14. По мере того, как число сообщений о подобного рода случаях возрастало, общественные и несколько новостных организаций начали описывать пьяниц и наркоманов, которым платили за сдачу зараженной крови. Результатом стала постепенная потеря доверия общественности к подобным неконтролируемым частным центрам сбора донорской крови, предлагавшим «выпивку за кровь». С уменьшением доходов все большее число частных пунктов сбора крови закрывалось, и они выходили из донорского бизнеса. К 1969 году федеральный апелляционный суд постановил, что FTC превысила свои полномочия, навязав коммерческие правила врачам и больницам Канзаса. После этого медицинские ассоциации пролоббировали власти в большинстве штатов принять законы о том, чтобы поставки донорской крови считались услугой, а не объектом купли-продажи. И тем не менее производные крови еще на несколько лет официально остались товаром, продаваемым без рецепта частными фирмами. Таким образом, вновь доступные компоненты, на которые кровь разделялась, такие как плазма крови (кровь без кровяных телец) и различные виды кровяных клеток, стали товарами, которые частные коммерческие фирмы могли продавать напрямую из своих пунктов сбора. И снова плохой контроль, зараженная продукция, а в результате – распространение инфекции. Эти часто небезопасные американские продукты донорской крови переливались многочисленным пациентам, напрямую перенося им болезнь. Однодневный обзор привел данные о том, что из 1762 больных, госпитализированных с гепатитом, более 500 недавно получили переливания либо цельной кровью, либо ее составляющими. Так как в то время не существовало никакого диагностического маркера, общественные агентства сбора донорской крови (Красный Крест, банки крови при больницах) пользовались информацией из историй болезней пациентов, чтобы отсеять доноров с инфекционными заболеваниями крови или образ жизни которых создавал большой риск заражения инфекцией, переносимой с кровью (например, наркоманы, вводившие наркотики внутривенно, а также доноры из областей, где были распространены малярия, желтая лихорадка и другие заболевания).
Начало новой эры в области переливания крови сопровождало Вторую мировую войну и развитие новых медицинских и хирургических процедур, требовавших большого количества переливаний заменителей крови. Связанной с этим оставалась угроза заражения гепатитом в процессе переливания. В 1940-х и 1950-х годах еще не существовало анализа, который смог бы выделить возбудителей гепатита B донорской крови. Лишь почти три десятилетия спустя, в середине 1960-х годов, был разработан анализ для идентификации HBV, который тогда называли «сывороточным гепатитом», или «посттрансфузионным (прививочным) гепатитом»40,41,43,44. Барух Блумберг изучал полиморфизм сывороточных белков в различных этнических группах. Используя метод иммунодиффузии по Оухтерлони, он обнаружил новый человеческий бета-липопротеин в сыворотке крови австралийского аборигена45. Тест по Оухтерлони состоит из чашки с агаровым гелем, у которой в центре вырезается лунка, и, в зависимости от величины чашки и пресса Оухтерлони, на одинаковом расстоянии от центральной лунки вырезается еще несколько лунок вокруг нее. Центральная лунка заполняется известным белком (например, вирусным антигеном), а затем неизвестными образцами (в данном случае – образцами сыворотки крови, которые нужно проверить, чтобы понять, будут ли они [их антитела] реагировать на антигены того же вируса) заполняются окружающие лунки. Материал в лунках проникает в агаровый гель, и если за этим следует положительная реакция и образование иммунных комплексов, они проявляются в виде полосы преципитата между центральной и периферийными лунками. Харви Альтер, интерн (врач на стажировке) в NIH, но в отделении трансфузионной медицины, использовал тот же метод, чтобы выяснить, вызовут ли антитела к вариантам белков в сыворотке трансфузионные реакции. Когда сыворотка крови пациента с гемофилией, полученной в результате переливания, и сыворотка, содержащая австралийский антиген, были изучены с помощью метода иммунодиффузии по Оухтерлони, появилась очень заметная полоса преципитата. Позднее было доказано, что так называемый австралийский антиген является поверхностным антигеном вируса гепатита B. Таким образом австралийский антиген распознал антитело к вирусу гепатита B в сыворотке, использованной для переливания40,41,44,45. В 1964 году Блумберг покинул NIH и перешел на работу в Институт исследования рака в Филадельфии, где продолжил развивать гипотезу о том, что австралийский антиген – врожденный человеческий белок, который повышает подверженность лейкемии. Чтобы исследовать эту связь, Блумберг изучал пациентов с синдромом Дауна. У пациентов с синдромом Дауна в 21-й хромосоме есть генетический дефект, и они испытывают сложности, когда нужны интеллектуальные усилия, у них плохо развиты мышцы из-за слабости, и в первое десятилетие жизни у них повышен риск развития лейкемии. Блумберг обнаружил, что у 30 % пациентов с синдромом Дауна, проживавших в больших лечебных учреждениях, австралийский антиген превалировал; у тех, кто содержался в малых лечебницах, австралийского антигена было 10 %; у тех же, кто жил дома, – только 3 %. Более того, австралийский антиген отсутствовал у новорожденных с синдромом Дауна41,46. Эти изыскания доказывали, что гипотеза о генетической связи была неверна; очевидно, австралийский антиген не наследовался. А затем вмешался счастливый случай: лаборант, чья кровь служила источником отрицательной реакции для этих тестов, поскольку не содержала австралийский антиген, заболел: у него проявилась желтуха, и теперь его кровь давала положительную реакцию на содержание в ней австралийского антигена. Последовало подтверждение, а расширенные исследования Блумберга и других, главным образом Альфреда (Фреда) Принса из Центра крови Нью-Йорка, впоследствии доказали, что австралийский антиген был поверхностным гликопротеином вируса гепатита B41,46–49. Как писал Пастер: «Счастливый случай благоволит подготовленному уму». Прекрасно обученные, подготовленные умы Блумберга, Принса и Альтера обеспечили первый скриниговый тест для вируса гепатита B и в итоге обнаружили путь к созданию эффективной вакцины против этого вируса4,40,44, 46–48. Эта вакцина предупреждает развитие вирусной инфекции гепатита B, а следовательно, препятствует появлению связанного с ним гепатоклеточного рака2,4,7–9. Данная серия открытий подготовила почву для обнаружения главного вируса, который вызывал трансфузионный гепатит С, – HCV.
Организованное NIH в 1967 году перспективное исследование причины посттрансфузионного гепатита показало, что 30 % пациентов, подвергавшихся операциям на сердце, в результате которых им требовалось большое количество переливаний, заболевали гепатитом. Более того, риск заражения гепатитом исходил главным образом от крови, полученной у оплачиваемых доноров. К 1970 году банк крови NIH внедрил агаровогелевый тест для распознавания антигенов вируса гепатита B. В результате использования этого теста уровень заболеваемости гепатитом после переливаний крови сократился на 70 % до фоновых 10 %40,41. Эти исследования вызвали серьезное предположение о наличии другого вируса, отличного от HAV или HBV. В ретроспективе тестирование показало, что примерно 25 % трансфузионных заболеваний было вызвано вирусом гепатита B, а у оставшихся 75 % источник, был другой вирус, не B. Усовершенствованные скрининговые тесты практически исключили вирус В как возбудитель трансфузионного гепатита, то есть он был причиной менее чем 0,1 % заболеваний. Так что же тогда было причиной или причинами «не В» – трансфузионной желтухи?
Пять лет спустя, в 1975 году, был обнаружен вирус гепатита A4,34. При тестировании по Оухтерлони удивительно большое число образцов крови людей с гепатитом и желтухой не дали положительной реакции ни на вирус В, ни на вирус А40,41. Было понятно, что главный компонент в крови, вызывавший гепатит, не был ни А-вирусом, ни В-вирусом (NANB). Позднее он был назван вирусом гепатита C. HCV был затем охарактеризован в серии вирусных трансмиссионных исследований на шимпанзе40,41,52–54. У 80 % людей вирусный возбудитель «ни А, ни В» вызывал продолжавшуюся всю жизнь инфекционную болезнь, а у остальных 20 % развивался острый цирроз, у некоторых же – рак печени55.
Отчаявшись обнаружить диагностический маркер для отслеживания биологической активности вируса «ни А, ни В», Харви Альтер, один из главных охотников за таким маркером, написал в 1988 году стихотворение.
Боюсь, не встречу никогда
Вирус тот, «ни B, ни A»,
Вирус, что не мог извлечь я,
Хоть и знаю – есть он в печени!
Тот, что часто обвиняем,
Но в лицо его не знаем!
Ни антигена не найти, ни ДНК,
Чтоб путь его отметить – нет ни тестика.
Вирус, что в нашем смущении,
Вверг нас в тайное соглашение,
Мол, поверьте, он – исключение!
Вот только реальность, иль заблуждение?
О, ВЕЛИКАЯ ПЕЧЕНЬ в небесах,
Почему, расскажи нам, и в каких местах?
Мысль нам пошли, что вдохновит нас,
Дай нам найти тот уклончивый вирус!
Коль результат не опубликуем мы вскоре,
Всех нас уволят – такое вот горе!
Вскоре после публикации стихотворения, Майкл Хьютон и его группа в Чироне клонировали «ни А, ни В» и назвала его вирусом гепатита C55. Был разработан скриниговый тест, и у большинства пациентов с гепатитом, полученным после переливания, возбудителем оказался именно вирус гепатита