И снились ему во сне дача, солнышко, свежий ветерок…
Отдушиной для Нины были разговоры с Олей. Правда, Оля не всегда бывала свободна, зато когда у нее появлялся часок, она терпеливо выслушивала жалобы и причитания Нины на мужа, вдруг занявшегося извозом (стыд-то какой!); на соседку, раздражавшую грохотом и треском; на милицию, не принимавшую мер (а деньги на их содержание мы отчисляем!); на складки на талии, ну никак не желавшие покидать облюбованного места…
Оля не видела ничего постыдного в новой работе Василия и успокаивала подругу. Ей представлялось даже интересным то, сколько разных людей мужчина мог встретить. Почему бы Нине не общаться об этом с супругом по-человечески? Понимая, что она не успокоится, Оля уговорила отпустить мужа на дачу:
– Нин, ну зачем постоянно ругаться? Ни к чему хорошему это не приведет. Просится на дачу – так пусть и едет. И тебе мешать не будет – разберешься с соседкой своей. Да и худеть спокойно сможешь – готовить не придется.
– Ну не знаю… подумаю…
Вася сошел с электрички и поставил сумку на перрон. Даже воздух здесь был другой – свободный. Свободный от постоянных упреков его жены. Полтора километра пешком – и он будет на месте.
Вася потянулся и вдохнул глубоко, напитываясь радостью и свободой.
Дача! Он любил сюда ездить, на эту старую отцовскую дачу с покосившейся крышей. Но Нина не жаловала огородничество, и ему пришлось забросить идею о совместных семейных выходных на природе.
А сейчас ему выпал великолепный шанс вернуться в уголок своего детства. Целых две недели воли! А после приедет Нина… и все разрушит, конечно же. Но это после, а пока можно наслаждаться.
Не прошло и получаса, как Вася открыл калитку и поморщился – дверь заскрипела – упрекала хозяина за долгое отсутствие. Пока шел, отметил, что сосед справа, судя по заросшему бурьяном участку, не живет тут или уже помер – он уже стар, а время такое… Слева жили люди, у ворот стояли детские самокаты и велосипеды.
Вася отворил в доме все окна настежь, оставил распахнутой дверь – пусть свежий весенний воздух наполнит помещение и изгонит нежилую сырость.
Он все еще не мог надышаться. Жена не давала ему слова сказать, но то, что она и вдохнуть или выдохнуть ему не позволяет, ощутил только здесь.
Василий по-хозяйски обошел владения. Слава богу, что несколько лет назад засеял бывший огород газонной травой – иначе бы сейчас бурьян стоял похлеще, чем у соседа. А так – да, не ухожена землица, но поправимо. Будет чем заняться. Интернет здесь ловился только в одном месте – в дальнем углу огорода у туалета, и то не очень стабильный, так что про квизы и игры придется на время забыть. Но ничего, ему тут хватит работы.
Василий вернулся в дом, пошукал по ящикам и обнаружил запасы – шесть банок тушенки, масло растительное, макароны. Сроки, конечно, вышли, да не беда, он не обращал внимания на такие мелочи. Достал из своей сумки еще банки и аккуратно добавил их к имеющимся. Взял одну из тряпок, положенных женой, – есть и от нее польза! – и тщательно вытер шкафчики, потрескавшийся с облупленной краской стол, подоконник… Плед с дивана хорошенько стряхнул на крыльце, отметив, что надо бы подкрасить балясины.
Раздался входящий звонок.
«Нина проверяет», – подумал Вася, возвращаясь в дом. Не ответишь ей – замучает упреками. Проще поговорить.
– Да, добрался. Все нормально, не переживай… – отчитался он, жалея, что сотовая связь работает…
…Отужинав и разложив вещи, Вася решил подняться на чердак.
Лесенка туда сильно прогнила, но его это не останавливало, ведь там было его царство, его норка, его тайничок. Вася вполз под душную крышу, вспотев и разорвав рубаху, и остался лежать еще пару минут, восстанавливая дыхание.
Если мальчиком он мог вставать здесь в полный рост, то сейчас помещался только полусидя.
У окна, накрытого военным брезентом, прятались сокровища – целая подборка журналов «Юный техник» и «Наука и жизнь». Они с отцом собирали их втайне от матери, которая не приветствовала ничегонеделание (по ее мнению, мужик должен работать руками, а не книжками баловаться). Но последние номера Вася получал на почте уже сам, и они были для него дороже остальных. Вася мечтал бы рассказать отцу о том, что там вычитал, да только отец начал пить и угорел за месяц.
Дорого бы Василий дал, чтобы побыть с отцом, полистать с ним журналы, сдувать вместе пыль с высохших страниц… Отец и привил ему тягу к книгам, к кроссвордам, к истории. Они часто играли в слова, в перевертыши, в города, в даты. И маленький Василек старательно готовился, изучал литературу, которая могла ему помочь выглядеть умным в глазах родителя.
Тем и жил.
Как и его мать, Нина не разделяла увлечения энциклопедическими знаниями. Только отказаться от этого он ни ради Нины, ни ради кого другого не был готов. Это его, их с отцом. Если бы жена хоть раз поинтересовалась, что для него это значит, – цены бы ей не было. Но, увы.
Василий приподнял пыльную стопку и достал еще один журнальчик. Это было порно-издание тридцатилетней давности. Папа подарил его подростку, завернув в газетку, приложил палец к губам и показал на маму:
– Тссс… Секретик от мамы.
Высший знак доверия от отца истрепался изрядно, картинки потеряли свою красоту, но это была память, кусочек детского рая Васи.
Неделя пролетела как мгновение – мужчина перебирал вещи, убирал траву с дорожек, чинил забор, красил крыльцо, а по вечерам, управившись и в полной гармонии с собой и отчим домом, читал журналы и решал кроссворды.
Он, наконец, отдышался. Его телефон разрядился в первый же день, и Вася не стал заряжать его – не хотел портить себе идиллию, оттягивал и оттягивал погружение в Нинину истерику. У него оставалась еще неделя. Или уже меньше.
Нина скучала по Васе.
Она методично изучала свою фигуру в зеркале каждое утро, с надеждой ожидая волшебного превращения, но пока эффекта от голодания не замечала, хотя весы через неделю показали уже минус два килограмма.
Ссоры с соседкой в отсутствие мужа стали неинтересны и бессмысленны. Соседка, оказавшаяся молодой амбициозной девушкой Алиной, студенткой юридического университета, перестала раздражать. Нина научилась с ней договариваться, и та давала рабочим отмашку на перерыв – когда Нина просила дать ей отдохнуть.
Нина сидела дома, беспрепятственно смотрела сериал, и ей не с кем было спорить, что посмотреть. И даже любимые комедийные герои не радовали.
Ей казалось, что грудь распирает изнутри от избытка эмоций, невысказанных слов и переживаний. Да, иногда она сама себя ловила на мысли, что слишком резка и громкоголоса, но, что ж делать, такая она. Такими были ее мать и бабушка. И чем сильнее бурлили чувства, тем громче они разговаривали, и тем тише вели себя мужчины в их семьях.
Работа на кассе не стала отдушиной, которая ей требовалась, – руководство запрещало вести диалоги с покупателями, а тем более ругаться или каким-либо образом выплескивать на них наболевшее.
У Нины был только Вася, вот и получал лишнего незаслуженно. Нина это понимала, но ничего не могла с собой поделать.
И Оля часто ей об этом говорила. Милая, добрая Оля, лучшая подруга и советчица. Как все же хорошо, что она согласилась пойти с Васей тогда на их дурацкий квиз, где они все познакомились! Есть иногда от него польза!
Нина звонила ей и плакалась на то, что Вася не отвечает со своей дачи, не пишет и, кажется, совсем забыл, что телефон надо хоть иногда заряжать.
Оля посоветовала Нине отвлечься и заняться чем-нибудь. Рисованием, например, ляпнула Оля первое, что пришло в голову. Лично ее этот процесс всегда успокаивал. Иногда, когда хотелось притормозить бег мыслей, она брала холст и рисовала природу. Правда, Нина и творчество – такое сочетание сложно вообразить. Но отчего бы не попробовать, а вдруг поможет?
– Не, – Нина вспомнила, что по молодости пыталась рисовать, но у мужа выявилась аллергия на масляные краски, пришлось забросить.
– А ты попробуй освоить другой вид рисования, – предложила Ольга. – Карандашом, например. Сможешь?
– Можно, – неуверенно промямлила Нина. Много лет она все свое времяпрепровождение связывала с Васей, не занималась ничем иным. Но почему бы и нет?
Оля сбросила женщине ссылки на пару видеоуроков, и Нина увлеченно занялась творчеством, благо карандаши дома нашлись.
– Жду от тебя рисунок! Очень жду! – подбодрила Оля подругу.
Рисунки у страдалицы выходили корявые и однотипные, язык не поворачивался назвать их творчеством. Скорее, это был просто выход эмоций – втирание карандаша в бумагу.
– Стоп! Нина, давай-ка ты собирайся и поезжай на дачу, – наконец, не выдержала Оля. – Сама страдаешь и меня мучаешь. Поезжай к мужу. Когда твой карантин заканчивается?
– Еще четыре дня, – всхлипнула Нина.
Она с нетерпением считала каждый день до его окончания – соскучилась по мужу, накопила для него кучу слов, которые искали выхода…
Нина тщательно готовилась к поездке, никогда прежде она так не стремилась на дачу. Она взвесилась – еще минус полтора килограмма, и складки стали тоньше и мягче. Вымыла свои химические кудряшки, отметив, что пора красить волосы. Собрала сумку с Васиными любимыми оладьями и котлетами. Мужу о приезде написала, но он по-прежнему был недоступен.
Нина сошла с электрички и бросила сумку на перрон. Рука отваливалась. Солнце нещадно пекло, спина взмокла. Нина упрямо прищурила глаза и подхватила сумку другой рукой. Она дойдет, сможет. Русская женщина же.
Наконец, подошла к калитке и опасливо оглядела ее – та была недавно покрашена в унылый малиновый цвет, как и забор. Нина отперла щеколду – калитка открылась без скрипа, но запачкала краской рукав блузки. Нина недовольно цыкнула: «Ну, Вася, ну получишь у меня».
Прошла, нетерпеливо высматривая мужа, в дом. Он выглядел жилым, на столе лежала куча неизменных кроссвордов, каких-то листочков с пометками, стояла грязная кружка с остатками чая – захотелось схватить тряпку и все тут перемыть.