Не менее важным средством, учитывая аэрозольную и капельную передачу и максимальную заразность в инкубационном периоде, то есть до появления симптомов, является дистанция. Опять же, убедительных экспериментов, которые бы однозначно доказывали, что начиная вот с этого расстояния заразиться невозможно, — нет. Но по совокупности имеющихся данных о дальности разлета капелек при разговоре и дыхании, а также из опроса заболевших и анализа их контактов при помощи трекинговых приложений эксперты выводят условный порог в 1,5 м. Это не означает, что, болтая с потенциальным носителем на расстоянии 1 м 60 см, вы точно не заразитесь, а если подойдете на 1 м 40 см, то непременно подхватите вирус. Но логика тем не менее ясна: чем меньше дистанция до другого человека и чем дольше вы находитесь в контакте, тем выше риск заражения. Особенно в закрытом помещении и особенно если ни вы, ни он не носите маску.
С доказательствами, какое расстояние можно считать безопасным, ситуация обстоит примерно так же, как с доказательством пользы масок: вроде бы все понимают, как оно должно быть, но достоверных данных нет. Все работы, в которых исследуются случаи заражения, ретроспективные — то есть сделаны на основе информации об уже произошедших инфицированиях. Поэтому точно выяснить, на каком расстоянии находились «донор» и «акцептор» вируса, за редким исключением, невозможно. Хотя в отдельных работах показано, что капельки с вирусными частицами могут, в зависимости от условий, разлетаться сильно дальше 1,5 м (в некоторых случаях они «финишировали» в 8 м от источника)[362], анализ данных о заражениях показывает, что критически опасной является дистанция меньше 1 м[363], а на расстоянии больше 2 м риск заражения уменьшается очень значительно. Тем не менее общепринятое правило про безопасную дистанцию в 1,5 или 2 м является упрощением[364]. Оно не учитывает множество нюансов от времени контакта и концентрации вирусных частиц в капельках, летящих от конкретного зараженного, до особенностей вентиляции в помещении и интенсивности дыхания «донора» — условно во время активных занятий спортом человек выдыхает намного интенсивнее, а значит, капельки разлетаются дальше. Еще больше диаметр разлета, например, при кашле.
А вот перчатки большинство экспертов считают избыточной мерой: достаточно просто мыть руки или обрабатывать их санитайзером, в котором не меньше 60 % спирта, когда вы приходите с улицы, перед едой и после посещения туалета. Кроме того, желательно без нужды не трогать лицо. Перчатки рекомендуется носить только медикам и тем, кто ухаживает за больными[365]. Более того, постоянное использование перчаток чревато проблемами с кожей, а также приводит к заметному росту отходов[366]. Эпидемия коронавируса рано или поздно закончится, а вот экологические проблемы сами по себе не исчезнут.
Игра в TETRIS
Еще одна мера, без которой невозможно замедлить эпидемию и предотвращать новые вспышки, — массовое и постоянное тестирование на РНК коронавируса. Важно не просто находить людей, у которых SARS-CoV-2 активно размножается, но еще и максимально быстро изолировать их, а также выявлять, кому они потенциально могли передать инфекцию. В английском языке совокупность этих мер обозначают аббревиатурой TETRIS — test, trace, isolate, то есть «тестируй, отслеживай, изолируй». Без «тетриса» невозможно в полной мере восстановить нормальную жизнь — и не только потому, что далеко не все соблюдают другие меры предосторожности (хотя и поэтому тоже). Во многих ситуациях носить маску и/или постоянно соблюдать дистанцию невозможно по объективным причинам, что бы ни говорили пуристы. Рестораны, бары и столовые, фитнес-клубы и бассейны, спортивные секции, театры, младшие классы школы и детские сады да и просто офисы, где люди минимум восемь часов проводят в тесных душных помещениях, — если мы хотим, чтобы все это вернулось и не повлекло за собой роста количества заболевших, без «тетриса» не обойтись.
Точных схем тестирования пока нет, поэтому осенью школы, университеты, предприятия и заводы внедрили какие-то алгоритмы более или менее на свое усмотрение. Для того чтобы диагностика активной инфекции была эффективной, она должна быть дешевой и быстрой, ведь тестировать придется огромное количество людей и очень часто. Существующие тесты для этого подходят плохо: от момента взятия пробы до получения результата проходят многие дни, а сами тесты и необходимая для их проведения инфраструктура стоят очень дорого. По этой причине, например, многие американские университеты размышляют, не перевести ли студентов на онлайн-обучение. В отличие от России, в США далеко не все вузы, в том числе лучшие, финансируются государством. А значит, платить за регулярную диагностику студентов и преподавателей им придется самостоятельно.
Парадоксальным образом решение не возвращаться к обучению в аудиториях, хоть и сэкономит университетам деньги, может негативно сказаться на распространении эпидемии. Аспиранты Корнеллского университета подсчитали, что, если вуз полностью возобновит обучение на своем кампусе в Нью-Йорке, самом пораженном эпидемией городе США, к концу семестра там заболеют в среднем 1224 человека — 3,6 % из 34 тысяч, а госпитализация понадобится 16-ти (0,047 %). Если же кампус лишь частично откроют для проживания студентов (не у всех есть возможность жить где-то еще), а все занятия будут вестись онлайн, то заболеют 7200 человек. Причина — невозможность контролировать, проходят ли студенты тестирование, и вовремя изолировать заразившихся. При полном открытии университетов тесты будут в обязательном порядке проводиться перед занятиями, и к студентам, которые не сдали анализ, применят санкции[367].
Вопрос с оплатой тестов встанет и перед частными работодателями — и можно с большой долей уверенности предположить, что они предпочтут вовсе отказаться от тестирования просто потому, что у них нет лишних денег. Никакого внятного решения власти не предлагают, зато его предлагают некоторые ученые. Как мы уже обсудили в главе «Тесты: какие они бывают, зачем нужны и почему так плохо работают», обойти сложности с ценой и сроками получения результатов можно, если использовать не точные и дорогие тесты, а пусть не столь достоверные, но зато быстрые системы. Сегодняшний «золотой стандарт» — ПЦР с обратной транскрипцией в реальном времени — позволяет обнаруживать РНК вируса в количестве 1000 копий вирусного генома на миллилитр образца. Однако эксперименты показывают, что носитель становится опасным для других людей при концентрациях минимум в сто — а на самом деле в тысячу раз больше[368]. А значит, для эффективного выявления возможных распространителей достаточно куда менее чувствительного теста. И такие тесты есть, например тест, основанный на реакции петлевой изотермической амплификации, или полоски, выявляющие белки вируса наподобие тестов на беременность (мы говорили о них в главе про тестирование). Однако они не получили широкого распространения из-за низкой чувствительности{63}[370]. При этом большая группа специалистов по компьютерному моделированию и эпидемиологов показала, что частые проверки с использованием не слишком чувствительных, но дающих ответ в тот же день систем гораздо эффективнее предотвращают новые вспышки, чем редкое проведение даже очень точного тестирования[371].
Из «парадигмы неточного тестирования» следуют вполне четкие алгоритмы, как можно вернуться к нормальной жизни, но не допустить распространения инфекции в рисковых популяциях — например, среди школьников, студентов, рабочих на заводах, продавцов или членов футбольных команд. Если тестировать людей из этих групп, скажем, три раза в неделю, мы с высокой вероятностью не пропустим носителей в самой опасной для других людей фазе. Неточные тесты «видят» вирус, только когда его много, но при достаточно частом тестировании мы, скорее всего, попадем на эти дни. Более того, обнаруживать носителей не в опасной фазе для нашей цели — не допустить новых вспышек — и не надо.
Выявленного носителя с максимумом концентрации вируса и тех, кто контактировал с ним в последние пару дней, необходимо изолировать и протестировать. Если их тесты в течение недели (верхняя граница инкубационного периода) будут отрицательными — значит, эти люди не заразились. Да, они выпадут из рабочего или учебного процесса на несколько дней, но этих людей будет гораздо меньше, чем при использовании сверхточных тестов, реагирующих даже на очень малое число вирусных копий, которые могут указывать на уже прошедшую инфекцию или случайную контаминацию, но в любом случае не на опасную фазу инфекции.
Массовое использование быстрых тестов и «тетриса» обещает дать очень хороший результат, однако для того, чтобы эта мера действительно оказалась эффективной, необходимо разработать четкие практические стратегии. Например, снабдить врачей и работников здравоохранения специальными опросниками для людей, у которых тест на коронавирус дал положительный результат. Так как, если просто поинтересоваться у человека: «Не были ли вы на прошлой неделе в ситуациях, которые потенциально могли бы привести к формированию кластеров заражения?», ответом, скорее всего, будет удивленное мычание. Другое дело, когда врач перечислит зараженному список конкретных опасных мест и активностей (бар, футбольный матч, свадьба, похороны, вечеринка и так далее), а тот должен лишь сказать «да» или «нет». Такие же однозначные рекомендации необходимо разработать для применения быстрых тестов. Школьная медсестра, проверяющий на заводе или сам человек у себя дома должны точно знать, что делать, если тест оказывается положительным. Скажем, немедленно уведомить надзорные органы, отправить заявку на проведение ПЦР-тестирования и вызвать специально оборудованное такси, чтобы отвезти инфицированного домой (все это можно было бы делать через единое приложение). Когда таких рекомендаций нет и люди действуют на свое усмотрение, возможны ситуации, когда инфицированные едут с работы домой на общественном транспорте или самостоятельно добираются до клиники, чтобы сдать анализ на коронавирус, — и в худшем случае все это делается без маски.