– Вы опять за своё, – ухмыльнулась Рюмина. – Не это же главное «как», а главное, что нашли.
– Долго я спал? – стуча зубами от холода, спросил Брызгалов.
– Прилично, – ответила Рюмина. – Как вы себя чувствуете?
– Я и сам не понимаю, – ответил Брызгалов.
– Фёдор Степанович, кого подозреваете? – неожиданно спросила Рюмина.
– А что тут подозревать? – хмыкнул Брызгалов. – Лизкиных рук дело. Жёнушки моей. Я, дурак, решил блефануть немного. Сказал ей, что, мол, накопил большую сумму денег. А она вцепилась в эту информацию, как бульдог. Давай допытываться от меня, где я деньги спрятал. Я потом ей сказал, что пошутил. Но она, видимо, не поверила.
– Так вы считаете, похищение организовала ваша жена? – спросила Рюмина.
– Ну а кто ещё? Скорее всего, она. Эти-то отморозки требуют с меня двадцать миллионов евро. Откуда они знают сумму, о которой я никому, кроме Лизы, не говорил?
– А вот Денис Витальевич тоже знал об этой сумме, – с ехидцей сказала Рюмина.
– Кто такой? – удивился Брызгалов.
– Я, – ответил Кислов. – Ваша жена мне предлагала вас похитить…
– Так вы… это… значит, – испуганно залепетал Брызгалов, – не из полиции?
– Да успокойтесь вы, Фёдор Степанович. Денис Витальевич помогает нам. Только благодаря ему, мы и нашли вас.
– Как ваша фамилия? – спросил Брызгалов и добавил с сарказмом: – Денис Витальевич.
– Кислов.
– А-а-а… я всё понял. Так это, значит, с вами Лизавета любовь крутила?
– Да, – ответил Кислов. – Но, как только она заговорила о вашем похищении, мы расстались.
– А что же ты ко мне не подошёл? – хмыкнул Брызгалов.
– Как вы себе это представляете? – усмехнулся Кислов.
– Ну, как? Пришёл бы, сказал: так, мол, и так…
– Да бросьте вы, Фёдор Степанович, Ваньку-дурака валять, вам самому не смешно? Не говорите глупостей…
– Ну почему же глупости? – вскричал Брызгалов. – Почему глупости? Вам предлагают совершить преступление, а вы.. а вы…
– Только не надо на меня кричать, – остановил Кислов. – К вам на приём нужно за полгода вперёд записываться, и ещё не факт, что попадёшь к вам, а не к какому-то мелкому клерку, – раздражённо добавил Кислов. – Вы же у нас небожители. Боги! Да и вообще, я не думал, что это настолько серьёзно. Мне казалось, что я отговорил её от этой затеи…
– Отговорил, – недовольно буркнул Брызгалов. – В полицию нужно было заявить, ухажёр…
– Мужики, ну хватит вам, – прикрикнула Рюмина. – Давайте ещё тут разборки устройте, – она вдруг рассмеялась. – Ох и мужики. Вам и здесь неймётся…
– Ёлки-палки, а что же ваши-то не идут? – понуро спросил Брызгалов.
– Ищут, – ответила Рюмина. – Не волнуйтесь, всё равно найдут… Да, кстати, Фёдор Степанович, позвольте нескромный вопрос?
– Пожалуйста, – ответил Брызгалов.
– На какие, пардон, шиши вы покупали антиквариат? По нашим подсчётам вы купили разных штучек на три миллиона долларов.
Брызгалов умолк. «Уже и до этого докопались, – думал он. – Теперь всё вывернут наизнанку…»
– Что же вы молчите-то, Фёдор Степанович? – тихо спросила Рюмина. – Или забыли гражданина Берга?
– Да ничего я не забыл, – Брызгалов прокашлялся, – не мои эти деньги…
– Вот как? – удивилась Рюмина. – А чьи же?
– Есть у меня один знакомый, миллионер, или миллиардер, чёрт его разберёт. Я для него покупал.
– Можно подробнее? – полюбопытствовала Рюмина.
– Всё просто,– вздохнул Брызгалов. – Он коллекционирует всякие дорогие безделушки. Давал мне деньги, а я для него покупал.
– Ничего не могу понять? – ещё больше удивилась Рюмина. – А сам он не мог?
Брызгалов вдруг рассмеялся.
– Я что-то смешное спросила?
– Анекдот вспомнил, – сказал Брызгалов, – хотите, расскажу?
– Ну, давайте, – согласилась Рюмина, – времени у нас, видимо, ещё предостаточно, так что можно и анекдоты потравить, так для поднятия настроения.
– Только предупреждаю, – сказал Брызгалов, – он немного пошловатый.
– Да ладно уж, – ухмыльнулась Рюмина. – К чему эти формальности? Рассказывайте, из песни слова не выкинешь.
– В деревенской школе учительница спрашивает Вовочку: «Ты почему вчера в школе не был?». Вовочка отвечает: «Я отцу помогал. Мы с ним корову под быка водили». Учительница удивилась и спрашивает: «А разве отец сам не мог?» «Мог, Марья Ивановна, только отец сказал, что бык лучше!», – Брызгалов рассмеялся.
– Шутник вы, однако, – сказала Рюмина и повторила: – Ну, так что ваш миллионер-то? Не мог?
– Мог, только для него эти безделушки обходятся в полтора-два раза дороже. А, когда Берг мне продавал, он делал мне большие скидки. Допустим, стоит какая-то вещица тысяч сто долларов. Мне он продавал её за шестьдесят-семьдесят. Я плюсовал десяточку и отдавал коллекционеру. Вот так и зарабатывал. Всё по-честному. Я понимаю, что это чистой воды спекуляция, но… сами понимаете… жить-то как-то нужно. Зато взяток, Оксана Владимировна, я никогда не брал. В этом плане моя совесть чиста.
– А Елизавета Фотеевна другого мнения…
– Да она-то пусть думает, что хочет. Я никогда её не переубеждал. Мне легче было сказать ей, что взятку дали, чем объяснять, откуда деньги.
– Это ещё почему? – удивлённо спросила Рюмина.
– Да потому что она обязательно свой нос засунула бы и в мой маленький бизнес…
49
Так никого и не обнаружив, сотрудники полиции уже за полночь опечатали дом, и уехали. Эксперты доложили, что в Минина стреляли из пистолета капитана Рюминой.
– Где эти уроды? – сжав кулаки, рычал утром Макаров. – Что показывают?
– Олег Денисович, – задумчиво проговорил Спектор. – Бандиты упорно молчат. Старики – оба особо опасные рецидивисты. Минин Гавриил Николаевич и Ларионов Кирилл Павлович.
– Колите, Саша, колите этих негодяев. Где Оксана? Куда она могла деться?
– Я вот что думаю, не напали ли на Рюмину у дома Ларионова?
– А потом с её пистолетом учинили разгром? – предположил Макаров.
– Да, – подтвердил Спектор. – А куда же делась Оксана? Она, видимо была с Кисловым вместе. Ума не приложу, куда они делись. И эти, как в рот воды набрали.
– А Калач?
– Калач всё отрицает. Мы уже и очную ставку с Булиным сделали, и с Брызгаловой. Всё отрицает негодяй, хоть убей.
– Саня, ты понимаешь, что уже почти сутки нет нашего сотрудника. Где Костя и и Мария?
– Опрашивают жителей посёлка, соседей…
– А что там на флэшке, которую у Калача изъяли?
– Брызгалова предлагает Кислову похитить мужа и выбить из того деньги.
– Вот стерва, – покачал головой Макаров. – Что она по этому поводу говорит?
– А что она скажет? Молчит и плачет.
– Плачет она теперь. Дура… Так она что, нарочно, что ли записала это на видео?
– Нет, конечно. Скорее всего, покойный сынок вёл разведывательную деятельность. Он же и Калача подключил.
– А мать?
– Она, видимо, сыну помогала. Разберёмся, Олег Денисович. Теперь уже почти всё ясно. Вот только Оксану Владимировну найдём.
50
Запиликал мобильник. Звонила Шахова:
– Александр Прохорович, я нашла бабульку, которая со стопроцентной уверенностью говорит, что Оксана (по описанию это была она) входила в дом Ларионова. И видела, как ОМОН приехал. Так вот она утверждает, что до приезда ОМОНа никто из дома не выходил.
– Всё ясно, – ответил Спектор. – Занимайтесь домом. Она там. Я уверен в этом. Я сейчас приеду. Есть свидетель, – обратился он к Макарову, – Олег Денисович, что Оксана входила в дом. Обратно не возвращалась. Всё. Нужно принимать меры.
– Что ты хочешь делать? – спросил Макаров.
– А что ещё делать? – развёл руками Спектор. – Возьму ребят с собой. Будем по кирпичу разбирать весь дом. Я уверен, что и Оксана, и Кислов, и Брызгалов – все они там.
– Давай действуй…Или погоди, едем вместе.
Спектор позвонил дежурному, попросил организовать в Булгаково бригаду строителей.
По дороге Макаров словно сам с собой заговорил, но Спектор сразу понял, что это приглашение к диалогу.
– Вот никак не могу понять, почему близкие люди друг друга предают? Дети родителей, а есть, наоборот, и те, кого предали родители. И то, и другое, конечно, отвратительно. Как они живут после этого? И можно ли это потом как-то исправить?
– Мне кажется, Олег Денисович, исправить уже ничего нельзя.
– А как же жить с этим? – воскликнул Макаров и сжал кулаки.
– Наверное, нужно понять причины случившегося, во всяком случае, постараться это сделать, и, если не получается исправить, просто нужно забыть, смириться и продолжать жить, как бы не было горько и печально, – тяжело вздохнув, сказал Спектор.
– Думаешь, такое возможно? – уныло улыбнулся Макаров.
– Психологи говорят, что время все сглаживает, – ответил Спектор, – да и боль со временем утихает, острота затупляется. Вы знаете, многие родители прощают своим детям даже самые страшные грехи.
– Не думаю, что простить можно всё, – не согласился Макаров
– Но тут, конечно, надежда только на то, что не возникнет ситуация, при которой нельзя ни понять, ни забыть поступок. Жизнь она ведь не останавливается, она продолжается, и ей плевать на любые события. Она идёт вперёд, независимо от наших воспоминаний и желаний.
– Эх, Саня, – продолжил Макаров, – тут вот какое дело: само предательство родителей своими детьми – это что-то само по себе невероятное, нелепость, несообразность. Ведь человек должен же отдавать себе отчёт, что эта жизнь подарена ему этими людьми. Тем более, если родители жили ради тебя, старались для тебя, растили, воспитывали… Разве это можно забыть? И вдруг они плюют тебе в душу, поступают по отношению к родителям плохо. Почему они так поступают? Почему они способны на такие поступки? Вероятно, в этом есть и вина родителей? Пихали им всё живым и мёртвым, поощряя в своих детях эгоизм и надменность – дескать, родили, заботьтесь. Я и такое слышал от некоторых своих знакомых. Прямо так сын и сказал: а зачем вы меня родили? Хотели ребёночка? Ну, так вот и заботьтесь теперь. Какие ко мне претензии. Вот как бывает! – Макаров развёл руками.