Как ей удалось добраться до дома, Антонина не помнила. Всю дорогу она чувствовала себя, как во сне. Метро, пригородная электричка, маршрутка… Девушка пришла в себя только у дверей собственной квартиры, куда ее привел внутренний автопилот. Окоченевшими от холода руками она открыла дверь, вошла домой, сняла пальто. Затем, не зажигая света, прошла на кухню и села на табуретку. Время от времени звонил мобильный телефон, но девушка не реагировала: сейчас ей не хотелось разговаривать ни с кем.
На полу мерцали отблески уличных фонарей, пробивавшиеся сквозь тонкую дневную штору. От вазы с фруктами, стоявшей на столе, шел легкий цитрусовый аромат. В воздухе витал знакомый запах мужского одеколона, которым пользовался Игорь. У соседей за стеной бубнил телевизор, из квартиры сверху доносился шум пылесоса. Праздники подошли к концу, и люди готовились к очередной рабочей неделе.
Домашняя обстановка действовала успокаивающе. Просидев некоторое время неподвижно, Антонина включила свет. Как бы то ни было, жизнь продолжается.
Она переоделась в футболку и старые джинсы, умылась и поставила чайник.
Глава 71. Рождественская ночь
Игорь Борисович вернулся из театра уже после полуночи. К этому времени Антонине уже удалось взять себя в руки и немного успокоиться. Увидев, что с девушкой все в порядке, он радостно расцеловал ее и засыпал вопросами:
— Антон, как хорошо, что ты уже дома! Я тебе звонил — почему ты не отвечала? Я так волновался! Я боялся, что с тобой что-то случилось! Как ты сюда добралась без машины?
— Все нормально. Я приехала на электричке. Это не так уж далеко, и электрички ходят часто.
— Жалко, что ты не осталась. Концерт был просто замечательный. Наши молодые актеры приготовили очень смешной номер — пародию на репетицию. Меня изобразили в виде этакого монстра, который вечно всем недоволен. Одним словом, выставили меня, старика, перед публикой в самом неприглядном свете. Но талантливые, черти! Даже я смеялся, а публика хохотала до слез. И когда они только успели все это сочинить и отрепетировать? Так что ты зря ушла.
— Как же я могла остаться, когда меня практически назвали убийцей? Неужели актеры и в самом деле думают, что в этих самоубийствах есть моя вина? Проклятье трефовой дамы! Как только им в голову могло такое прийти? Во-первых, никакая я не дама. И никакая я не трефовая. Это моя фамилия, а фамилию не выбирают. И нет никакого проклятья, это просто трагическое стечение обстоятельств. Причем тут я? Разве я виновата, что у этих несчастных людей что-то в жизни сложилось не так?
— Брось, Антон, нельзя так серьезно воспринимать все, что болтают актеры! Они же слабые, безвольные и зависимые люди! Актеры — это вообще никто! Они зависят от всего: от меня, потому что я даю им работу и распределяю роли, от репертуара, который я для них выбираю, от зрителей, которым может не понравиться их игра, и они перестанут ходить на спектакли. Они зависят от экономической ситуации в стране, потому что если у людей не будет денег на билеты в театр, актеры останутся без работы. Они даже от самих себя зависят и ничего не могут с этим поделать!
— Как это?
— А так! Вот, например, играет актриса какую-нибудь роль молоденькой девушки, играет год, другой, пятый… И вдруг в один прекрасный день я вижу, что ее пора заменить. Не потому, что она стала хуже играть, нет! Просто в двадцать пять лет актриса еще может играть наивную девочку, но когда ей исполнится сорок или хотя бы тридцать пять, это уже невозможно. Тут любой грим уже бессилен. У нее фигура взрослой женщины, и руки тоже, и взгляд уже не такой наивный, и голос прокуренный… Отсюда и наигрыш, а иначе говоря — ложь. Зритель не верит и чувствует, что его надувают. А этого никто не прощает, никто! И зрители — не дураки. Они готовы принять сценическое перевоплощение и поверить в магию, но не в обман. Поэтому я просто вынужден вводить на эту роль молодую актрису, а старая, естественно, обижается. В результате скандалы, интриги, сплетни. Так что актеры зависят даже от самих себя, вернее, от своего возраста.
— Но с возрастом ничего не поделаешь, это все понимают.
— Понимают, но признавать не хотят. Но дело может быть и не только в возрасте. Вот, например, пару лет назад у нас был один актер, настоящий герой-любовник: высокий, стройный, симпатичный, и играл хорошо. Публика его любила, девчонки цветы дарили и после спектакля поджидали у выхода из театра. Его на лето даже в океанский круиз пригласили, публику развлекать. А когда он осенью вернулся из этого круиза, я так и ахнул: наш герой поправился килограммов на тридцать, брюхо выросло огромное, а волосы на голове заметно поредели. Оказывается, круиз был организован по принципу «все включено», иначе говоря, вся выпивка бесплатно. Вот он все лето и налегал на дармовое пиво и закуски.
— И что?
— Я подвел его к зеркалу и спросил: кто может влюбиться в такого героя? Он бил себя в грудь и клялся, что похудеет. А у нас уже через неделю открытие сезона, и все билеты проданы на месяц вперед! Пришлось во все спектакли вводить вместо него других актеров. Он мог вообще без работы остаться, но я предложил ему поиграть пару возрастных ролей во втором составе, пока не похудеет. И что ты думаешь? Он так на меня обиделся, что ушел из театра! Думал, что он такой великий актер, что его куда угодно примут с распростертыми объятиями.
— И как, приняли его?
— Смеешься? Таких растолстевших героев-любовников в каждом театре своих полно! За полгода он обошел в поисках работы все московские театры и антрепризы, но так никуда и не пристроился. Потом пришел ко мне, извинялся, бил себя в грудь и даже плакал, снова обещал похудеть. Очень хотел, чтобы я его взял обратно.
— И ты его не взял?
— Нет, конечно!
— А где он сейчас?
— Я точно не знаю. Говорят, что он работает в каком-то детском клубе руководителем драмкружка. И еще говорят, что он не только не похудел, но и еще больше растолстел. Пьет, наверное, а с этого не похудеешь.
— Я не знала, что актеры такие зависимые люди.
— Теперь знаешь. Поэтому обращать на них внимание и тем более обижаться на них нельзя, пусть болтают, что хотят. А ты человек талантливый и свободный. Они просто завидуют твоему таланту и твоей независимости, вот и сочиняют про тебя неизвестно что.
— Чему же тут завидовать? Я тоже зависимая — от заказчиков, от рыночных цен, от спроса на услуги, от стоимости строительных работ и отделочных материалов. Мы все зависим от чего-нибудь.
— Нет, Антон, не все. Ты человек свободный, и сама это знаешь. Так что забудь всю эту пустую актерскую болтовню, и пойдем ужинать. Пора отдыхать, сегодня был трудный день.
Слушая Игоря, Антонина окончательно успокоилась и даже немного развеселилась. Какой он все-таки умный и тонкий человек! Как замечательно он разбирается в людях! Конечно, Антонине все еще было очень жалко и Олесю, и Руслана, и Янкиного боксера, но никакой вины за собой она больше не чувствовала. В эти минуты она была глубоко тронута тем, что Игорь проявил такую нежную заботу. Она была бесконечно благодарна ему за понимание и поддержку, так необходимые ей в этой ситуации.
Глава 72. На работу после праздников
На следующее утро Антонина проснулась рано. Несмотря на вчерашние переживания, настроение у нее почему-то было отличным. Она наскоро позавтракала, оделась и радостно помчалась на работу. После затянувшихся новогодних праздников ей уже не терпелось вернуться своим текущим проектам и заняться новыми. Свою работу девушка очень любила, она была для нее и удовольствием, и страстью, и отдушиной от бытовых неприятностей. В каждый свой проект она неизменно вкладывала частичку души, и это отражалось на результатах. Каждый ее дизайн был самобытен и оригинален, каждый проект обязательно учитывал индивидуальные предпочтения заказчика, и довольные клиенты охотно рекомендовали ее своим друзьям и знакомым. Заказов у молодого дизайнера с каждым днем становилось все больше, и ее портфолио активно пополнялось новыми реализованными идеями.
Когда Антонина, преодолев дорожные пробки, наконец-то добралась до своего офиса, первый рабочий день нового года уже начался. Но как только она вошла в офис, радость от возвращения к работе несколько померкла. Ее пунктуальная помощница Марина, которая всегда появлялась на работе ровно в десять часов, была не одна: за столом переговоров сидела Вероника. Перед ней стояла пустая чайная чашка и пустой бокал для воды — значит, мать была здесь уже давно. Судя по ее внешнему виду, праздничные дни она провела бурно и весело. Чрезмерная косметика на ее лице имела несвежий, как минимум трехдневный вид, покрасневшие глаза казались бесцветными, веки опухли, мешки под глазами отливали синевой, руки дрожали. Ко всему прочему от ее дыхания шел тошнотворный запах перегара, который совершенно не вязался с чистым и аккуратным офисным помещением.
Вежливая Марина, которая так и не привыкла к бесцеремонному поведению Вероники, при виде своей начальницы облегченно расплылась в улыбке и радостно поздоровалась. А мать, которая приехала в очередной раз просить денег, сразу же набросилась на дочь с упреками:
— Ты что это опаздываешь на работу? Уже почти одиннадцать часов! Я жду тебя с самого утра! Мне что тут, до вечера торчать?
У Антонины было большое желание сказать матери, что ее сюда никто не приглашал, но она сдержалась и холодно процедила сквозь зубы:
— Это моя работа, и я прихожу сюда, когда считаю нужным. Я сама себе хозяйка. Я никому не подчиняюсь и не перед кем не отчитываюсь. И ты не имеешь никакого права делать мне замечания.
— Как это я не имею права? По-твоему, я должна с голоду подыхать? Я же твоя мать, ты обязана заботиться обо мне! А тебе нет никакого дела, что твоей родной матери даже кушать не на что! Сама залилась на гулянки, а на родную мать ей наплевать! Дочь называется! Я ее растила, поила-кормила, глаз не смыкала, и вот вам, пожалуйста, какая благодарность за все мои хлопоты!