А весной 1942 года Интеллидженс сервис удалось установить прямую связь с Рьюканом. В середине марта одному из самых лучших агентов в Норвегии и небольшой группе добровольцев удалось захватить каботажный пароход и добраться на нем до Абердина. Среди бежавших находился Эйнар Скиннарланд. Этот человек стал сущей находкой для разведки. Он жаждал бороться с немцами и, что в данном случае было не менее ценным, оказался жителем Рьюкана. Чтобы никто не успел обратить внимание на его отсутствие, требовалось как можно скорее переправить Скиннарланда назад. Он стремительно прошел обучение на специальных курсах, затем профессор, а к тому времени майор Тронстад кратко проинструктировал Скиннарланда, и уже ранним утром 29 марта его сбросили с парашютом в Норвегии. В Англии Скиннарланд пробыл всего одиннадцать дней, и никто из жителей Рьюкана не заметил его отсутствия.
Вскоре Скиннарланд через Швецию сообщил об установлении прямого контакта с некоторыми техниками завода тяжелой воды и его главным инженером Йомаром Вруном. Теперь Лондон достоверно знал, какое важное значение придают немцы увеличению производства тяжелой воды.
Новые сведения поступили в Англию после того, как в Рьюкане побывал Суэсс. По просьбе Тронстада Брун добыл исключительно ценную информацию — чертежи и фотографии завода высокой концентрации, а также технические подробности способа увеличения производства тяжелой воды. Все эти материалы получил у Бруна житель Рьюкана доктор д'Арси Шепард. Он переснял их на микропленку, вложил в тюбик зубной пасты и со специальным курьером переправил через Швецию в Англию.
Ныне, однако, трудно правильно сказать, насколько точно первоначальные разведывательные данные отражали истинное положение дел. Быть может, они несколько переоценивались. Так, в 1944 году Пауль Хартек считал, что «меры по предупреждению саботажа, принятые на заводе, подчинение завода военным инстанциям и то давление, которое они оказывали с целью ускорения работ, привели к тому, что норвежцы переоценили важность производства SH.200 для военных целей». Но Брун знал кое-что еще, его настораживала не только усиленная охрана завода и повышенный интерес немецких военных к его продукции; как-то раз
Суэсс в присутствии Бруна неосторожно упомянул о патенте, полученном профессором Жолио. Для физика Бруна этого оказалось вполне достаточно, чтобы понять истинные цели немецких ученых и то, почему они с таким упорством добивались увеличения производства тяжелой воды. Правда, затем Суэсс попытался уверить Бруна в исключительно мирном характере планов рейха в области атомных исследований, в их направленности лишь на послевоенное экономическое развитие Германии; Суэсс говорил, что проводимые ими работы принесут плоды лишь через много лет. Брун не поверил Суэссу и незамедлительно передал в Лондон о разговоре со своим немецким коллегой.
В это же время в Чикаго группа Ферми завершила основные расчеты эффективного сечения, необходимые для окончательного изготовления уран-графитового реактора решетчатого типа. Еще в декабре 1941 года,_ построив и испытав за короткий срок несколько опытных моделей котла, группа создала образец столь близкий к критическому, что, по мнению Ферми, цепная реакция в нем не возникла лишь из-за недостаточной чистоты использованных при изготовлении материалов. В марте 1942 года доктор Ваневар Буш в докладе президенту перечислил шесть способов получения атомной энергии; четыре из них были основаны на обогащении природной смеси изотопов урана ураном-235: методом центрифугирования (в Германии им занимался Грот), термодиффузии (Клузиус и Флейшманн), электромагнитного разделения (Арденне, Звальд, Вальхер), газовой диффузии сквозь пористую перегородку (метод Густава Герца), а два метода основывались на получении плутония в котле с графитовым или тяжеловодным замедлителем.
Как мы уже знаем, немецкие физики неизменно старались увильнуть, уклониться от прямого ответа на вопрос о возможности создать атомное оружие в обозримые сроки. В отличие от них американцы почти с самого начала повели твердую и последовательную линию. Так, докладывая 17 июня Рузвельту, Буш указал, что при благоприятных условиях атомное оружие можно создать еще до окончания войны и тем самым повлиять на ее исход, И не прошло даже месяца, как было принято решение строить в США завод электромагнитного разделения, а в Англии — опытную установку, основанную на методе Герца. Правительство США приняло меры для приобретения 350 тонн урана и выдало заказы на очистку и получение порошка металлического урана. И еще задолго до того, как урановый котел удалось довести до критических условий, в Аргоннском лесу, под Чикаго, начались работы по сооружению атомного реактора. Кроме того, по просьбе англичан США подписали контракт на сооружение завода тяжелой воды в Трейле, в Британской Колумбии. Этот завод строился на случай, если графит не оправдает себя в качестве замедлителя. К концу июля 1942 года для строительства основного завода по разделению изотопов был подыскан и участок земли в Окридже, штат Теннесси. Все было подготовлено к покупке восьмидесяти тысяч акров и дожидались лишь первых результатов экспериментов Ферми на атомном реакторе в Чикаго.
Таким образом, ведущее положение, которое немецкие физики занимали в 1940 и 1941 годах, довольно быстро сводилось на нет работами в Америке. Не стоит, однако, забывать, что в ту пору еще никому не удалось доказать на опыте возможность создания уранового котла с самоподдерживающейся цепной реакцией; к тому же под контролем немцев по-прежнему оставался единственный в мире завод тяжелой воды.
А в Лондоне продолжали скапливаться все новые и новые разведывательные данные. Картина немецких атомных исследований постепенно все более прояснялась. В июле британский военный кабинет указал объединенному командованию на срочную необходимость военной операции против завода тяжелой воды в Веморке. Однако возможность уничтожения завода с воздуха была решительно отвергнута майором Тронстадом, который не хотел подвергать риску мирных жителей. Ведь если бы хоть одна из бомб случайно попала в резервуары с жидким аммиаком, многие из них погибли бы. Этот аргумент оказался решающим, и объединенное командование обратилось за помощью и советом к начальнику штаба специальных операций. Норвежский отдел штаба сообщил, что им уже подготовлена диверсионная группа, в составе которой имеется очень опытный радист. Группу забросят в Норвегию, как только создадутся благоприятные условия. Ее участники устроят базовый лагерь на пустынном Хардангерском плато, примерно в тридцати милях к северо-западу от Рьюкана. Группа эта и была передана в распоряжение объединенного командования.
Кроме нее объединенное командование решило забросить на планерах десант инженерных войск из Первой воздушной дивизии. Им предстояло высадиться неподалеку от озера Мёсватан, питающего водой гидростанцию в Веморке, сгруппироваться на шоссе, проходящем по плато к Рьюкану, и в полной военной форме атаковать завод в Веморке. Взорвав завод, они должны были попытаться уйти в Швецию. Операции было дано без всякого умысла название «Новичок», но позднее оно приобрело трагический смысл. Операция была задумана плохо и плохо разработана. И норвежский отдел штаба специальных операций немедленно раскритиковал ее. Но офицеры из штаба объединенного командования, разработавшие «Новичка», имели больший вес, чем работники норвежского отдела штаба специальных операций; к их критике не прислушались, и решение доставить десант на двух буксируемых планерах осталось в силе. Между тем планерам, загруженным людьми и большим количеством взрывчатки, предстояло приземлиться не на ровном летном поле, а на Хардангерском плато, усеянном огромными валунами, изрезанном трещинами, окруженном опасными горными цепями, особенно опасными потому, что небо над плато редко бывает ясным, а воздух — спокойным. Пожалуй единственным аргументом в пользу «Новичка» было то, что в случае удачи войну против немецкой атомной бомбы можно будет выиграть одним внезапным ударом, после которого десантникам удастся быстро отойти.
Все же с проведением «Новичка» не спешили. И только когда в сентябре разведка получила сведения о ежемесячной отправке в Германию 130 килограммов тяжелой воды, а американский генерал Гровс рекомендовал либо разбомбить завод в Веморке, либо заслать туда диверсантов, «Новичку» был дан ход.
Головная группа, четверо норвежцев, была сброшена с парашютами на землю своей родины в 11 часов 30 минут 18 октября. Двое суток им пришлось разыскивать и собирать сброшенное вслед за ними оружие, оборудование, питание. Но не успели они подобрать и половины, как разразилась страшная метель. И им даже не удалось наладить радиосвязь со штабом. Когда метель кончилась, все четверо, нагрузив на себя все что можно, двинулись к основной базе в Сандватане. Они долго пробивались к ней и пришли туда только б ноября. Радист снова попытался связаться с Лондоном. И когда наконец их услышали, как назло сел аккумулятор. Свежий аккумулятор удалось заполучить в Мёсватане у брата Эйнара Скиннарланда, смотрителя веморкской плотины. Потом четверка норвежцев соорудила хорошую радиомачту, и они снова стали вызывать Лондон. Но и на этот раз их постигла неудача — вышел из строя приемопередатчик. Только 9 ноября контакт со штабом специальных операций был наконец налажен. Однако в Лондоне к радости по поводу удачи отважной четверки примешивалась и изрядная доля разочарования: в первом же своем донесении головная группа сообщила, что в районе Веморка расквартирован сильный немецкий гарнизон, а завод тяжелой воды, электростанция и трубы, по которым к станции поступает вода, находятся под прикрытием укреплений.
Но на следующий день в Лондоне появился человек из Веморка, привезший столь важные данные о производстве тяжелой воды, что атака на Веморк была предрешена. Этим человеком был сам главный инженер завода тяжелой воды Йомар Брун, совершивший очень опасный и тяжелый побег из Норвегии. Он покинул Веморк 24 октября и 17 суток добирался до Англии. За два дня по побега Бруна посетил связной, представившийся господином Бергом