– Ты о той отважной и умнейшей девушке, которая сама отыскала в Сямыне Джонса и несколько месяцев собирала о нем и его ячейке ценнейшие оперативные данные?
– Вероятно, ей следовало время от времени отдыхать. И по большому счету выбрать другую профессию.
– Почему ты так говоришь?
– За последние сутки Оливия, похоже, пошла вразнос. Она отстранилась от большого и дорогостоящего фэбээровского расследования по делу о терроризме. Метнулась в Ванкувер, причем оставила массу электронных следов, в том числе общение с тобой. Сняла номер в отеле и взялась доставать одного бедного канадского копа той своей версией.
– Под «той своей» ты подразумеваешь блестящую версию, которую она разработала вместе со мной?
– А, то есть ты все-таки с ней работал.
– Продолжай.
– Сказала, что летит в какой-то Принс-Джордж в Британской Колумбии. Купила билет, прошла регистрацию. В самолет не села. Тут же взяла за наличные билет до Сиэтла, по-прежнему ни черта не объясняя. Даже не почесалась позвонить в ФБР. Примерно в то же время, когда она приземлилась в Сиэтл-Такоме, в миле от аэропорта случилась перестрелка в доме, битком набитом русскими – всякой мелкой уголовной шушерой. ФБР вело за ними слежку, но наблюдение пошло прахом. Куда смоталась Оливия, никто не знает, плюс к тому пропал один из русских – консультант по безопасности, бывший спецназовец, связанный с той сямыньской историей.
– Похоже, ты много общаешься с ФБР.
Фредди ничего не ответил, только поднял глаза от секретной папки, посмотрел на Шеймуса поверх очков и спросил:
– Что скажешь?
– А о чем говорят ребята из разведки?
– Почему ты спрашиваешь?
– Потому что они умеют добывать такую информацию, какую не умеют в ФБР. А вот делиться ею не очень любят.
– Сегодня утром эта самая Оливия прислала тебе сообщение, да?
– Я так и знал, – усмехнулся Шеймус, потом подался вперед и навис над столом. – То есть ни ФБР, ни копы даже не представляют, где она, а разведка, поскольку отслеживает ее телефон, пусть и смутно, но представляет.
– Очень смутно, – кивнул Фредди. – Причем с каждой минутой все более расплывчато. Но главная версия вот какая: Оливия хочет попасть в Канаду, где ей проще разгрести феноменальный бардак в своих визах и откуда она сможет улететь домой целой и невредимой.
– Что очень на руку разведслужбам, и потому специально никто ее не запалит.
– Если она сама не наделает глупостей, то недели через две будет сидеть в Лондоне и рассчитывать, что ближайшие лет, скажем, сорок проведет за кабинетной работой.
– Ладно, – сказал Шеймус. – Все это очень интересно, но я-то пришел поговорить о Джонсе.
– Да. Ты выяснил, где Джонс, и сделал это, пока ночь напролет играл в компьютерную игрушку в заштатном интернет-кафе среди австралийских секс-туристов.
– Примерно так.
– А озарение снизошло на тебя в виде звонка от Оливии Галифакс-Лин, причем звонила она во время своего предыдущего исчезновения с фэбээровских радаров.
– Уж извини, презентацию в «Пауэрпойнте» не подготовил.
– А если бы подготовил, то вписал бы туда Оливию?
– Если бы это помогло – да.
– Вопрос был риторический. Все и так знают, что идея принадлежит ей.
– Считается, что это плохо?
– Если ты не сможешь четко обосновать версию о местонахождении Джонса, ее сочтут крайне надуманной – такой, которую только обсуждали и которую документально не оформлял ни один агент с репутацией выше плинтуса.
– То есть дело все-таки в «Пауэрпойнте».
Это замечание Фредди проигнорировал.
– Шеймус, ты ходячее доказательство принципа Питера.
– Откуда ты знаешь про принципы моего Питера?! – Шеймус с притворным изумлением посмотрел себе между ног.
– Я о другом, – отрезал Фредди. – Суть в том, что в иерархии ты достиг предела, доступного тому, кто не хочет вести себя как ответственный управленец.
Шеймус так и взвился, но Фредди успокаивающе поднял руку.
– Когда дело касается твоих подчиненных, ответственней тебя никого нет – я готов первым за это поручиться. Если бы мне вдруг снова пришлось стать «змеежором», я бы спокойно пошел под твое начало. Однако на позициях выше твоей нужно уметь и другое: оправдывать свои действия и расходы, причем документально, ловчить, чтобы твою презентацию в «Пауэрпойнте» увидел кто надо и когда надо. А с тем, что вы с Оливией там себе напридумывали, тебе до этого как до Луны. И ради вашей версии никто из тех, кто выше рангом, в петлю не полезет.
– Даже если бы я был таким, как ты говоришь, на это просто нет времени. Действовать надо сейчас.
– Дай мне факты.
– Нет их у меня, Фредди, нет.
– С моей позиции то, о чем ты просишь, – натуральный ад. Выписать фальшивые паспорта двум непонятно каким китайским подросткам. Чего ты добиваешься, Шеймус? Чтобы они получили американское гражданство? Попали в программу защиты свидетелей?
– Слушай, мне только надо попасть в Америку. Дальше разберусь сам.
– А я тебе и не мешаю.
– Но эти ребятки – со мной. Я не могу их бросить.
– Весь внимание.
– Я-то ладно: сел в такси и поехал в аэропорт. А они, если у них есть хоть капля мозга, попросят убежища. Вот это в самом деле будет ад.
– Угрожаешь?
– Пытаюсь объяснить, что они уже здесь и отправлять их обратно в Китай я не намерен. Либо они летят со мной, либо разбивают лагерь у тебя под носом и просят убежища. А насчет Интернета эти ребята очень ушлые.
Фредди застыл. И даже слегка вспотел.
– Если бы я тебе угрожал, – продолжил Шеймус, – я бы давил на больное.
– Например?
– Абдулла Джонс убил кучу твоих людей.
– Твоих людей, Шеймус.
– Ты выше меня рангом. Приказы отдавал ты. Давай считать, что это наши люди. Я знаю, где Джонс. Я мог бы его поймать, если бы не мои сирые.
– Серые?
– Сирые, сирые. У меня свита из двух китайских бомжиков и одного не совсем бомжеватого венгра. То есть взяться за Джонса я не могу. И это твоя вина.
– Ты усложняешь, – сказал Фредди, немного поразмыслив. – Надо лишь найти способ посадить их в самолет в Маниле и высадить в США так, чтобы их не сцапали миграционные службы.
– Для начала сойдет, – согласился Шеймус. – С деталями разберемся потом.
– Жаль, что их нельзя отправить военным рейсом.
– Чем он так хорош?
– Тем, что взлетает с местной авиабазы и садится на базе в Штатах. Военные, конечно, тоже проверяют документы, но с ними разрулить было бы проще.
– Разрулить?
– В каком-нибудь Сиэтл-Такоме, чтобы отвлечь миграционную службу, пока ты тайком ввозишь двоих китайцев без документов, мне пришлось бы поднимать на ноги тучу народу из нескольких госслужб. Они стали бы тянуть резину, возмущаться и в итоге все бы запороли.
– Я думал, ты хорошо это умеешь – устраивать презентации в «Пауэрпойнте», согласовывать.
– И сумею, если ты дашь мне факты. И время. Но с военными было бы проще.
– А сколько стоит снять частный самолет?
– Откуда я знаю? Я похож на человека, который арендует бизнес-джеты?
– Ты – нет. А Марлон похож.
– Кто такой Марлон?
День 20
После того как главный отряд уехал на юг, число палаток в лагере заметно уменьшилось (осталось две, не считая Зулиной одноместной), а степень загрязнения территории твердыми бытовыми отходами заметно выросла. Утром в горячке сборов бумагу и полиэтилен от закупленного в дорогу бросали прямо на землю. Теперь мусор гоняло по лагерю ветром, и значительная его часть застряла в кустах и на деревьях. Зула думала, что, наверное, глупо с ее стороны возмущаться таким надругательством над природой, памятуя, сколько людей террористы намерены убить и сколько уже убили.
Ершут и Джахандар всю вторую половину дня спали, то ли из-за раннего подъема, то ли из-за предстоящего ночного дежурства.
Пока они спали, Зула резала баранину на кебабы. Саид читал и молился, Закир расстелил на солнышке туристскую пенку и, лежа на ней, то пялился на Зулу из-под полей шляпы, то храпел. Когда он храпел, Зула складывала отрезанные кости, жир, а порой и просто куски мяса в бумажные магазинные пакеты и бросала в направлении палаток. В настоящем скаутском лагере это повлекло бы за собой расследование масштабов Салемского процесса над ведьмами, но тут никто не должен был заметить, кроме диких зверей. В прошлые ночи медведи не приходили – туристы здесь останавливались редко, а звери не ходят туда, где их не прикармливают.
Разбрасывая приманку, Зула спорила с собой, правильно ли поступает. Если ее не казнят до заката, надо бежать и без помощи местного сообщества Ursus arctos horribilis[13], и уж точно она не намерена сидеть всю ночь, сжимая ключ от замка в потном кулачке и дожидаясь медведей. Если медведи и придут, неизвестно, будет ли лучше: может, они создадут шумовое прикрытие для побега, а может, только перебудят моджахедов и те раньше ее хватятся. А если они настроены есть людей, то Зула для них ничем не хуже террористов. И все равно она разбрасывала пакеты, поскольку ей нравилось так выражать презрение к своим тюремщикам.
День тянулся бесконечно. Моджахеды проснулись, когда солнце было еще на ладонь от хребта Селькирка, и принялись околачиваться возле кухни, как всегда делают голодные люди, рассчитывающие, что готовить будет кто-то другой. Зула показала им приперченные и нанизанные кебабчики, потом дала понять, что на углях они получатся гораздо вкуснее, чем на походной печке. Вскоре Ершут и Саид уже отправились за дровами.
Они шарахались по лесу с таким шумом, что Зула не сразу обратила внимание на тихое похрустывание сосновых иголок и шорох раздвигаемых кустов, а когда обратила, то поняла, что слышит их уже довольно давно. Ей подумалось: «Что это Ершут ползает как улитка? Не много дров он таким манером наберет». Тут она увидела, что Ершут в обнимку с кипой хвороста выходит из лесу по другую сторону поляны. Тогда это Саид? Но Саид вышел почти сразу за Ершутом.