Бережной только и смог, что кивнуть, чувствуя себя полным дураком.
— Люди не понимают, что под любой маской все равно один и тот же человек. — Женщина достала свой блокнот. — Но я вижу, что иногда раздражаю людей. И я решила подсластить вам пилюлю: я узнала фамилии риелторов, которые приняли заказ Марконова. Вот они, агентство недвижимости «Милый дом», и риелторы — Павлов, Долгашевский и Солонцова. Очень оригинально, да — дом, милый дом. Но если эти говнюки собирались навредить моим клиентам, потрудитесь размазать их по стенке, дорогой полковник.
— Благодарю вас. — Бережной встал, прощаясь. — Я постараюсь держать вас в курсе, но вы же и так все узнаете?
— Конечно. — Анна Валентиновна протянула ему руку, прощаясь, глаза ее смеялись, ямочки на щеках делали женщину похожей на образцовую домохозяйку, мать семейства. — Но лучше вы сами мне расскажете, когда посчитаете нужным.
Бережной подождал, когда за посетительницей закроется дверь, и со вздохом облегчения опустился в кресло. Эта женщина ошеломила его и отчасти озадачила, а его непросто было озадачить.
Но она принесла бесценную и давно ожидаемую ниточку — услышав фамилию Долгашевского, полковник едва не пустился в пляс. Вряд ли в городе много людей с такой фамилией, и шансы на то, что сразу двое Долгашевских имели отношение к его расследованию, но незнакомы между собой, равны нулю.
Дом казался брошенным. Дверь в подъезд была опечатана, и Маша обошла дом в поисках другого входа. Конечно же, он нашелся: окно цокольного этажа оказалось выбито начисто, и Маша, морщась от отвращения, толкнула внутрь пыльную раму и ступила на грязный подоконник.
По дороге сюда Маша зашла в небольшой магазинчик и купила зубную щетку, пакетик прокладок, краску для волос и дешевые матерчатые балетки. Это был тот необходимый минимум, без которого она совсем не могла обойтись, а потому скрепя сердце все равно истратила почти всю имеющуюся наличность. Ей необходимо спрятаться, вот она и спрячется, но чтобы исчезнуть, ей надо выбраться из города.
Она сняла туфли на каблуках в каком-то парке, спрятавшись за деревьями, упаковала их в коробку из-под балеток и всю дорогу к дому Олега благословляла свою предусмотрительность. Полуподвальное окно оказалось высоко над полом, и, по-хорошему, на него надо было сесть и прыгнуть вниз, но подоконник ужасающе грязный, он покрыт слоем пыли и пятнами самого подозрительного происхождения, а потому Маша сочла меньшим злом опасность сломать лодыжку, нежели сесть на подоконник и дотронуться руками и прочими частями тела такой жуткой грязи.
Прыгнув на пол и чудом удержавшись на ногах, Маша оказалась в полуподвальном помещении, где стояла невероятная вонь, смешанная с резким запахом дезинфекта. Дом подвергался тотальной дезинфекции, но даже это не перебило запаха нечистот, слоями громоздившихся на полу. Ступая осторожно, как по минному полю, Маша добралась до двери и вышла к лестнице, ведущей наверх. От запахов, царящих в подъезде, у нее мигом разболелась голова, — но спасительный пузырек с таблетками всегда при ней. Нашарив в сумочке ключи, девушка зашла в злополучный коридор, где, как она уже знала, произошли убийства.
Коридор был пуст. Геннадий говорил, что жильцов отселили, но Маша все равно тревожно прислушалась — а вдруг кто-то влез сюда, вот как она сейчас? Но вокруг было тихо, и Маша, открыв дверь квартиры Олега, юркнула внутрь и заперлась на все замки. Никто не станет искать ее здесь, и она сможет передохнуть и решить, что же делать дальше. О том, чтобы вернуться, речи быть уже не может. Она сумела вырваться из ужаса, наполнявшего ее жизнь многие годы, и только теперь поняла: все, больше она никому не позволит вертеть своей жизнью!
Она стояла в квартире Олега и чувствовала, как горят уставшие ноги. А на каблуках она бы и вовсе не доковыляла сюда.
— Ну, ничего.
Маша прошла в ванную и вымыла руки. После пересечения грязного подвала она ощущала необходимость принять душ и постирать одежду. Голова болела все сильнее, но эта боль вполне привычная, за последние годы голова болела часто, дело поправимое, нужно просто выпить таблетку. Вот он, пузырек с лекарством, — красно-белые капсулы, которые гарантированно избавляют от любой боли, кроме душевной. В кулере на кухне есть вода, так что скоро о боли можно будет забыть.
В квартире полумрак от плотных штор, и Маша чувствовала себя в безопасности. Она открыла шкаф в поисках какой-то одежды. Рубашки Олега, чистые и отглаженные, выстроились аккуратным рядом, Маша взяла одну из них, чтобы переодеться. Ее не пугала перспектива заражения вирусом — гораздо больше она боялась оказаться снова там, откуда бежала.
Впервые за много месяцев она была свободна и предоставлена сама себе.
Маша приняла душ, постирала одежду и, обрядившись в рубашку Олега, сварила себе спагетти. В квартиру проникал запах дезинфекта из коридора, что создавало впечатление заброшенности, несмотря на теснившуюся мебель и плотные шторы.
Маша поела, ощущая, как тепло возвращается в ее тело, вымыла посуду и достала из шкафа свежие простыни. Ей отчего-то хотелось спать — ощущение опасности отступило, в этой квартире она впервые за долгие годы почувствовала себя спокойно и уверенно. Голова болеть почти перестала, но в сон клонило, что и неудивительно после таких стрессов.
Маша завернулась в плед и уснула — тяжело, каменно, без снов, как может спать только до крайности уставший человек. Конечно, она знала, что нужно бежать, спасаться, — но сон одолел ее, и Маша решила поспать, а потом уж что-то решать. Порция спагетти с соусом «болоньез» и тишина в пустом доме расслабили ее, и она уснула.
Усталость иногда играет с людьми странные шутки. Маша всегда была начеку, всегда готова к отражению очередной напасти, но сейчас уснула накрепко, и все тревожные мысли словно растворились в пространстве или остались снаружи, не сумев просочиться сквозь крепкую дверь квартиры.
И звук поворачивающегося ключа в замке Маша тоже не услышала.
13
У Бережного выдался тяжелый день. Конечно, ему пришлось доложить о ситуации наверх, и генерал Потапов, с которым Бережной дружил уже много лет, слушал его, все больше хмурясь.
— Почему сразу не доложил?
— Перепроверяли все, Константин Дмитрич. — Бережной покачал головой. — Тут ведь история, сам видишь, не рядовая, хотя все и началось с обычной поножовщины. Но сейчас факты таковы: некто завладел вирусом, модифицировал его и заразил группу людей, уж не знаю, с какой целью. Землишка там ничего не стоит, хоть и в центре — считай, овраг под мостом, под окнами трамвайные пути, над головой — поток машин, да и не интересовался никто землей, перепроверили неоднократно. А вирус…
— Придется и мне доложить куда следует. Следственная группа создана?
Бережной кивнул:
— Создадим. Я уже подобрал сотрудников, все надежные люди, ну и группу крови пришлось проверить, конечно.
— Фантасмагория, — генерал Потапов развел руками. — Ладно, Андрей Михалыч, я твой доклад принял, иди, работай, а я подумаю, чем помочь. И вот еще что. Информация эта не должна просочиться в прессу, во избежание паники. Это же, понимаешь, биологическая война, не что иное! Версии у тебя есть?
— Несколько есть, но пока говорить о чем-то определенном преждевременно. — Бережной отчаянно хотел курить, но знал, что Потапов не терпит табачного дыма. — Я пользуюсь помощью профессора Озарянского, он мой давний друг и человек очень надежный. Доктора и ученые делают все, чтобы остановить распространение вируса, а мы со своей стороны должны как можно скорее вычислить и арестовать преступника.
— Вот и займись этим, а я займусь начальством. — Потапов поднялся и подошел к окну. — Стало быть, вирус он раздобыл и модифицировал… А ведь не так много лабораторий, где есть оборудование для таких дел, и еще меньше людей, у которых есть нужные знания и навыки, а главное — доступ к вирусам и оборудованию. И что самое плохое, у него ведь может оказаться туз в рукаве: чума какая-нибудь или холера. Тут уж…
— Типун тебе на язык…
— Да уж типун, конечно, а только сбрасывать со счетов эту возможность нельзя, Андрей. Ладно, ступай, вижу ведь, что рвешься в бой. — Потапов невесело улыбнулся. — Вот уйдем мы, и все, сыск на нас и закончится.
— Уж будто бы…
— Посмотришь. — Потапов покачал головой. — Молодые уже не те — и не потому, что я старый, а они молодые, а потому, что вот ты костюм свой семь лет носишь, и я свой — пять, и машина служебная, а молодые приезжают на таких машинах, что с зарплатой они несопоставимы никак. Мы с тобой динозавры, Андрей, но скоро нас на свалку, и на наше место придут те, кто ездит на этих дорогих машинах. А их сыск не интересует, у них другие приоритеты, созвучные времени, так сказать.
— Я на свое место готовлю майора Реутова. — Бережной не любил этих разговоров, но понимал, что Потапов прав. — Толковый парень, светлая голова и за дело радеет. Есть в нем сыскная наша жилка, есть желание добраться до истины, и я думаю, что он в моем кабинете будет очень на месте — годика через два-три. Всю систему нам с тобой не победить, но что-то от нас все-таки зависит, вот этим мы и воспользуемся.
— Ну, поглядим… — Потапов вздохнул. — Ладно, долгий это разговор. Теперь что касается версии о сговоре риелторов. Версия фантастическая, но я позвоню Марконову, он свяжется с тобой и ответит на вопросы. Марконов неплохой мужик и не станет строить из себя невесть что. А ты пробей этих риелторов, тем более что один из них мертв — Долгашевский, да? Это не может быть простым совпадением, что умер он от того же вируса, что был обнаружен в этом чумном доме. Поглядим, что выстрелит, чем черт не шутит.
Бережной вышел из кабинета генерала в самом скверном расположении духа. Секретарша что-то говорила по телефону, а взгляд полковника упал на красочный буклет, лежащий около клавиатуры, — в основном из-за красивого кота на обложке. Мысленно усмехнувшись, Бережной прошел мимо секретарши, удивляясь тому, до чего многие дамы падки на красивые картинки. Небось какие-то сектанты всучили ей эту брошюрку, и не выброшена она, скорее всего, именно из-за кота.