– Ну, так что, товарищ доктор, дождёмся результатов экспертизы или напишете явку с повинной?
Булин понял, что отпираться бесполезно, низко опустив голову, тихо произнёс:
– Я так и знал, что это подстава. Простите, я всё расскажу. Я дам чистосердечные признания. Простите, ради бога…
– Что происходит? – наконец-то опомнилась Елизавета Фотеевна. – Вы можете мне объяснить? – не известно к кому обратилась она.
– С днём рождения, Елизавета Фотеевна, – тихо произнесла Шахова.
– Как это понимать? – удивилась Брызгалова. – Что это значит?
– А значит это, – серьёзно сказала Шахова, – что опоздай мы на несколько минут, вы бы уже сегодня предстали перед всевышним.
– Ужас какой! – прошептала Елизавета Фотеевна. – Сидор Климович, это правда? – обратилась она к доктору, но тот молчал.
– Гражданин Булин, – сказала Рюмина, – скажите, Елизавета Фотеевна здорова?
– Да, – кивнул доктор, – совершенно.
– В таком случае, собирайтесь оба, – приказала старший оперуполномоченный капитан полиции Рюмина. – Поедете с нами.
– Куда? – вскрикнула Брызгалова. – Куда с вами?
– Не в ресторан, гражданка Брызгалова, не переживайте. Приглашаем вас к нам в офис на переговоры.
– Что за офис? Какие ещё переговоры? – возмущённо вскрикнула Елизавета Фотеевна.
– Офис наш находится на Петровке, обсудим состояние экономики в стране, финансы… Нефть, говорят, снова упала в цене…
– Что вы несёте, милочка? – взвизгнула Елизавета Фотеевна и, обращаясь к Рюминой, спросила: – Кто у вас старший? Я буду жаловаться…
В этот момент в палату вошли Спектор и Самохин.
– Ну что тут у вас? – с порога спросил Александр Прохорович.
– Да вот, – Рюмина протянула шприц. – Сидор Климович хочет написать явку с повинной.
– Ясно, – сказал Спектор и, повернувшись к Брызгаловой, спросил: – Значит, хотели отлежаться, Елизавета Фотеевна?
– Я не понимаю, о чём вы говорите, – едва не плача, произнесла женщина. – Мне сказали, что я больна. Я доверилась врачу. Меня в чём-то подозревают?
– Успокойтесь, Елизавета Фотеевна, – строго сказала Рюмина. – Вы слышали, что ваш доктор сказал? Вы совершенно здоровы. Так что хватит ломать комедию, собирайтесь, вы поедете с нами.
– Уважаемый, – Брызгалова догадалась, кто здесь старший, – сделайте замечание своим подчинённым.
– В связи с чем? – удивился Спектор.
– Они издеваются надо мной! – заявила «больная».
– Извините, – раскрыл рот Александр Прохорович, – и в чём же это выразилось.
– Вот эта девица, – женщина кивнула в сторону Шаховой, – тащит меня в какой-то дурацкий офис для обсуждения экономического состояния в стране…
Спектор широко раскрытыми глазами взглянул на Марию, та в ответ пожала плечами, Рюмина, не выдержав, прыснула в кулак. Спектор, нахмурившись, покачал головой и отвернулся к окну.
– Какой сегодня прекрасный день! – спокойно сказал он.
– Вы мне зубы не заговаривайте, – плаксиво закричала Брызгалова, – прошу вас разобраться и принять меры.
– Я вам обещаю, Елизавета Фотеевна, – Спектор повернулся к «больной» и, нарочито сдвинув брови, сказал: – обязательно разберёмся и примем меры к хулиганам.
В приоткрывшуюся дверь заглянула медсестра.
– Сидор Климович, я вернулась, – испуганно сказала она. – А что тут происходит?
– Ничего, – понуро ответил Булин. – Позвони главному врачу, скажи, что меня сегодня не будет на дежурстве…
– Скажите, что Сидор Климович больше вообще не будет дежурить, – с сарказмом уточнила Шахова.
Медсестра, побледнев, исчезла за дверью. Булин раздражённо произнёс:
– Ну, зачем вы так? Можно ведь и поделикатнее…
– А вы всё ещё надеетесь вернуться сюда? – съязвила Мария. – Чтобы и дальше деликатно убивать своих пациентов?
– Никого я не убивал, – пробормотал Булин, – что вы заладили.
– Правильно, – сказала Рюмина. – Вы просто опоздали… Ведь так?
– Не знаю, – понуро ответил Булин. – Я не хотел этого…
– Сидор Климович, – презрительно сказала Рюмина, – вы хотели отказаться от убийства?
– Да-да-да! – неожиданно сорвавшись, закричал Булин. – Я хотел отказаться!
– Вот и прекрасно, – вмешался Спектор, – суд учтёт это и, возможно, вынесет мягкий приговор. Пройдёмте, – предложил он, указывая на дверь.
Шахова защёлкнула на руках доктора наручники и, взяв его под руку, легонько подтолкнула к двери.
– Пойдёмте, Сидор Климович. Вам очень-очень повезло! – сказала она. – И скажите спасибо, что мы помогли вам вовремя остановиться.
21
Мария Николаевна Шахова, с её слов, и сама не поняла, как оказалась в уголовном розыске. Девушка выросла в обеспеченной семье, получила прекрасное образование, в будущем собиралась заняться научной деятельностью в области правоведения. И вдруг как гром среди ясного неба объявляет родителям, что она идёт служить в полицию и будет бороться с преступностью. Неожиданная новость, заставила маму заполнить всю квартиру запахом валокордина, отец некоторое время молчал. Мария знала, что папа молчит не напрасно – это тот случай, когда можно сказать «затишье перед бурей».
– Маша, – буря только начиналась, – это такая шутка?
– Папуля, – дочь выставила вперёд ладони, – только спокойно, давайте поговорим без вот этих пузырьков и ломания рук, – Мария кивнула в сторону матери.
– Как тебе не стыдно, Маша? – выкрикнула мама.
– Жена, помолчи! – грозно приказал муж. – Дай мне уловить смысл!
– Да чего его ловить? – возразила мать. – Ты разве не понял? Если она что-то втемяшила себе в голову. То тут уже не до смыслов. Вся в тебя…
Отец откашлялся в кулак и стиснув зубы сказал:
– То, что дочь пошла в отца, я не вижу в этом ничего плохого, но…
– Папа, – перебила Мария и тут же нарвалась уже на комплимент:
– Я прошу не перебивать старших! – закричал отец. – Что за манера, не дослушав, высказывать своё мнение! Какой с тебя милиционер?
– Папа, – улыбаясь произнесла дочь, – никаких милиционеров сейчас нет…
– Плевать мне, как они называются, – закричал отец, – суть не меняется, пусть хоть жандармами назовутся или городовыми. Ты с какого боку туда лыжи навострила?
– Пап, ну что за выражения? – закатила глаза дочь. – Какие лыжи? Ты так говоришь, словно я… словно…
– Ну-ну! – ехидно усмехнулся отец. – Договаривай. Словно что?
– Я имею в виду, это серьёзная государственная организация, изменённая, реформированная, и вообще..
– Что вообще? – вздёрнул брови отец. – Что вообще? Ты хоть знаешь, что твоих обоих прадедов арестовали сотрудники НКВД? И ни один их них так домой и не вернулся. Твоя прабабка провела пять лет в лагерях… Тебя это не волнует?
– Почему же не волнует? – ответила Мария. – Но сегодня нет НКВД, папа. Это всё осталось в прошлом. При чём тут сегодняшний день? Я иду туда не по политическим мотивам преследовать наших граждан, а бороться с преступностью.
Отец резко поднялся из кресла и, взяв за руку дочь, подвёл её к зеркалу.
– Посмотри на себя, борец! – приказал он.
– Я каждый день на себя смотрю! – улыбнувшись, сказала дочь.
– В общем, так, дочь, если ты не хочешь раньше времени похоронить своих родителей, ты эту затею брось. Ясно?
– Уже не могу! – пожала плечами Мария. – Да и не в моих правилах отступать. Ты же сам меня учил: никогда не отступать от принятых решений.
– Маша, дорогая, – смягчился отец, – иногда решения бывают ошибочными, и нужно уметь вовремя от них отказаться. Ты это понимаешь? Упорство – хорошее качество, но нельзя его путать с упрямством.
– Дорогие мои родители, – нахмурив брови, громко произнесла Мария, – пожалуйста, вспомните, сколько мне лет и дайте мне возможность самой распоряжаться своей жизнью, карьерой, судьбой, наконец!
– Всё, Коля, – всхлипнула мама, – это всё, ты её уже не переубедишь. Вот увидишь, она будет мильтоном.
– Я до министра внутренних дел дойду, – выпалил отец. – Я… да я…
– Министру ты тоже скажешь, что у вас обоих дедов НКВДэшники арестовали? – рассмеялась Мария. – Папа, давай уже серьёзно подойдём к этому вопросу…
Разговор длился до поздней ночи, Мария вышла из него победителем.
– Бог с тобой! – махнул рукой отец. – Поступай как знаешь.
– Спасибо! – сказала на прощание дочь, поцеловала обоих родителей и счастливая ушла спать.
22
Оперативники пытались допросить Брызгалову в тот же вечер. Однако, ссылаясь на сильную головную боль, она отказывалась говорить и уже собралась уходить, когда Рюмина спросила:
– Извините, вы ещё не знаете, что случилось с вашим сыном?
Губы у Брызгаловой побледнели, она стала дрожать и вдруг неожиданно тихо произнесла:
– Его убили? – она пошатнулась и, едва не упав, присела на край стула. – Воды, дайте мне воды, – Елизавета Фёдоровна закрыла глаза и заплакала.
– Я же ничего ещё не сказала, – оторопела Рюмина. – Откуда вам это известно? – Она налила стакан воды и поднесла Брызгаловой, но та, отстранив руку, прошептала:
– Я поняла это слишком поздно, очень поздно…
– Вы догадывались, что вашего сына могут убить? – Оксана Владимировна поставила стакан с водой на стол и, отвернувшись, подошла к окну. На улице шёл дождь. «Александр Прохорович сглазил», – подумала она и тяжело вздохнула.
– Когда это произошло? – Вместо ответа спросила Брызгалова.
– Вчера было совершено покушение, – не оборачиваясь, ответила Рюмина. – Сегодня утром он скончался в больнице.
– Бедный мой мальчик, – всхлипнула Елизавета Фотеевна и заплакала.
– Вы кого-то подозреваете? – спросила Рюмина.
Брызгалова, трясясь, беззвучно плакала.
– Елизавета Фотеевна, вы подозреваете кого-то? – повторила вопрос Рюмина.
– Не знаю, я не знаю, кто это мог сделать, – наконец выдавила Брызгалова. – Где он сейчас?
– В морге, – ответила Рогожкина.
– Вы можете отвезти меня к нему? – спросила Брызгалова.
– Сегодня уже поздно, Елизавета Фотеевна. Для того, чтобы мы скорее нашли убийцу вашего сына, вы должны ответить на мои вопросы.