– Похоже на игру.
– Это где-то и была игра – этакая удаль: стакан спирта каждый день, и не поймали. Пьяницами часто становятся через игру. Учась в университете, я наблюдал такое.
Глава 20. Огурцы
У нас на факультете, точнее на курсе, была тайная военизированная организация. Знал о ней, конечно, весь университет, но она все равно была как бы тайная, потому что неофициальная и с выпивошным уклоном. А «военизированная» потому, что в ней были введены звания по реестру царской армии. Присваивались они за пьяную удаль. Я, например, получил первое и последнее звание подпоручика – за то, что на корабле, везшем нас по Байкалу к месту практики, вылез за борт и, зацепившись подъемами ног за спасательный шлюп, а подколенной частью опираясь на ограждение, удерживая себя прессом в горизонтальном положении, выпил бутылку портвейна. «Огурцы» – так называлась эта организация – даже имели штандарт: огурец верхом на вздыбившейся бутылке-лошади с трезубцем, на который надета килька. Так вот, втащив меня, одеревеневшего от такого висения за бортом, но выпившего бутылку до дна, обратно на корму, «огурцы» тут же признали это действо достойным звания подпоручика.
– И что же помешало столь успешно начавшейся карьере?
– Любовь. На следующий день после первого звания задружил с очень правильной девочкой. Она огуречных ценностей не разделяла. Пришлось выбирать, и я выбрал ее. «Огурцы» отнеслись к этому с пониманием, но моя карьера умерла навсегда, и даже когда любовь прошла и я бывал в их компании, оставался для них цивильным.
– Жаль, такую карьеру загубил… Впрочем, повод достойный. А другие «огурцы» чего достигли?
– Практически в первый период формирования организации все заняли соответствующие ниши, и дальнейшие три года учебы почти не было передвижений. Сережа Зубарев стал поручиком, когда, пьяный до изумления, перенося с корабля на корабль на плече ящик консервов, пошел почему-то по самому краю пирса, где и трезвый-то без 20-килограммового ящика не вдруг пройдет. Он прошел, балансируя ящиком, хотя никто, включая его самого, не мог понять, зачем идти по краю, когда есть пирс размером с футбольное поле. Он дошел, но буквально в метре от цели ящик все-таки уронил и, конечно же, в воду, хотя нес его на противоположном плече, за что получил последнее предупреждение об отчислении из университета от руководства и чин поручика от «огурцов». Этот чин так подходил к его облику, что никакие дальнейшие подвиги не подвинули его дальше. Однажды, возвращаясь с пикника, уже ночью мы проходили через кладбище. Сергей, шедший чуть впереди, упал в свежевырытую могилу и начал оттуда взывать о помощи, поскольку сам выбраться не мог. Представляешь: ночь, кладбище и голос из могилы? С «огурцов» весь хмель сдуло, а прекрасная половина нашей компании с визгом бежала до общежития, не останавливаясь. Когда Сергея вытащили из могилы и пришли на базу, долго спорили, что делать. И «подвиг» надо было отметить повышением, и от столь подходящего его габитусу звания не хотелось отказываться – уж так он соответствовал образу. Щеголеватый и очень рафинированный. Аристократ. Вот и решили: пусть он будет еще и князь. Князь-поручик.
– Наверное, это было весело. Ну а главным кто стал?
– Атамана долго не было, а есаул был что надо: толстый, усатый, воинственный. Автомат Калашникова разбирал и собирал с закрытыми глазами в два раза быстрее норматива. И курбаши[39] был – совершенно без головы. При его дури никаких званий не хватило бы. Он каждый день что-то вытворял, но идиотское. Точнее курбаши и не назовешь. Говорят, теперь очень солидный ученый безукоризненного поведения.
– А князь-поручик теперь кто?
– Князь-поручик очень рано умер. Оказалось, видимо, в том падении в могилу что-то пророческое. А с лидером вопрос решился интересно. Было два отчетливых вожака. Оба доросли до штабс-капитанов. Кто окажется способным настолько удивить «огурцов», что получит повышение?
– Правда, интересно.
– Ну вот, лозунг был: «Ни дня трезвым!» Это ведь тогда был процесс. Молодым не понять, что такое тотальный дефицит алкоголя. Вино и водку завозили в поселок раз в три дня. Все выпивали в первый же день. На второй обхаживали продавщиц и выуживали их заначки. На третий день искали самогонщиков. На худой конец шли за одеколоном и пили его. И вот несколько дней из-за шторма не приходил корабль, завозивший все в магазины. У самогонщиков вытаскали все, даже брагу. В магазинах ничего нет. Не то что одеколон, лосьон от комаров выпили. К вечеру все трезвые собрались в общежитии. Лежат, вздыхают. Нет только одного из вожаков. Все затаились – неужели найдет? Точно. Даже по шагам на крыльце было понятно: где-то нашел. И много. Зашел никакой. И упал. Вдруг сначала те, кто подошел к нему, а потом и стоявшие дальше начали хохотать. Когда тяжелая волна дрожжевого запаха докатилась до меня, засмеялся и я. На следующий день выяснилось, что пока все рыскали по поселку, штабс-капитан, знавший, что уже ничего не найти, пошел в дом культуры на лекцию заезжего агитатора типа «Пьянству – бой!» Там ему напомнили, что основа самогона – брага, а ее ингредиенты – вода, сахар, дрожжи. Во фляге они бродят неделю, в стиральной машине – дни, а вот в желудке ферментация может проходить за несколько часов. Решение родилось сразу. Найти сахар, воду и дрожжи в деревне было несложно, а «ферментер» всегда при себе. В общем, он стал полковником.
– Да, интересная игра. А полковник ваш сейчас, конечно, бизнесмен.
– Говорят, да. Я это себе просто представляю: энергичным и амбициозным людям всегда сопутствует карьерный рост, независимо от системы. При коммунистическом строе они, понимая, что рост возможен в этом направлении, шли в комсомольские, а потом и в партийные структуры. В последние десятилетия там было не так уже много убежденных коммунистов. И когда ситуация изменилась, они, с присущей им энергией и используя наработанные каналы, двинулись в бизнес. В человеке сидит уровень амбиций, определяя его жизненную планку. Я это еще в экспедициях заметил. Выполнили обязательную работу, пришли из маршрута – время отдыха. Большинство и отдыхает, но всегда найдется такой, кто за время маршрута присмотрел что-то интересное и потом обязательно побежит узнать, а нельзя ли чего нарыть.
– В каком смысле?
– Да хоть бы и в прямом. Был у нас парень. Идем в маршрут, озираемся. Наслаждаемся окружающей природой. Видим: необычный холмик посреди степи. А для парня – не курган ли? Все после маршрута отдыхать, а он за лопату и туда. О черных археологах еще никто и не слышал, а он выкапывал какие-то керамические таблички с письменами. Нам любопытно и только, а он уже тогда какие-то деньги делал. Хотя теперь с высоты понимания, что такое палеовирусология, я понимаю, что нарыть он мог и серьезные проблемы, причем для многих.
– А что, можно вырыть что-то инфекционное?
– Вырыть можно сибирскую язву, если были захоронения павших животных; чуму – если залезть в природные очаги; и даже оспу, если знать, где и как копать.
– Но ведь возбудители, кроме сибирской язвы, быстро погибают без специальных условий хранения. Животные могут их разносить и без гробокопателей – они ведь норы роют. Ты сам упомянул природные очаги.
– Ну, во-первых, у животных разная чувствительность к возбудителям. К той же оспе невосприимчиво ни одно животное, иначе не удалось бы с ней покончить. Не удается же покончить с чумой, популяцию которой поддерживают те же тарбаганы. И если обезьяна или человек погибнут уже от одного вириона вируса Эбола, то лошадь или коза даже не отреагируют на введение любого количества этого вируса, и носительства не будет. Белую мышь можно заразить вирусом Эбола, пока ей меньше трех дней. Позже она не заболеет, зато некоторое время может быть носителем. В эпидемию лихорадки Марбург в Анголе было обнаружено, что собаки носительствовали, но не болели. Чувствительность животных – очень интересная вещь. И если ее внимательно изучать, можно очень многое понять. Но это большая тема, а уже поздно, и у тебя еще много дел в чистой зоне. Пора расходиться. Покручусь-покручусь на твоей ортопедической кушеточке, глядишь, и усну.
– А что это ты намекал, что оспу можно откопать. Ты это серьезно? С ней ведь покончено еще в семидесятые годы прошлого века. И природного очага для нее не существует: сам ведь говоришь, что нет восприимчивых к ней животных.
– Откопать можно, поверь мне. А вот распространяться об этом, извини, не буду, а то откопает кто-нибудь, кому не надо. Спокойной ночи.
Глава 21. Третий сон Алексея
Какой-то странный, строго ранжированный город, населенный весьма отличающимися друг от друга типажами. Зато люди одного типажа были абсолютно идентифицируемы, невзирая на различия в возрасте. Потолкавшись среди узеньких улочек и погуляв по широким проспектам, Алексей довольно быстро понял, что общество четко структурировано. Составляющие сообщество типажи четко представляли свои функции и ненавязчиво, но неуклонно их исполняли. Алексей это ясно прочувствовал, когда пытался войти в какие-то двери с вывесками, написанными на непонятном ему языке, и подойти к девушкам, видимо, не того типа. Откуда-то появлялись крепкие мужчины и заслоняли ему дорогу. Про себя Алексей назвал их стражей. Типажей было несколько. Маленького роста крепыши не выделялись развитой мускулатурой, но прикосновение к ним давало ощущение огромной физической силы. Алексей мысленно назвал их саблиными из-за сходства с приятелем студенческих лет. Это был невысокий уравновешенный парень, слегка, пожалуй, полноватый, без каких-либо визуальных признаков силы. Ни бугристых мышц, ни широких плеч, но стоило попытаться сдвинуть его с места, чтобы ощутить просто невероятную физическую силу. При этом он был удивительно экономичен в движениях. Наблюдая, как он, почвовед, копает почвенный шурф, можно было написать труд по эргономике.
Другие – их Алексей мысленно сравнил с осетинами – были среднего роста, упругие и гибкие, как лоза, да и в лицах проглядывало что-то восточное. Еще одну группу сторожей представляли крупные мужчины с накачанными мышцами. Светлые, крупные – такими Алексей представлял себе варягов. Были и другие типажи, но не такие многочисленные – встречались они относительно редко. Через некоторое время Алексей распознал еще одну группу. При большом разнообразии их (и его) объединяло одно: все они были здесь чужаками. Туристы, понял Алексей.