[343]. В основном это были китайские тесты неизвестных производителей, но в условиях, когда во многих странах Европы число заболевших росло по экспоненте, у правительств не было особого выбора и они закупали сомнительные тесты десятками тысяч. Нередко после проверок приходилось все их выбрасывать, как, например, Испании, которая в марте выяснила, что 58 000 закупленных в Китае тестов дают правильный ответ с точностью 30 %[344]. К лету 2020 года развитые страны более или менее наладили выпуск собственных наборов, да и в целом их качество выросло.
Но как бы то ни было, регулярное и массовое тестирование, как генетическое, так и серологическое, — необходимый инструмент для сдерживания эпидемии и принятия адекватных управленческих решений. РНК-тесты нужны, чтобы вовремя выявлять и изолировать носителей вируса, не допуская развития новых вспышек, а тесты на антитела помогают понять, насколько успешными были меры по сдерживанию болезни и стоит ли их продлевать или ослаблять. Кроме того, результаты серологических исследований позволяют уточнить, каковы на самом деле летальность SARS-CoV-2 — отношение числа умерших к числу заразившихся — и доля тяжелых больных{60}. И разумеется, без статистики по переболевшим невозможно делать адекватные прогнозы, как будет развиваться эпидемия и когда все это безобразие закончится.
Глава 11. Правда ли нужен карантин и как вообще можно бороться с эпидемиями
В еще одном неплохом фильме про вирусы «Эпидемия» (я про тот, что был снят в 1995 году) власти закрывают городок Седар-Крик, где начал распространяться опасный патоген, на карантин. Въезд и выезд охраняют военные, повсюду натянута колючая проволока, расставлены армейские палатки, в госпиталях десятками умирают люди, на улицах складывают мешки с трупами. В благословенные 90-е все это смотрелось жутковато, но при этом очень «по-киношному»: мало кто из зрителей думал, что может столкнуться с подобным в реальности. Однако в 2020 году жители многих стран, в том числе весьма благополучных, неожиданно оказались в фильме про эпидемию. И выяснилось, что настоящий карантин довольно сильно похож на тот, что показывают на экране, по крайней мере тягостным ощущением чего-то очень нехорошего, которое никак не заканчивается и в дальнейшем обещает только ухудшиться. К тому же оказалось, что сидеть на карантине крайне неудобно в бытовом плане. Ко всему прочему, тысячи людей остались без работы или по крайней мере очень сильно потеряли в деньгах. Глобальные итоги пандемии еще только предстоит подвести (хотя бы потому, что она пока не закончилась), но, по оценкам Всемирного банка, экономики развитых стран просядут минимум на 7 %[345].
Первым закрылся город Ухань, откуда, собственно, и началась эпидемия. Наученные опытом SARS, MERS и высоколетальных гриппов китайцы де-факто изолировали 15-миллионный мегаполис от внешнего мира уже 23 января. Правда, незадолго до этого, во время каникул на китайский Новый год из Уханя уехали около 5 млн человек, а почувствовав, что город вот-вот закроют, многие решили не возвращаться. Такие добровольно эвакуировавшиеся граждане разнесли вирус в другие части Китая. Особенно пострадали города и поселки в провинции Хубэй, столицей которой является Ухань. Ее тоже закрыли на карантин 29 января. Тем не менее изоляция основного очага оказалось эффективной мерой: ни в одном другом городе число заболевших и близко не добралось до уханьских цифр. По состоянию на июль 2020 года в Хубэе зарегистрировано в общей сложности 65 000 заболевших, а в следующей по пораженности вирусом провинции Гуаньдун — 1645.
Остальной мир с некоторой тревогой наблюдал за китайскими событиями. Новостные каналы показывали пустые улицы Уханя и работников непонятных зловещих служб в белых скафандрах, заваривающих двери подъездов, в TikTok и WatsApp гуляли видео с людьми, падающими на землю и бьющимися в судорогах среди разложенных по тротуарам мешков с покойниками. Все они были фейковыми, но в тот момент было сложно понять, какая информация из Китая правдива, а какая нет. Начиная с 20 января китайские государственные СМИ сообщали, что вирус однозначно передается от человека к человеку, однако ВОЗ по итогам миссии в Китай 22 числа выпустила осторожное заявление, что хотя это и возможно, но нужны дополнительные исследования[346]. Но уже 29 января на сайте авторитетного научного журнала The New England Journal of Medicine вышла статья, авторы которой проанализировали 425 случаев заражения новым вирусом в Китае и пришли к выводу, что он передается именно между людьми, а не только перепрыгивает от летучих мышей или панголинов[347]. Кроме того, становилось понятно, что «уханьская» болезнь совсем не безобидна: 31 января, спустя месяц после официального сообщения о эпидемии, скончалось 213 человек.
Первый случай новой коронавирусной инфекции за пределами Китая был зарегистрирован уже 13 января в Таиланде. За ним через несколько дней последовали Южная Корея, Тайвань, Гонконг и 21 января — США. Патоген вырвался из Юго-Восточной Азии и начал быстро распространяться по миру: 30 января было зарегистрировано 82 случая инфицирования в 18 странах за пределами Китая. И часть из них явно имели признаки передачи от человека к человеку, так как заболевшие не контактировали с животными, которые могли бы заразить их коронавирусом, и даже не были в Китае. Государства одно за одним закрывали границы с КНР (впрочем, не все и не полностью — например, в Россию еще долго после закрытия ежедневно прибывали рейсы из четырех крупных китайских городов), надеясь, что дело ограничится несколькими завозными случаями. Но было поздно: сегодня мы знаем, что во многих европейских странах вирус распространялся не только от туристов из Азии, но и между жителями, которые никуда не выезжали (по-английски это называется community spreading, то есть распространение в обществе), уже в январе, за много дней до выявленных первых случаев[348]. Но даже по запаздывающей официальной статистике, 26 февраля SARS-CoV-2 был зарегистрирован на всех континентах, кроме Антарктиды. Число погибших приближалось к 3000 (могли ли представить те, кто ужасался этим данным, что в июле от COVID-19 будут умирать по 5000 человек в день, причем даже не по всему миру, а только в Соединенных Штатах).
Коронавирус с космической скоростью расползался по миру. Число зараженных росло по экспоненте — точь-в-точь как на картинках из учебника по эпидемиологии. Девятого марта количество заболевших в Италии превысило 9000, 463 человека скончались. Ежедневно в стране регистрировали больше тысячи новых случаев, и власти объявили в стране глобальный карантин, он же локдаун. Жителям было предписано сидеть дома, выходить на улицу лишь по неотложным причинам, которые требовалось подтверждать документально. Одиннадцатого марта Всемирная организация здравоохранения официально объявила, что распространение нового заболевания достигло стадии пандемии. Сообщая пренеприятное известие, глава ВОЗ Тедрос Аданом Гебреисус уточнил: «Никогда раньше мы не сталкивались с пандемией, вызванной коронавирусом. И никогда не сталкивались с пандемией, которую в то же время можно контролировать. […] Из 118 000 случаев заражения коронавирусом, зафиксированных в 114 странах, более 90 % — только в четырех странах, а в двух из них — Китае и Южной Корее — значительно снизилось число заболевших»[349]. В Китае и Южной Корее эпидемия действительно пошла на спад, но события последующих месяцев показали, что насчет способности контролировать распространение вируса Гебреисус здорово ошибался.
Да и в целом выступление ВОЗ выглядело как констатация очевидного — и отчасти так оно и было. С другой стороны, придание коронавирусной инфекции официального пандемического статуса в некотором смысле развязывало руки политикам. Одно дело объявлять своим гражданам о введении непопулярных мер, когда мы говорим об отдельных вспышках непонятной болезни где-то в далекой Азии и редких случаях в других регионах, и совсем другое — когда мир столкнулся с чудовищной угрозой всамделишной пандемии. И очень скоро это оправдание понадобилось политикам не только в Италии: европейские страны одна за одной закрывали школы, университеты, рестораны и магазины, отменяли концерты и карнавалы, прекращали полеты в другие страны и в целом возвращали недавно отмененные границы. Одновременно вирус начали регистрировать в разных штатах Америки, но Дональд Трамп отказывался признавать ситуацию в стране опасной. Более того, в своей речи 11 марта он обвинил европейские страны в слишком медленной реакции на распространение инфекции и на 30 дней отменил полеты в Европу. Обращаясь к «абсолютному большинству американцев», президент уверил, что «риск очень-очень низкий». Впрочем, он выделил CDC и другим государственным агентствам, занимающимся здравоохранением, дополнительные 8,3 млрд долларов[350], а еще через несколько дней объявил чрезвычайную ситуацию[351]. Но так как США — настоящая федерация, разные штаты потихоньку начали вводить (или не вводить) те или иные ограничения, ориентируясь на эпидемиологическую ситуацию и собственные взгляды. Например, в традиционно республиканских южных штатах меры сдерживания начали всерьез применяться только в конце июня, когда число выявленных заболевших перевалило далеко за 100 000.
Весь март и начало апреля большинство развитых стран и некоторые развивающиеся — всего около трети мировой популяции — жили в режиме полных или частичных ограничений. Количество новых заболевших увеличивалось настолько быстро, что власти отменили Уимблдон, Олимпиаду в Токио и сотни других мероприятий, намеченных на середину 2020 года. В Италии и Испании число заболевших и умерших выросло до ужасающих цифр — и пошло на спад. В Китае много дней не регистрировалось новых «внутренних» случаев. Количество безработных било рекорды: только в США на бирже труда зарегистрировалось больше 10 млн человек. Коронавирус начал расп