Впереди показалась громада самолета, подсвеченного слабым светом прожектора, включенного в экономичном режиме. Ему нужно туда. Зачем? Сознание помутилось, он плохо воспринимал окружающее. Существовало только Слово, которое он продолжал говорить, Слово, которое складывалось из фраз, прочитанных однажды в этой самой Книге. Которые Лохлан каким-то чудом запомнил. Все до единого.
Спасение было уже близко. В нескольких шагах.
Лохлан услышал, как подошвы ботинок загрохотали по дюралевым ступеням трапа. Он видел, как дверь самолета открылась и из салона показались двое, со странными пластиковыми трубками, идущими от ноздрей назад, в сторону затылка. Книга была у него, он принес ее в нужное место. Вернул.
«Хвала тебе, Милостивый Владыка Грядущего», – пронеслось в голове. Эта мысль сменилась удивлением – с чего это он стал возносить хвалу богу храма Истинной Эволюции? Это он тоже узнает, но позже. Потом, когда окажется в безопасности.
Уголки губ Лохлана поползли в стороны, но сложиться в улыбку им было не суждено. В спину больно ужалило что-то горячее. Неожиданно сильные руки людей с трубками – прятки, вот как их называли – подхватили его, сначала забрав из ослабевшей ладони Книгу. Но ему уже было все равно – Лохлан понял, что сердце больше не бьется. А в следующее мгновение мир исчез, уступив место вечной тьме. Миг, растянувшийся в вечность – именно так выглядит смерть.
Голос звучал приглушенно, словно пробивался сквозь толстый слой ваты. Это был именно голос, обычный мужской баритон. Но слова разобрать не удавалось, сплошное бормотание, сливающееся в тихий гул.
– Вы меня слышите? – наконец словам удалось преодолеть ватную пелену. Спрашивали, очевидно, его.
– Да.
Собственный голос показался чужим. Не совсем понятно, каким он должен быть, но вроде бы – не таким. И обнаружилось еще одно белое пятно – неясно, кому должен принадлежать этот «собственный голос». Он не мог вспомнить своего имени.
– Как вы себя чувствуете? – спросил тот голос.
– Не знаю, – честно ответил человек, прислушиваясь к своим ощущениям. – Спина болит.
– Вы помните, что произошло?
А что он помнит? Человек задумался. Из памяти выползали лишь темнота – не ночь, а какая-то тотальная тьма, заполняющая все вокруг, а потом этот невнятный голос. Впрочем, теперь голос стал вполне понятен, это сначала он казался невнятным. И еще болело в спине, словно туда что-то воткнулось и давит, норовя пронзить насквозь. Больше никаких воспоминаний не было. Он не знал, правильно ли это, потому что просто не помнил, как должно быть.
– Я… оказался здесь, – как правильно назвать то, что сохранилось в памяти, он не ведал.
– А до того. Вы что-нибудь помните, что было до того, как вы оказались здесь?
– Н-нет, – неуверенно проронил человек.
Он осторожно открыл глаза. Здесь было темно, но не настолько, чтобы ничего не увидеть. Это уже не та тьма, что окружала его совсем недавно. И еще он понял, что создавало впечатление бормотания, когда звучал голос – в этом месте на самом деле что-то гудело. Непрерывно и монотонно, этот звук никак не зависел от того, говорил голос или молчал. И, кстати, голос доносился откуда-то сзади, из-за спины.
– Как вас зовут?
Как надо отвечать на этот вопрос? Должны ли его как-то звать? Человек не был уверен.
– Вы помните свое имя? – уточнил голос.
Значит, все-таки его как-то зовут.
– Нет.
– У вас вызывает дискомфорт то, что вы не помните собственное имя?
– А должно?
– Хм. – Человек не понял, голос усмехнулся или просто задумчиво хмыкнул. – Лохлан Флетт. Вам это что-нибудь говорит?
Да, это говорило. Это было его имя, теперь он вспомнил.
– Кто вы? – спросил Лохлан.
– Вы можете встать, – вместо ответа сообщил голос. – Процесс восстановления уже полностью завершен, боли имеют фантомный характер и вскоре пройдут.
Лохлан приподнялся на локтях. Это оказалось легко сделать. Тело слушалось, руки не связаны, и его никто не держит. Он осмотрелся.
Теперь понятно, откуда гул – Лохлан лежал на чем-то мягком в широком проходе, уходящем вперед, по бокам от прохода виднелось несколько рядов серых кресел с ремнями. Кресла были пусты. Он находился в самолете, который, судя по легкому, едва заметному ощущению качки, летел.
Лохлан обернулся. Перед ним в точно таком же, как впереди, сером кресле сидел человек в черной хламиде. Точнее, не совсем человек, понял Флетт, рассмотрев лицо сидевшего: узкие губы, высокий лоб и глаза: огромные, черные, без единого намека на наличие белков. Это храмовник. Прелат, кажется, так они себя называли.
– Как я здесь оказался?
– В самолете?
Флетт пожал плечами. Он не знал, что конкретно имеет в виду. Самолет, Анклав, планету. Или вообще – самое Бытие?
– Вы помните что-нибудь об Эдинбурге? – спросил храмовник.
– Название помню.
– Стало быть, все несколько хуже, чем мы предполагали. Имена Бойд, Мортенс, Койман, Моратти – вам что-нибудь говорят?
Лохлан повторил про себя всю цепочку. Нет, для него это был всего лишь набор звуков, ничего не значащее мычание.
Прелат недовольно поджал губы и медленно, словно читая из невидимой книги, нараспев произнес:
– Avva marda avva, cuar…
– Pecpon nisben halp yer riger, – продолжил фразу Лохлан.
– Следовательно, это вы помните, – прелат улыбнулся.
– Я ничего не помню, слова появляются сами. Расскажите мне, каким образом это происходит.
Странные слова продолжали литься из ниоткуда, вызывая внутри странное ощущение. Казалось, что так было уже не единожды.
– То, что вы повторяете, это Постулаты Милостивого Владыки Грядущего. Самый первый Постулат. С него все начинается.
– Что начинается?
– Все, – повторил храмовник, видимо, не понимая, что вызвало замешательство у Лохлана. – Истинная Эволюция. Здесь, – в руках храмовника появился непроницаемо черный кирпич, – собраны основные Постулаты. Базовая, так сказать, часть.
– Это то, что я принес сюда? – спросил Лохлан. Смутные догадки появлялись в его голове. Или это была память, а не догадки?
– Да. Вы вернули Свод Постулатов.
Флетт ощущал, как в голове у него что-то происходит. Казалось, где-то в глубине, под черепом, начали вращаться шестеренки, наматывая на себя нить событий. Ту самую, которую он потерял, ту, что звалась памятью.
Картины прошлого всплывали с пугающей скоростью, они появлялись хаотично, разрозненными кусками. Их становилось все больше, еще чуть-чуть, и голову разорвет от обилия ненужных воспоминаний. От того страха, который довелось пережить Лохлану.
Он не хотел знать всего этого, забвение дарило спокойствие и снимало ответственность. Не перед миром – перед самим собой.
Последний кадр встал на место, выстроив предыдущие фрагменты в четкую, хорошо понятную линию. Нить событий восстановилась, только в отличие от нити, что дала Тесею Ариадна, она не показывала выход из лабиринта. Она вела в самое его сердце, прямо к притаившемуся там Минотавру.
И тогда Лохлан закричал.
ЭпилогСутки спустя
– Для чего? – больше никаких вопросов у Лохлана не было.
– Для чего – что? – уточнил прелат. Хотя он явно и так понял, что имел в виду Флетт.
– Для чего нужно было делать все это? Что это за контейнеры, подписанные отрывками Постулатов, почему я не помню ничего, происходившего в Эдинбурге?
Прелат улыбнулся, а цвет его глаз перешел от непроницаемо черного, как обложка Свода Постулатов, к темно-коричневому.
– В Эдинбурге произошло то, что и должно было произойти. Лично у меня есть другой вопрос – насколько вы помогли произойти этому? Я надеялся, вы сможете на него ответить.
– Расскажите все, с самого начала, досточтимый прелат. Я помню, как все происходило, но не помню – отчего.
– Меня зовут Ролинус Станг, – представился храмовник и ответил на заданный Флеттом вопрос: – Вы этого не знаете – вас не посвящали в детали операции.
– Могу я узнать их сейчас? Я могу знать, ради чего вы сотворили это моими руками?
– Можете. Вы имеете право знать все, профессор, поскольку вы – такой же, как я.
– Я храмовник?
– Вы пришли в Мутабор по доброй воле. И по доброй воле согласились принять участие в эксперименте.
– Я помню насчет доброй воли, – пробормотал Флетт. Он действительно помнил, однако радости это не добавляло, поэтому голос звучал все так же сурово. – Что было в контейнерах?
– Это можно назвать биологическим оружием. И это будет правдой. Но это не вся правда.
– Что же?
Лохлана начинала раздражать манера прелата говорить загадками и тянуть время. Для чего он это делает? Или он просто привык так разговаривать?
– Там находились вирусные векторы, которые были созданы в лабораториях корпорации Мутабор. Их сотворили, основываясь на разработках молодого ученого по имени Майкл Перов. Помните такого? Это была ваша находка.
Флетт кивнул. Он помнил Перова, но совершенно не помнил сути его изобретения.
– Вам достался самый простой вектор – ретро-мем-вирус, уничтожающий память. Вирус забвения. Не изменяющий память, а просто не позволяющий воспоминаниям выходить в… назовем это оперативной памятью.
– Гиппокамп, – вспомнил Флетт услышанное когда-то слово.
– Да, вы правильно назвали часть мозга. Именно поэтому вы ничего не помните.
– Но для чего это сотворили со мной?! – закричал Лохлан. Очень хотелось схватить прелата за свободно свисающие фалды черной хламиды и вытрясти из храмовника душу, но он сдержался.
– Вы дали согласие на участие в операции, – холодно констатировал Станг. Его глаза, однако, приобрели отчетливый синий оттенок. Сини