ел, как пар вокруг его головы и верхней части тела рассеивается, как будто Удалова поместили в шар, в центре которого была ладонь Корнелия с коробочкой на ней. Запахло свежими цветами. Скорпиончик зыркнул на Удалова маленькими глазками.
— Ладно, — сказал Удалов, — беру подарок в счет будущих расплат. А он не кусается?
— Как же ему кусаться, если он в коробочке? — тут кузнечик взглянул на часы и обеспокоился. — Побежим, только осторожно, чтобы нас не заметили. Если будут спрашивать, мы идем гулять.
— Почему такая тайна? — спросил Удалов. — Не люблю тайн.
— Здесь все экскурсии запланированы, а поездка на Сапур не запланирована. Пока мы будем ее планировать, обед наступит, — объяснил кузнечик. Но в глазах его Удалов не увидел искренности и потому решил быть начеку.
— Хорошо, — сказал Удалов. — Пошли, только сначала мне надо отправить телеграмму домой.
Кузнечик согласился, они зашли на телеграф, и Удалов, благо теперь у него было достаточно валюты, отправил сразу две телеграммы. Одну Белосельскому с благодарностью и сообщением, что работа съезда проходит на высоком уровне, другую домой, чтобы семья не беспокоилась. Он бы послал и третью, прекрасной Тулии, но адреса Тулии Удалов не знал.
Глава десятая,
— Вот наш корабль, — сказал кузнечик, подходя к небольшой летающей тарелочке, стоявшей в стороне от звездных кораблей, там, где бетон летного поля уступал место зеленой траве и подорожникам.
— Долетит? — спросил Удалов, смущенный скромными размерами судна.
— А что с ним сделается? Не бойся. Я тоже жить люблю.
Удалов подумал, что кузнечик на этот раз говорит правду, и первым вошел в тесное, но комфортабельное нутро тарелочки.
— Лететь до Сапура полчаса. Управление автоматическое, — сказал кузнечик. — Предупреждаю, там меня слушайся беспрекословно. Чужая страна, чужие нравы. Если понравится, закупим семена.
Кузнечик уверенно сел у руля, а Удалов устроился в другом кресле и пристегнулся ремнями. Ему было приятно думать, что одолел межпланетного жулика, и потому он с удовольствием пощупал в кармане растолстевший бумажник. Потом вынул коробочку и подмигнул скорпиончику, отчего в салоне тарелочки запахло земляникой и подул легкий бриз.
Тарелочка медленно поднялась над космодромом и, набирая скорость, помчалась на соседнюю планету.
Кузнечик уверенно действовал рычагами, тарелочка неслась за пределы атмосферы — вдруг кто-то оглушительно чихнул.
— Это ты чихнул? — спросил Удалов.
— Нет. Разве не ты?
Они замолчали. Стало тревожно. На корабле таился кто-то третий.
— Здесь кто есть? — спросил Удалов.
Молчание.
— Выходи или стреляю, — пригрозил кузнечик.
И тогда послышалось шуршание, дверь шкафа, в котором хранились посуда и скафандры, открылась, и оттуда робко вышло узкое существо, схожее с грибом-мухомором в трауре. На существе была тесная одежда с бахромчатым поясом и мятая широкая шляпа черного цвета с белыми круглыми пятнами. Руки его были в белых перчатках, в правой руке саквояж.
Существо откашлялось, сняло шляпу, обнаружив под ней совершенно голую голову без следов растительности, и спросило:
— Я вам не помешал?
— Мы не пассажирский корабль, — невежливо ответил кузнечик. — Что, денег на билет не было?
— А куда мы летим? — спросил мухомор.
— А куда вам надо? — спросил кузнечик.
— Подальше, — сказал мухомор.
Удалов понял, что лицо мухомора густо покрыто белой и голубой краской, по которой нарисованы скорбные синие брови, а под глазами черным намазаны большие пятна.
— Признавайся, зачем забрался в нашу тарелочку, а то высажу тебя в вакуум, — пригрозил кузнечик Тори.
— Человеколюбие не позволит, — ответил мухомор, — хотя мне это уже все равно. Одним мертвецом больше…
— Успокойтесь, — сказал Удалов. — Здесь нет врагов. Вас кто-то преследует?
— Нет, — сказал мухомор. — Хуже. Я преследую. Но безуспешно.
— Несчастная любовь? — спросил Удалов сочувственно.
— В своем роде, — сказал мухомор. — Я, понимаете, могильщик.
— Я сразу почувствовал в нем что-то зловещее, — сказал кузнечик.
— Продолжайте, — сказал Удалов. — И у могильщиков могут быть переживания.
— Спасибо, — сказал могильщик. — Вы добрый человек. Хотел бы я узнать ваше имя. Вы первый, кто сказал мне доброе слово за последний год.
— Меня зовут Корнелий Удалов. Кто же вы такой, несчастный могильщик?
— Моя история ужасна, — сказал могильщик, усаживаясь в кресло, уступленное ему Удаловым. — Я прожил свою жизнь на далекой отсюда планете шесть-Г в созвездии Кита.
— Как же, знаю, — сказал кузнечик, который не скрывал своего раздражения появлением пассажира. — Паршивое место. Я там лихорадку подхватил.
— Я сын могильщика и внук могильщика, — сказал могильщик-мухомор. — Это наша наследственная специальность. Я не представляю себе иного ремесла, зато в своем я профессионал. Ко мне специально приезжали умирать с соседних континентов.
— Ты ближе к делу, — сказал кузнечик. — Самореклама нас не интересует.
— Тори, ты нетактичен! — упрекнул его Удалов.
— Я продолжаю, — сказал мухомор. — В последние годы наша планета переживает экологический кризис. Стало меньше лесов, сказывается недостаток древесины, бумаги, дорожают естественные продукты…
— И повышается смертность, — вставил сочувственно Удалов.
— Ах, не в этом дело, — возразил могильщик. — Дело в том, что сегодня достойно похоронить человека стоит в три раза дороже, чем десять лет назад. Мы, могильщики, чтобы не разориться, вынуждены поднимать цены.
— Во сколько раз? — спросил кузнечик.
— Нет, только так, чтобы покрыть расходы. Главное — честь фирмы. Мы постепенно разорялись и беднели и все же старались обеспечить нашим согражданам достойное погребение в пределах их бюджета. Правда, нам не всегда это удавалось. И вот в обстановке экономического кризиса нам был нанесен предательский удар в спину.
— Правительство прижало? — спросил кузнечик ехидно.
— Хуже. Началась всеобщая забастовка населения планеты.
— Они сами себя хоронили? — спросил Удалов.
— Еще хуже. Они отказались умирать. Представляете, все вплоть до древних стариков забастовали и перестали умирать с одной лишь коварной целью — разорить людей, которые озабочены тем, чтобы обеспечить людям достойную встречу с вечностью.
— И не умирают? — захихикал кузнечик.
— Уже полгода.
— И даже штрейкбрехеров нет?
— Было два, — сказал мухомор. — Из числа наших родственников.
— Вы бы снизили цены, — посоветовал Удалов. — Ведь людям тоже трудно — полгода без единой смерти.
— Нет, дело в принципах, — сказал мухомор. — Мы эмигрировали. Я, в частности, прилетел сюда.
— И здесь не умирают?
— Умирают, но здесь свои могильщики, которые не пустили меня в свой профсоюз. Поэтому я забрался в ваш корабль, чтобы отыскать планету, где живет население, достойное услуг моей древней фирмы.
— Да, история, — сказал Удалов. И понял, что никак не может вызвать в себе сочувствие к горю могильщика. Кузнечик продолжал хихикать, повторяя: «Никто не умирает! Вот молодцы!» Мухомор подобрал ноги, надел шляпу и спросил:
— Завтрак будут подавать?
Удалов вынул бутерброды, угостил спутников, пожевал сам. «Вот, лечу я с одной планеты на другую, — рассуждал он, — в отдаленном пункте космоса жую спокойно бутерброд даже не с маслом, а с неизвестным жиром и с колбасой, которая сделана из чего-то, о чем лучше и не думать. Лечу как будто в командировку, ничему не удивляюсь, гляжу в иллюминатор на неизвестные мне созвездия, а в бесконечной дали пространства затерялась моя родная Земля, и на ней незначительной точкой разместился город Великий Гусляр, мало кому известный даже в пределах нашей необъятной родины. А на другом конце Галактики, может быть, тоскует обо мне незнакомая, но любящая девушка Тулия, у которой такая милая и добрая мама родом из Атлантиды. Вот так сближаешься с людьми, перестаешь удивляться, как переставал в свое время удивляться путешественник Марко Поло, обойдя Землю, а ведь нельзя не удивляться, иначе и нет смысла пускаться в дальние странствия. Не удивляться можно и дома, у экрана телевизора…» За иллюминатором, двигаясь параллельным курсом, мигала какая-то точка.
— Погляди, Тори, — сказал Удалов, — кто-то за нами летит.
— Ничего интересного, — сказал кузнечик. — Блуждающая звезда.
— Не похоже на блуждающую звезду, — сказал могильщик. — Я много по космосу летал, спецпогребения обслуживал, а таких блуждающих звезд не видел. По-моему, и в самом деле за нами кто-то гонится.
— Не обращайте внимания, — поспешил возразить кузнечик. — Мало ли дряни в космосе летает. Лучше доедайте и готовьтесь к посадке.
Могильщик смерил кузнечика недоверчивым профессиональным взглядом, но промолчал, а Удалов снова пустился размышлять о странностях своей судьбы.
— Надо ездить, — сказал он, наконец, вслух. — Надо больше ездить и смотреть.
— Нет, — возразил могильщик. — Лучше не ездить и умирать дома.
Глава одиннадцатая,
Кузнечик сверился с картой и посадил корабль в поле, неподалеку от растительного города.
— Ты, Удалов, — сказал он, — вперед не лезь. Торговаться буду я. А то тебя надуют. Подсунут негодные семена.
— Хорошо, — сказал Удалов. — Ты опытней, ты и действуй. Только я буду за тобой, прости, наблюдать, потому что тебе не доверяю.
Кузнечик снисходительно отмахнулся и быстро пошел по тропинке в лес. Он был озабочен, все поглядывал на часы, и Удалов предположил, что синхронный переводчик боится опоздать к дневному заседанию СОС.
Мухомор шагал сзади, оглядывался, принюхивался и своим обликом придавал экспедиции прискорбный оттенок. А уж как он раздражал кузнечика, даже трудно представить.