— Что теперь? — Кэти подошла к Броку, который рассматривал почтовые открытки на стенде под колоннадой.
— Идите за мной. — И Брок зашагал к ресторану.
Стоявший в дверях владелец заведения знаками показал, что будет рад их обслужить, когда появятся свободные места. Брок было заспорил с ним, но потом запнулся, пробормотал: «Momento» — и подошел к столику, за которым сидела Габриэль. Отвесив ей поклон, он обратился:
— Scusi… Извините, вы, случайно, не миссис Бимиш-Невилл? Габриэль Бимиш-Невилл?
Женщина подняла глаза и посмотрела на него сначала удивленно, а потом чуть настороженно.
— Брок. — Он расплылся в улыбке. — Дэвид Брок. Вы меня помните? Много лет назад я был одним из ваших пациентов в Стенхоупе. Должно быть, в 80-м или 81-м году.
Женщина медленно сняла темные очки и окинула его оценивающим взглядом. При этом брови у нее чуть приподнялись и застыли в некой промежуточной позиции между «да» и «нет», как у человека, который, встретив случайного знакомого, не может его вспомнить, но и уйти тоже не торопится.
Брок рассмеялся:
— Конечно, бороды я тогда не носил.
— О! — Ее лицо прояснилось, но немного.
— Вы чудесно выглядите, миссис Бимиш-Невилл, если мне позволительно сказать комплимент. Вы не представляете, какое приятное удивление я испытал, увидев вас здесь. Хотя чему я, собственно, удивляюсь? Это ведь ваша часть мира, не так ли? Я часто думал о вас в прошедшие годы. О том, какое огромное и полезное дело вы делали в Стенхоупе. Я был там на прошлой неделе и не раз поминал вас добрым словом, особенно в свете того, какие изменения претерпело это место с тех пор, как вы оттуда уехали. — Он покачал головой и одарил ее улыбкой с оттенком легкой печали.
— Вы были там на прошлой неделе? — В ее голосе прозвучала заинтересованность.
— Совершенно верно. Я возвращаюсь туда время от времени. Но… — Он нахмурился. — О Боже. Вам доводилось бывать там в последнее время?
Она покачала головой, и ее причесанные волосок к волоску рыжие волосы колыхнулись над воротничком блузки.
— Нет. Значит, говорите, там произошли значительные изменения? — спросила она.
— О да. Особенно в прошлом году, после того как… — Он пожал плечами и неопределенно улыбнулся.
— После того как… что?
— Возможно, мне не следует это комментировать… — протянул он, а потом резко сменил тему: — А знаете ли вы, что я обязан своей привязанностью к Стенхоупу именно вам? Я заинтересовался архитектурой этого дома и подумал, что на него, вероятно, оказало влияние творчество Палладио. Вот почему моя племянница, — тут он указал на все еще стоявшую в дверях ресторана Кэти, — и я оказались здесь. Чтобы увидеть творения Палладио, так сказать, во плоти.
— Это ваша племянница? — Гэбриэль вежливо перевела взгляд в ту сторону, куда указывал Брок.
— Да. Я вас представлю. Не возражаете?
Он махнул рукой, подзывая Кэти.
— Ну разве это не чудесное совпадение? Мы искали ресторан, чтобы перекусить, и неожиданно встретили миссис Бимиш-Невилл, о которой я столько раз тебе говорил. Ты помнишь об этом, Кэти?
— Разумеется. — Кэти с чувством пожала даме руку.
— Я вернулась к своей родовой фамилии, и теперь меня зовут Габриэль Монтанари. Быть может, — женщина неуверенно огляделась, — вы будете столь любезны, что ко мне присоединитесь?
— Вы уверены, что вас это не обеспокоит? Это было бы чудесно! Мы, конечно же, с радостью к вам подсядем. Ненадолго. Не хотелось бы показаться навязчивыми…
— Ничего страшного. Мое существование сейчас разнообразием не отличается. И я была бы не прочь услышать новости о Стенхоупской клинике. Правда, я жду приятельницу, но… — Она пожала плечами.
— В таком случае, Габриэль, вы просто дадите нам знать, что пора оставить вас в покое, вот и все. Вы позволите называть вас по имени?
Она грациозно повернула к нему голову:
— Извините, не могу вспомнить ваше…
— Дэвид. А это Кэти.
— Ах да. Ваша племянница. Очень приятно.
Она внимательно посмотрела на Кэти, которая прилагала максимум усилий, чтобы не выказать овладевшего ею смущения.
— Итак, какие нынче в ходу сплетни о Стенхоупе?
— Он стал совсем другим, Габриэль. Я всегда думал, что именно вы привнесли в это место человечность и гуманность. Это все, конечно, вещи не вполне осязаемые, но они тем не менее представляют большую ценность. Когда вы уехали, я окончательно утвердился в мысли, что был прав. С вашим отъездом в Стенхоупе, как бы это сказать… стало меньше души. Но мне, возможно, не следует сейчас заводить разговор, в котором упоминался бы ваш бывший муж…
— О, вы можете говорить о нем сколько угодно. Как, равным образом, и о его нынешней супруге. Кстати, как она вам показалась?
— Мм-м… — Брок запнулся, будто подыскивал подходящее слово. — Ну, мне представляется, что определение «деловая» в данном случае наиболее уместно.
— Что ж, можно и так сказать.
— А еще от нее веет холодом.
— Холодная и деловая… Сучка, одним словом.
Брок пробормотал нечто невразумительное, опустил глаза и кивнул.
— Вижу, вы улыбаетесь, Кэти. Вы что, тоже с ней знакомы?
— Да, мне приходилось с ней встречаться. И я пришла к аналогичному выводу.
— Отлично. Кажется, мы немного продвинулись в этом вопросе. Но я вижу свою приятельницу… Теперь, прежде чем она к нам подойдет, скажите, что там случилось в прошлом году?
— Произошли определенные изменения в составе обслуживающего персонала. В особенности мое внимание привлек один человек… Можно сказать, что он оказывал разлагающее влияние на людей и окружающую обстановку. Парень, конечно, очаровательный, но… — Брок вопросительно выгнул бровь.
— Не смущайтесь, рассказывайте…
— Возможно, Габриэль, нам все-таки следует вас оставить, чтобы вы могли насладиться ленчем в компании приятельницы… В любом случае мне бы не хотелось говорить плохо о покойном.
Ее лицо вдруг лишилось всех своих природных красок, и она замерла на своем стуле, словно обратившись в статую. В этот момент к их столику подошла темноволосая женщина в дорогом, но слишком ярком и броском костюме с золотыми аксессуарами.
— Габриэль, дорогая!
— Привет, Виолетта. — Габриэль приподнялась ей навстречу. Все еще пребывая в состоянии шока, она тем не менее прикоснулась губами к щеке женщины, после чего представила ей своих новых знакомых.
— Вы очень добры к нам, синьора. Но в наши планы не входило мешать вам, — сказал Брок. — А потому мы удаляемся и оставляем вас с миром.
— Прошу вас, Дэвид, сядьте. Я настаиваю.
— Что ж, в таком случае я буду настаивать на том, чтобы вы позволили нам заказать шампанское, дабы мы могли достойно отметить нашу нежданную, но такую приятную встречу. Надеюсь, вы не станете против этого возражать?
— Делайте, как считаете нужным. — Габриэль села за стол и заговорила вполголоса на итальянском языке, объясняя ситуацию своей подруге, которая, судя по всему, английского не знала.
Однако Виолетта в отличие от Габриэль восприняла предложение выпить шампанского с большим воодушевлением. К тому времени, когда они откупорили третью бутылку, к которой, как и к двум первым, официант никаких закусок не подал, получаемое ею удовольствие от общения с новой компанией ни в малейшей степени не омрачалось даже тем обстоятельством, что Кэти вообще не говорила по-итальянски, а Брок свой ограниченный запас итальянской лексики уже в значительной степени исчерпал. Габриэль продолжала держаться отстраненно и думать о своем, присоединяясь к общему разговору только тогда, когда ее подруга просила что-нибудь перевести. Кэти следила за Габриэль краем глаза. Та курила американские сигареты, и куча окурков со следами коричневой помады на белом фильтре в стоявшей перед ней пепельнице все увеличивалась. Ее нервозность выдавали только пальцы с аккуратно подпиленными ногтями, покрытыми лаком в тон к губной помаде.
Когда Брок ушел с головой в весьма обременительную для него беседу с Виолеттой, Габриэль неожиданно посмотрела на Кэти, словно осознав, что та за ней наблюдает, и сказала:
— Вы знаете, я совершенно не помню вашего дядюшку.
— Он всегда был человеком тихим и самодостаточным, — ответила Кэти.
— А вы сами были когда-нибудь в Стенхоупе? — спросила Габриэль.
— Да, была. В октябре прошлого года.
— Ваш дядюшка упомянул о смерти. Вы понимаете, что он имел в виду?
Кэти не знала точно, что говорить, чтобы это не шло вразрез с замыслами Брока. Тем не менее Габриэль ждала ответа.
— Это было так странно, — пробормотала Кэти. — И так ужасно.
Габриэль посмотрела на нее в упор, как бы давая понять, что она этой жалкой фразой от нее не отделается.
— Он сказал, что умер сотрудник клиники. Кто это?
— Его звали Алекс Петроу.
Габриэль все так же не сводила с нее своих темных глаз.
— Извините, — произнесла Кэти с сочувствием в голосе. — Вы что, хорошо знали этого человека?
— Я знала его? С чего вы взяли?
— Я поняла это по вашей реакции. Вас потрясло услышанное. Этого нельзя было не заметить.
Габриэль неопределенно покачала головой, отдавая дань снедавшим ее сомнениям. Потом тихим голосом спросила:
— И как же он умер?
— Его повесили.
Пальцы с блестящими коричневыми ногтями, непрестанно до этого двигавшиеся, замерли.
Появление официанта нарушило молчание, неожиданно воцарившееся за столом.
— А вот наконец прибыла и закуска, — сказал Брок.
Виолетта ела энергично, очевидно, вновь обретя чувство времени, и прикончила свою салтимбокку намного раньше, чем Габриэль. Потом женщины обменялись несколькими фразами по-итальянски. Виолетта на чем-то настаивала, Габриэль, все больше раздражаясь, ей возражала. Наконец Габриэль отодвинула от себя тарелку и, повернувшись, обратилась к Броку:
— Мне очень жаль, но я должна идти. Не беспокойтесь, с официантом я расплачусь.
— Я сам об этом позабочусь, — ответил он, выжидающе на нее поглядывая.