Антонина взглянула на мать с ненавистью. Перед Новым годом она дала Веронике солидную сумму в надежде на то, что та не будет доставать ее хотя бы в праздники. Мать и не доставала. За время праздников она даже ни разу не позвонила дочери, а когда Антонина сама пыталась звонить ей, чтобы поздравить с Новым годом, та просто не брала трубку. Теперь было ясно, почему: мать снова взялась за старое и, наверное, уже нашла себе новых собутыльников. Девушке хотелось спросить: «Что, ты уже все пропила и не на что опохмелиться?» Но устраивать скандал на рабочем месте в присутствии помощницы Марины ей совершенно не хотелось, и она постаралась сделать все, чтобы мать поскорее ушла.
— Ладно, что ты хочешь?
— Она еще спрашивает, что я хочу! А ты сама как думаешь, что я хочу? У матери маковой росинки во рту не было, а она спрашивает, что я хочу! Ну и молодежь пошла!
— Мама, перестань! Не хватало мне тут еще твоих концертов. Вот, возьми!
Антонина достала из кошелька две тысячи рублей, но мать это не устроило:
— Ты что это мне такую подачку подаешь? Ты что, цен не знаешь? Что я буду делать с этими копейками?
— Мама, это не копейки! Тебе на еду этих денег хватит на какое-то время. У меня сейчас больше нет. Ты же знаешь, что я, как и все остальные, две недели не работала.
— Мне этого мало!
Антонина с трудом сдержала возмущение. Ей хотелось сказать матери, чтобы та нашла себе работу, тогда бы и деньги на еду у нее были, и на пьянки времени не осталось. Но наставлять мать на путь истинный было совершенно бесполезно, и девушка равнодушно сказала:
— Хочешь — бери, не хочешь — не бери. Больше у меня нет. Так что решай и иди, у меня много работы.
Мать проворно спрятала купюры в карман и обиженно сказала Марине:
— Вот видишь, детка, как дочь с матерью обращается! Никакой заботы, никакого уважения! Сама как сыр в масле катается, на машинах разъезжает, а мать хоть подыхай с голоду! А ведь я ее рожала, с пеленок одна растила, все глаза проплакала, и вот как она меня благодарит! Подачку дает! Тьфу, глаза бы мои тебя не видели! — добавила она в сторону дочери и ушла, громко хлопнут дверью.
Выпроводив мать, Антонина извинилась перед Мариной за ее поведение и включила компьютер. Но сосредоточиться на работе не получалось: визиты Вероники всегда выбивали ее из колеи. Самое интересное, что за все время своего пребывания в Москве мать ни разу не спросила дочь, где и как она живет. Когда-то давно, когда Антонина еще только вернулась из Лондона в Москву, она сообщила ей, что поселилась на птичьих правах в своем старом студенческом общежитии. Но позже этот вопрос никогда не возникал: наверное, мать боялась, что дочь захочет переехать к ней в ее однокомнатную квартиру, а это эгоистичную женщину совершенно не устраивало. Сергей Треф прекратил общаться с бывшей женой много лет назад, и от него узнать новость о том, что у дочери появилась квартира, она тоже не могла.
Сначала Антонине хотелось поделиться с матерью своей радостью по поводу того, что у нее есть собственное жилье. Но дальнейшие события развивались так, что девушка решила до поры до времени не вдаваться в подробности. Меньше всего ей хотелось, чтобы мать ко всему прочему вмешивалась еще и в ее личную жизнь. Ей хватало уже того, что Вероника регулярно появлялась в офисе и требовала денег. Когда Антонины не было на месте, что случалось довольно часто, потому что работа дизайнера связана с разъездами, а мать никогда не предупреждала о своем приходе, мать устраивала скандал, обвиняя дочь во всех смертных грехах.
Каждый раз после таких визитов у девушки возникало желание предупредить охрану офисного центра, чтобы Веронику не пропускали через проходную. Но обращаться с такой просьбой было стыдно: стараниями матери все охранники знали, что она приходит сюда к своей дочери, дизайнеру Антону Треф. Фамилия у Вероники в паспорте была такая же, как и у дизайнера, и ее всегда пропускали в бизнес-центр без проблем. Антонина не хотела выносить сор из избы, поэтому ей пришлось смириться с неожиданными визитами матери и молить бога, чтобы они не были слишком частыми. Но она ничего не могла с этим поделать. Кто бы мог подумать, что Вероника сумеет перебраться в Москву и начнет снова отравлять ее жизнь!
Чтобы успокоиться, Антонина сделала себе чашку растворимого кофе. Зазвонил телефон. Это был Игорь:
— Привет, Антон!
После омерзительной сцены с матерью услышать голос любимого мужчины было особенно приятно. Чтобы не отрывать ее от дел, в рабочее время он звонил ей очень редко, и только по необходимости.
— Привет, Игорь!
— Хочу узнать, как ты доехала. У тебя все нормально?
— Нормально! А что?
— Сегодня такие пробки!
— Да нет, ничего особенного, как всегда. Пробки как пробки. А что случилось?
— Ничего. Просто я немного волнуюсь за тебя после вчерашнего. Ты, правда, в порядке?
— Да, конечно! Все хорошо!
— Ну и хорошо. Просто я вдруг забеспокоился о тебе, и мне захотелось услышать твой голос. Мне показалось, что ты о чем-то переживаешь. Извини, что помешал! Работай, больше не буду тебя отвлекать!
— Ты меня не отвлекаешь.
— У тебя какой-то странный голос. У тебя точно все хорошо?
— Да, все в порядке!
— Тогда до вечера! Целую!
— До вечера.
От разговора с Игорем у Антонины поднялось настроение. Какой он все-таки чуткий и внимательный человек! И как он только догадался, что ее рабочая неделя началась со скандала? От такой трогательной заботы девушка почти расчувствовалась. Что это — телепатия или просто любовь?
Антонина наспех проглотила остатки кофе и погрузилась в работу. Про проклятье трефовой дамы она больше не вспоминала. Вскоре скандальный визит матери тоже был окончательно забыт.
Но Вероника успокоилась ненадолго. Через несколько дней она снова заявила о себе, и на этот раз ее визит прошел уже не так безболезненно.
Глава 73. Репортаж с места событий
В то утро Антонина, как всегда, ехала на работу на своем Опеле, пытаясь поскорее преодолеть бесконечные московские пробки. Автомобильный радиоприемник работал на местной волне. Передавали последние московские новости. Ничего особенного: где-то от морозов прорвало трубу, где-то открыли новый торговый центр, в каком-то кинотеатре состоялась премьера нового фильма. Но среди этих ничего не значащих событий вдруг прозвучало короткое сообщение, от которого у Антонины задрожали руки:
«Известный финансист и биржевой брокер был обнаружен сегодня утром в собственном автомобиле с огнестрельным ранением в голову. Рядом с ним находился пистолет Вальтер времен Великой Отечественной войны, который предположительно принадлежал самому покойному. Тело 37-летнего финансиста было найдено в автомобиле «Мерседес», припаркованном у одного из элитных домов на Мичуринском проспекте. По предварительным данным, финансист покончил с собой. На месте происшествия обнаружена предсмертная записка, в которой пострадавший описывает обстоятельства своей коммерческой деятельности, вынудившие его на такой отчаянный поступок. По мнению следствия, причиной суицида действительно могли послужить крупные финансовые потери, которые в последнее время произошли в результате профессиональной деятельности покойного. По сообщению пресс-службы Следственного комитета по городу Москве по данному факту уже проводится доследственная проверка».
Услышав знакомое название улицы, Антонина судорожно вцепилась в руль. «Не может быть, — мысленно уговаривала она себя. — Это просто совпадение. На Мичуринском проспекте много элитных домов, и в них живет немало биржевых брокеров. Совершенно необязательно, что это Аркадий Маркович Фридман. Это может быть любой другой брокер…»
Но в мозгу девушки молниеносно пронеслась давно забытая сцена, которая произошла во время ее работы над оформлением квартиры Аркадия Марковича.
Дедушкин «вальтер»
Этот ничего не значащий разговор состоялся, когда работы по оформлению квартиры финансиста уже подходили к концу. В тот день Антонина вместе с хозяином квартиры закончила расставлять книги в его рабочем кабинете. Девушка уже собиралась уходить, когда Аркадий ее остановил:
— Антон, я хочу вам показать одну раритетную вещицу. Смотрите, какой красавец!
Антонина увидела, что ее клиент держал в руках блестящий черный пистолет.
— Что это? — спросила она.
— Это «вальтер» П-38 выпуска 1944 года. Оригинал. Калибр 9 мм. Он был выпущен фирмой «Шпрее-верке» — видите, вот здесь клеймо этой фирмы? Причем это не просто серийный армейский «вальтер», которых за годы войны было выпущено более миллиона штук. Это специальный пистолет с укороченным стволом — видите, у него длина ствола всего 85 мм. Такие пистолеты выпускались в ограниченном количестве специально для гестапо, и за все время их было изготовлено всего несколько тысяч штук. Так что это абсолютно уникальная вещь. Таких сейчас осталось немного, а в рабочем состоянии и того меньше. Возьмите его в руки, Антон, посмотрите. Оружие нужно чувствовать руками.
Аркадий протянул ей пистолет. Но Антонина попятилась, и внутри у нее похолодело: раньше девушка видела боевое оружие только в кино. Она боялась подобных вещей, и прикасаться к смертоносному предмету у нее не было никакого желания. Но оторвать взгляд от этого красивого, почти элегантного пистолета было невозможно. То, что это не игрушка, а серьезное оружие, было видно даже неспециалисту. Она смотрела на холодную оружейную сталь, как загипнотизированная, и глупо спросила:
— Это что, настоящий пистолет? Который может убить?
Аркадий засмеялся:
— Самый настоящий. И он может убить кого угодно.
— Зачем он вам?
— Он достался мне от деда. Мой дед был ветераном Великой Отечественной войны, и это его трофейное оружие. Первый раз он показал мне этот пистолет, когда я был еще мальчишкой. Когда я подрос, он научил меня с ним обращаться. Но деда давно уже нет в живых, а этот «вальтер» до сих пор у меня.