CD4+T-лимфоцитов, необходимых ВИЧ для заражения таких клеток108,109. Такой дефект в ко-рецепторе ВИЧ объясняет естественную резистентность ряда контактировавших с ВИЧ лиц к ВИЧ-инфекции110. Основанные на этих наблюдениях исследовательские программы94-96 активно реализуются как академическими учреждениями, так и фармацевтическими компаниями. Хотя успех в настоящее время минимален, возможные выгоды огромны. Задача состоит в том, чтобы найти недорогой терапевтический способ уничтожения всей лимфоидной популяции инфицированных людей с последующим заселением их иммунной системы клетками с дефектным или отсутствующим рецептором, необходимым для проникновения ВИЧ в лимфоидные клетки. Берлинский пациент был свободен от ВИЧ и принимал антиретровирусные препараты с 2007 года. Другие зарегистрированные попытки3 пока не увенчались успехом. Интересно, что в другом случае ребенок, инфицированный во время беременности или при рождении, получал антиретровирусную терапию через 30 часов после рождения. В течение нескольких недель вирусы у него не обнаруживались. Антиретровирусная терапия была прекращена, и в течение 27 месяцев после прекращения лекарственной терапии ВИЧ не обнаруживался. Однако вирусы вернулись. Еще у двух пациентов были уничтожены их существующие иммунные клетки, после чего их иммунная система была воскрешена клетками костного мозга. Хотя после такого лечения ВИЧ у них не обнаруживался, вирусы вернулись через восемь месяцев после прекращения приема антиретровирусных препаратов. В итоге эпидемия ВИЧ пока побеждает.
Глава семнадцатая. Коровье бешенство и англичане: деменция у людей – прионы: болезни, передаваемые аномально свернутыми белками
Более 200 лет назад фермеры Англии, Шотландии и Франции отмечали у некоторых овец прогрессирующий тремор, истощение, потерю равновесия и сильный зуд, из-за чего они терлись задними конечностями и боками о любую доступную вертикальную поверхность. Это заболевание получало название scrapie (скрепи, или почесуха) в Шотландии и tremblante (трясучка) во Франции. Владельцы здоровых стад установили, что их животные заразились скрепи только после введения нового племенного поголовья, которое впоследствии было признано переносящим заболевание, даже несмотря на то, что эта практика продолжалась. Вывозимые из Англии овцы постепенно заражали стада в Австралии, Новой Зеландии и ЮАР. Только истребление пораженных животных остановило распространение скрепи, но к тому времени оно широко распространилось в Европе, Азии и Америке.
Спустя почти 100 лет К. Беснуа1 сообщил об экспериментальной передаче этой болезни путем инокуляции овцам мозговой ткани от овцы со скрепи. Затем, в 1930-х годах Ж. Кюйе и П. Л. Шелль2,3 впервые представили очевидные доказательства передачи скрепи от инфицированных здоровым овцам и документально подтвердили, что болезнетворный агент находился в экстрактах головного мозга инфицированных скрепи овец. Этот материал прошел через фильтры с порами, достаточно мелкими, чтобы задержать все микробы, кроме вирусов и, возможно, других агентов, которые еще предстояло идентифицировать.
В 1950-х и в 1960-х годах среди представителей изолированных племен в центральной части Новой Гвинеи, находившейся под управлением Австралии, д-рами Винсентом Зигасом и Д. К. Гайдузеком было исследовано нейродегенеративное заболевание4,5, о чем последний написал следующее:
В 1957 году д-р Винсент Зигас и я впервые описали быстро прогрессирующее смертельное заболевание куру, новое опасное подострое, семейное, дегенеративное заболевание центральной нервной системы (характеризующееся мозжечковой атаксией и тремором) и ограниченное по встречаемости примерно у одного из 12 000 аборигенов горных районов Новой Гвинеи языка форе и их непосредственных соседей, с которыми они вступают в брак и среди которых наблюдается более половины всех смертей от заболевания.
Когда мы впервые наблюдали куру, мы заподозрили, что это вирусный менингоэнцефалит, но клиническая картина, данные лабораторных анализов или эпидемиология давали очень мало свидетельств, подтверждающих такое подозрение, и в нейропатологии не было ничего, что указывало бы на острую инфекцию. Эпидемиологическая картина появления куру предполагала наличие некоторой генетической детерминанты экспрессии заболевания, и это было подтверждено ограниченным распространением заболевания в периферийных областях среди лиц, генетически связанных с населением в центре региона.
Мы не смогли продемонстрировать какие-либо контактные инфекции у людей, живущих в тесной связи с жертвами куру на протяжении всего течения их заболевания. Мы вначале рассматривали связь заболевания с широко распространенным каннибализмом, но вскоре отклонили это как маловероятное, поскольку болезнь встречалась у людей, которые, как мы полагали, не занимались ритуальным каннибалистическим употреблением плоти больных родственников, преобладающей практикой в регионе. Гипотеза о том, что заболевание может представлять собой аутосенсибилизацию, возможно, вызванную ранней сенсибилизацией к мозгу человека в результате каннибализма в младенчестве или раннем детстве, также не была подтверждена ни невропатологией, ни поиском аутоиммунных антител к антигену мозга в образцах сыворотки крови6.
Слово «куру», означающее на языке форе «дрожать» или «трястись», изначально характеризовалось как болезнь взрослых женщин и детей. Но, как ни странно, болезнь была распространена как у детей мужского и женского пола, так и у взрослых женщин, а также редко встречалась у взрослых мужчин. У пораженных наблюдали тремор, нарушение равновесия и неспособность составлять слова, что приводило к полной потере речи. Смерть обычно наступала менее чем через год после появления очевидных симптомов. Географически эта таинственная болезнь была ограничена горной местностью Новой Гвинеи. На основании своих антропологических и эпидемиологических исследований Карлтон Гайдузек предположил, что инкубационный период куру до начала заболевания может составлять 30 лет или даже больше. Хотя Гайдузек первоначально отбросил эту возможность, он позже продолжал отмечать, что болезнь передавалась в результате ритуального каннибализма, обряда скорби и уважения к погибшим родственникам, во время которого некоторые из их тканей, среди которых, как мы знаем сегодня, были сильно инфицированные ткани мозга, потреблялись женщинами и маленькими детьми обоих полов. Мальчики старше шести лет уже не принимали участия в ритуале, и только у 2 % взрослых мужчин развивалось куру. Оценки показали, что у более, чем у 90 % детей и женщин, принимавших участие в каннибализме или смазывавших свои лица пораженной мозговой тканью, развивалось куру. Игорь Клатзо, патологоанатом из NIH в Бетесде, исследовавший полученные Гайдусеком образцы тканей мозга пациентов с куру, отметил перфорации в виде «швейцарского сыра» в тканях и объяснил это потерей нейронов. (Рисунок 17.1.) Но в чем заключалась причина куру? Токсин? Некий ингредиент в больной ткани? Ответ не был ясен, но в списке вероятностей стоял инфекционный агент, такой как вирус. Отсутствие обычных признаков инфекции – то есть лихорадки, недомогания, сыпи, кашля и воспалительных клеток в омывающих мозг жидкостях, – наряду с необычно длительным инкубационным периодом и, дефицитом воспалительных клеток в патологоанатомических образцах больного мозга, все это отклоняло гипотезу вируса или любого другого обычного инфекционного агента в качестве причины. В те годы куру связывали со скрепи не более чем догадки. Затем вступил в игру Уильям Хэдлоу, ветеринарный патологоанатом из Национальной лаборатории Рокки Маунтин в NIH в Гамильтоне, штат Монтана. Он имел большой опыт в изучении естественной инфекции скрепи среди овец. Это расширение его исследований натолкнуло его на сообщение о том, что повреждение головного мозга у пациентов с куру, описанное Клатзо и его коллегами, напоминало то, что он видел у животных со скрепи7. Хэдлоу опубликовал свою теорию в британском журнале Lancet, где описал сходство между этими двумя расстройствами. Пользуясь отчетом Хэдлоу и зная, что скрепи было заразным заболеванием, Гайдузек и его помощник Джо Гиббс быстро попытались передать куру приматам.
Гайдузек сообщал:
В 1959 году Хэдлоу обратил наше внимание на близкое сходство между невропатологией, клиническими симптомами и эпидемиологией куру и скрепи у овец, дегенерацией центральной нервной системы, о которой было известно, что она вызвана медленной вирусной инфекцией, подверженность которой определяется генетически. До этого заражение казалось очень маловероятной этиологической возможностью для куру. Теперь мы были вынуждены пересмотреть проблему в свете медленных вирусных инфекций нервной системы, знакомых ветеринарным вирусологам, из которых заболевания скрепи и висна были лучшими объясненными примерами6.
РИСУНОК 17.1. Микрофотографии (А) нормального мозга и (В) мозга в виде «швейцарского сыра», представляющая мозг человека или животного с губчатой энцефалопатией. Микрофотографии из коллекции тканей, изученных Майклом Б. А. Олдстоуном
Придя к пониманию того, что куру (и, возможно, другие дегенеративные заболевания ЦНС человека) могли возникнуть в результате медленно прогрессирующей, продолжительной вирусной инфекции, Гайдузек осознал, что лабораторные процедуры, использовавшиеся им и его коллегами ранее и с помощью которых не удалось обнаружить инфекционный агент, не годятся. Поэтому в 1959 году он возобновил поиск трансмиссивного возбудителя для куру, но с другой стратегией:
Наш план заключался в том, чтобы привить приматам инокулят, подходящий безупречно, т. е. материал биопсии головного мозга человека или образцы очень раннего вскрытия, содержащие жизнеспособные клетки, инокулированные без задержки или, если не инокулированные сразу, то быстро замороженные до -70 °C в жидком азоте (или сухом льде) и инокулированные позже, в более удобное время. Программа должна была включать инокуляцию приматам многих видов, включая шимпанзе, и долгосрочное наблюдение за этими приматами в течение, по крайней мере, пять лет после инокуляции6.