рислуги, о которой упоминал Парсонс. Она находилась в боковой стене неподалеку от винтовой лестницы; оба засова на ней были задвинуты. Висевшая в дальнем конце нижнего зала картина явно нуждалась в заботе: полотно было плохо натянуто и провисало в раме. Помимо картины, стены нижнего зала ничего не украшало — разве что влажные пятна и разводы. В углу из пола выступала небольших размеров белая мраморная плита, напоминавшая крышку миниатюрного надгробия, однако на ее полированной поверхности не было никаких надписей или знаков, которые могли бы объяснить ее назначение.
— Теперь, — сказал Пью, когда фотограф закончил свою работу, — давайте еще раз взглянем на тело.
Он надел очки и приступил к более детальному осмотру трупа, с силой оттягивая пальцами в резиновых перчатках воротник спортивного костюма повешенного, чтобы лучше видеть шею и плечи. Потянув затем за эластичный пояс брюк жертвы, он спустил их с него и сосредоточил внимание на его ногах, уделив особое внимание правому бедру. Осмотрев и ощупав нижние конечности несчастного, профессор Пью сделал шаг назад и удовлетворенно кивнул.
— Окоченение наступило, — произнес он, — скажем так, в промежутке между десятью и четырнадцатью часами. — Он повернулся к Кэти: — Кто-нибудь видел его вчера?
— Еще не установлено, сэр.
— Мм-м… не хотелось бы лишиться всего этого, видите ли… — Казалось, он говорил, обращаясь в значительной степени к самому себе или к воображаемой аудитории, состоявшей из студентов-медиков.
— Лишиться чего, сэр? — осведомилась Кэти.
Он повернулся к ней, улыбнулся и, сверкнув глазами, сказал:
— Картины мышечной компрессии. Видите? По всей правой стороне, насколько я могу сейчас судить, — на лице, правом плече, бедре и так далее. Компрессия и как результат этого уплощение мышечной ткани были зафиксированы трупным окоченением, начиная с лица, нижней челюсти, затем на верхних конечностях и, наконец, на бедрах и голенях. В том же порядке окоченение начинает отходить. Между тем мне бы хотелось как можно лучше представлять себе общую картину процесса. Вас ведь именно это беспокоит, не так ли, Энтони? — Пью повернулся к молодому доктору.
— Да, это. И еще синюшность покровов, — ответил тот, выступая вперед.
— Да, да, синюшность. Разумеется, — профессор Пью, поджав губы, бросил еще один взгляд налицо повешенного.
— Вы синяки имеете в виду? — спросила Кэти.
— Ну, это, строго говоря, никакие не синяки. Когда сердце перестает работать, кровь постепенно концентрируется в сосудах нижней части тела. Как, к примеру, масло концентрируется в поддоне картера, когда вы выключаете двигатель автомобиля. Из-за этого возникают темные пятна, которые вы видите. Их еще называют гипостатической, или конгестивной, синюшностью. Но если на плоть надавить, кровь в этом месте из тканей вытесняется, в результате чего образуются белые пятна.
— Но… — Кэти было заколебалась, но потом решилась-таки констатировать очевидное. — Но такие пятна находятся у него сбоку головы.
— Совершенно справедливо. И по всей правой стороне тела. Его, видите ли, передвигали. Но какое-то время после смерти он лежал на правом боку.
— Ох! — Кэти почувствовала, как зашевелились волосы у нее на затылке.
Пью шагнул к трупу и присел на корточки, разглядывая его правую руку.
— Так по крайней мере все выглядит в данный момент. Вот почему создастся впечатление, будто его всего перекосило. Его мышцы зафиксированы в том положении, в каком он лежал на полу или где-то еще. К сожалению, у этого пария смуглая кожа, которая имеет тенденцию скрывать синюшность, поэтому мы можем наблюдать лишь участки ее максимальной интенсивности. И разумеется, на теле у повешенного могут быть реальные кровоподтеки, которые синюшность маскирует или искажает.
— Разве картина синюшности не изменится, если тело переместить из горизонтального положения в вертикальное? — спросила Кэти.
— Хороший вопрос! — воскликнул Пью. — Через некоторое время — обычно через несколько часов, но точно сказать невозможно — гемоглобин начинает диффундировать в ткани, и картина синюшности становится постоянной. Это явление называется диффузной синюшностью. Итак, что мы имеем в данном конкретном случае? Весьма запутанную картину, поскольку каждый процесс — окоченение, гипостатическая синюшность, диффузная синюшность — протекает с разной скоростью и зависит от температуры, характеристик тела, от того, как этот парень умер, и тому подобных вещей.
— Значит, он, вполне возможно, умер не в результате повешения?
— Вполне возможно. Но почему вас так заинтересовали синяки?
Кэти указала на два предмета рядом с консолью органа. Потом она подозвала к себе одного из вольнонаемных экспертов, которые только что приехали. Как и на Пью, на эксперте были прозрачный пластиковый халат и резиновые хирургические перчатки. Он положил указанные предметы в пластиковые пакеты и передал их Кэти. Второй предмет при ближайшем рассмотрении оказался черным кожаным колпаком, о чем уже упоминал патрульный. Правда, этот колпак, который надевался на голову, закрывал еще и лицо и имел прорези для глаз, ноздрей и рта. Кэти передала оба предмета патологоанатому, который, чтобы как следует их рассмотреть, снова надел очки. Потом, помолчав и наморщив нос, он сказал:
— Воистину человеческие странности не знают границ, — и добавил: — Необходимо дождаться результатов лабораторных анализов и вскрытия, чтобы определить, как эти вещички использовались.
С этими словами Пью вернул пакеты члену экспертной группы.
— Будьте так любезны, обыщите его карманы вместо меня, хорошо? — обратилась Кэти к эксперту, который согласно кивнул и занялся спортивным костюмом Алекса Петроу.
— У него в карманах ничего нет.
— Странно, — нахмурилась Кэти.
— Давайте же наконец спустим этого парня, — вступил в разговор Пью. — Для этого нам понадобится много пластиковых простыней. Он не должен ни к чему прикасаться, верно?
Члены экспертной группы все сделали в соответствии с его указаниями — расстелили прозрачные покрывала, отвязали от консоли красную нейлоновую веревку и медленно опустили труп на полиэтилен.
— Пора измерить ему температуру, не так ли? — снова выступил на авансцену Пью. Он спустил с трупа спортивные брюки и проворчал: — Ни трусов, ни шортов — вообще никакого белья под штанами. Похоже, он гей. Вы как думаете, сержант?
— Я не знаю.
— Вот, смотрите сами: следы недавнего анального сношения. Синяки и все такое прочее. Я в этом почти уверен.
Распрямившись, он с помощью другого прибора измерил температуру помещения.
— Очень хорошо. Итак, температура окружающей среды — десять и четыре десятых градуса, температура тела, — тут он посмотрел на первый прибор, — составляет одиннадцать целых две десятых. Ну-с, что вы об этом думаете, Энтони?
— Значения очень близки.
— Слишком близки, чтобы это могло оказать нам существенную помощь. — Пью повернулся к Кэти: — После смерти внутренняя температура тела пару часов остается стабильной, а потом начинает понижаться, постепенно уравниваясь с окружающей средой. Для полного выравнивания обычно требуется около двадцати четырех часов, но основное падение температуры происходит в течение первых двенадцати — пятнадцати. Потом кривая становится более пологой и изменения в температуре происходят медленно. Но все они зависят от множества факторов — от веса тела, одежды, разницы между температурами тела и воздуха. В данном случае нам известно обо всем этом до обидного мало, не правда ли? Так, мы не знаем, находился ли повешенный здесь все время, была ли на нем еще какая-нибудь одежда, а если была, то какая именно.
Пью, по-юношески сверкнув глазами, оглядел помещение.
— Ладно. Не будем умствовать. Сейчас главное — положить этого парня на стол и располосовать. И чем быстрее, тем лучше. Пока окоченение не отошло. — Он посмотрел на часы. — Полагаю… полагаю, что часов в двенадцать я им займусь. Но прежде необходимо договориться с моргом и с офисом коронера.
— Значит, в полдень? — уточнила Кэти. — Так скоро?
— Я же говорил, что чем быстрее, тем лучше. Или это представляет для вас проблему? Надеюсь, вы будете присутствовать при вскрытии?
— Разумеется. Просто… просто мне надо успеть все правильно здесь организовать.
— Я уверен, сержант, что вы с этим справитесь. Теперь анализы… — Пью оглядел комнату и жестом подозвал к себе одного из экспертов. — Мне нужны соскобы и мазки с пола — в нескольких местах здесь и наверху. Разумеется, образцы волокон, если таковые найдутся. Поищите как следует человеческие волосы. Что вы думаете относительно ультрафиолетовых лучей? — Он вопросительно посмотрел на Кэти, которая никак не отреагировала на этот вопрос.
— Сперма проявляется в ультрафиолетовых лучах. Иногда… Стоит попытаться, вы как думаете?
— Конечно, — пожала плечами Кэти. — Отчего не попробовать?
— Осмотрите как следует все здание, — велел Пью, обращаясь к представителю экспертной группы.
Тот кивнул и сказал:
— В таком случае нам придется забрать эти лампы. Мы никаких осветительных приборов с собой не захватили.
— Берите. Что-нибудь еще? Сержант?
— Необходимо везде снять отпечатки пальцев. Я поговорю с человеком из отдела дактилоскопии… Кроме того, в зале наверху два стула выглядят так, будто их недавно двигали.
Пью кивнул.
— Лучше снимите отпечатки с ключей и консоли органа. Вероятность того, что эти люди оставили на них свои «пальчики», куда выше…
— Эти люди? — повторила Кэти. — Выходит, профессор, его все-таки убили?
— Кто знает? Впрочем, я надеюсь, что в полдень мы будем знать об этом деле значительно больше, чем сейчас. Так что в полдень и увидимся, если нам не назначат другое время… Энтони, вы идете?
Кэти проводила патологоанатома и молодого доктора до дверей храма. Здание гудело от человеческих голосов. Кэти не могла отделаться от впечатления, что заработал некий механизм, который она же собственной рукой и включила. Теперь проблема в том, чтобы направить всю эту деятельность в верное русло. Для этого у Кэти оставалось очень мало времени. Между тем ей представлялось крайне важным разузнать как можно больше о подоплеке этой «подозрительной смерти» еще до вскрытия. Тут, однако, вставал вопрос, как далеко в этом смысле она может зайти. Пока она будет ждать заключения о вскрытии, настанет вечер. Сотрудники клиники начнут уходить и приходить, обмениваться сплетнями, бесконечные разговоры затуманят им память и собьют их с толку, а многие свидетельства утратятся. С другой стороны, если она начнет обыскивать комнаты обслуживающего персонала и интервьюировать всех подряд обитателей клиники, отрицательное заключение, вынесенное патологоанатомом по этому делу, может вызвать сомнения в ее компетентности. Люди подумают, что она переусердствовала.