенов эти грязные приемы разные, так как им нужно приспособиться не к клеткам вообще, а к конкретным типам клеток конкретного вида живых существ. Чтобы понять, какие именно трюки использует паразит, его нужно долго и тщательно изучать — не в последнюю очередь потому, что используемые хитрости могут влиять на эффективность потенциальной вакцины.
Сколько времени потребуется изучать вирус — предсказать невозможно: верхнего предела, очевидно, нет. Да, первые вакцины создавались по наитию, потому что у ученых не было ни знаний, ни возможностей как следует исследовать возбудителей. Чаще всего это были так называемые живые вакцины, то есть попросту ослабленные вирусы или бактерии (такие вакцины, собственно, и называют ослабленными, или аттенуированными). Они работали хорошо, но порой создателям не удавалось в достаточной мере истощить силы паразита, и вместо муляжа, который должен послужить снарядом для отработки иммунного ответа, человек получал хорошую дозу полноценного возбудителя. В случае тяжелых болезней вроде оспы или бешенства это нередко приводило к смерти.
Со временем люди научились создавать менее опасные типы вакцин — например, «мертвые» (они же инактивированные), когда вирус не ослабляют, а убивают, а еще позже и так называемые субъединичные, которые представляют собой отдельные фрагменты вируса. Такие вакцины гарантированно не могут вызвать инфекцию, но вырабатываемый после их введения иммунный ответ часто оказывается недостаточным для полноценной защиты. Чтобы понять, насколько хорошо безопасная вакцина готовит ор