[21]. В семенной жидкости Андес остается вирулентным вплоть до пяти месяцев после инфицирования и является единственным хантавирусом, способным передаваться от человека к человеку через биологические жидкости: кровь, пот, слезы и при сексуальном контакте через сперму.
В Азии встречаются еще более опасные типы хантавирусов – например, Сеул (по названию города) и Хантаан (по названию реки, протекающей в Корее). Их переносчиками являются серые крысы, широко распространенные на континенте. В результате заражения высока вероятность развития геморрагической лихорадки с почечным синдромом, которая часто приводит к смерти больного. Опасные хантавирусы нередко обнаруживаются и у ручных грызунов, особенно у гамбийских гигантских крыс и других экзотических видов, которых нелегально приобретают через интернет и содержат в качестве домашних питомцев во многих европейских странах, в том числе и в Дании. Зарегистрировано несколько случаев заражения хозяев крыс в Швеции и Англии. Особенно опасно то, что владельцы из благих побуждений пытаются спаривать домашних особей с дикими крысами, проживающими в канализационных сетях, пытаясь таким образом воспрепятствовать вырождению биологического вида.
Какова же причина возникновения все новых и новых вспышек и эпидемий, возбудителями которых являются загадочные вирусы, обитающие в дебрях африканских джунглей?
Как уже было сказано, большинство новых патогенов – это так называемые упущенные, просмотренные вирусы, которые вновь и вновь заявляют о себе. Мы не обладаем достаточными знаниями об этих обитателях экзотических стран, но нам это вроде бы и не нужно – но только до тех пор, пока они остаются в джунглях. Зачастую это зоонозные вирусы, естественными резервуарами для них являются, например, грызуны или летучие мыши, с которыми люди сталкиваются все чаще и чаще. Это связано с тем, что численность человеческой популяции растет, мы загрязняем отходами жилые кварталы, рынки, трущобы, интенсивно перемещаемся по миру, вырубаем леса под кофейные плантации, строим новые города и дороги, вторгаемся в джунгли и тем самым беспокоим естественную среду обитания диких зверей (и вирусов!), вынуждая их перемещаться в нетрадиционные места – из джунглей в города. Кроме того, деятельность людей ставит некоторые виды под угрозу вымирания, заставляя вирусы искать себе новых хозяев. А еще мы меняем климат, в результате чего комары, клещи, птицы разносят вирусы далеко за пределы африканского континента, распространяют их на новых территориях и заражают новые виды животных и насекомых (например, комаров, которые затем инфицируют человека).
Большинство новых патогенов – это «упущенные», просмотренные вирусы, которые вновь и вновь заявляют о себе.
Увеличение мобильности населения, переселение беженцев и отсутствие должного контроля распространения заболеваний на территориях военных конфликтов, бедность населения в некоторых регионах планеты – все это способствует увеличению количества и масштаба вирусных атак. Процесс глобализации, вовлекающий все большие массы людей в международные перемещения, приводит к тому, что возбудители быстрее распространяются на новых территориях, пересекают границы и разносятся по всем уголкам земного шара.
На первый взгляд кажется, что крупные вспышки экзотических заболеваний имеют мало отношения к Дании. Но практика показывает, что катастрофы, которые охватывают далекие страны (как, например, эпидемия Эболы), так или иначе влияют и на нашу жизнь. Нарушается международная торговля, происходят изменения в экономической сфере, накладываются ограничения на поездки за рубеж, разрушается инфраструктура в развивающихся странах, следствием чего является обнищание населения, политическая и идеологическая нестабильность и опасность возникновения гражданских войн, порождающих поток беженцев и необходимость прибегать к международной помощи. Вспышка Эболы в 2016 году наглядно продемонстрировала, что непредвиденная эпидемия, вызванная экзотическим вирусом, потенциально может охватить весь мир. А уже в августе 2018 года этот вирус вновь напомнил о себе продолжительной эпидемией в Демократической Республике Конго, которая не закончилась до сих пор (данные на июнь 2019 года). На этот раз под ударом оказался регион, ослабленный гражданской войной за контроль над добычей дорогих минералов. Локальные конфликты в значительной мере затрудняют международную помощь государству, именно поэтому вспышку оказалось сложно остановить. На данный момент (июнь 2019 года) эпидемия длится уже десять месяцев и является второй самой крупной в истории: зарегистрировано не менее 2060 случаев заражения, 1390 из которых завершились летальным исходом. 125 тысяч врачей, медсестер и других медицинских сотрудников были вакцинированы против лихорадки. Однако по-прежнему нет никаких оснований полагать, что вспышку удастся погасить в ближайшее время. Создается ощущение, что возбудитель, потревоженный и потесненный, способен возникать в самых неожиданных местах. И когда мы наступаем на него в джунглях, он находит иные варианты выживания. Патоген подыскивает себе новых здоровых хозяев в виде вполне благополучных путешественников, а таких много (даже чересчур), служащих ему транспортом для расселения по миру, либо просто-напросто старается уничтожить угрозу, то есть нас, с помощью вспышек, эпидемий и пандемий. Вирусы существовали на планете задолго до человека и наверняка переживут нас.
Глава 3. «И разверзаются адовы врата…» Вирус гриппа
Мы и предположить не могли, что это произойдет – в наше-то время!
Крупные эпидемии гриппа случались в мировой истории не один раз. И все же никто не верил всерьез, что мы станем свидетелями такой пандемии. Конечно, мы все время боялись этого. Все, кто хоть что-то знал о гриппе. С отдельными вспышками безумно опасных вирусов – таких, как Эбола, Усуту, вирус Западного Нила или Зика, – мы вроде пока справляемся. Но в конечном итоге суровым сценарием, достойным фильма ужасов, оказалась очередная пандемия гриппа, возбудителем которого стал новый смертоносный патоген типа А. Это единственный вирус, которому удалось за три месяца заразить треть мирового населения, а за девять месяцев – почти всю популяцию целиком. Это произошло во время знаменитой «испанки» в 1918 году. А в 2009 году он распространялся, видимо, еще быстрее.
Когда меня брали на работу в Институт сывороток, я пообещал, что если вдруг «разверзнутся врата ада», то мы с моей вирусологической лабораторией мобилизуем все свои силы для борьбы. В мирное же время мы могли спокойно заниматься исследованиями. Наш лабораторный корпус сложен из желтого и красного кирпича и внешне похож на торт «Холодная собака». Здание было построено в 1985 году для исследования ВИЧ/СПИДа. Известный архитектор и дизайнер Гун Гордилло декорировал потолок цветными неоновыми лампами, как в ночном клубе, а стены холла – медными штуковинами непонятного назначения, формой напоминающими вирусы. Наш «тортик» стоял чуть в стороне от остального института рядом с суперсовременным зданием лаборатории, где исследовали вирус полиомиелита. Оно оборудовано настоящим бомбоубежищем, в котором можно запросто прожить хоть целый год, вместе с начальниками, конечно. Третий уровень противовирусной защиты гарантировал, что ни один вирус не просочится за пределы нашей лаборатории. Мы имели возможность исследовать самые опасные возбудители в условиях стопроцентной безопасности. Основное время я посвящал разработке новых ДНК-вакцин против двух наиболее «дерзких» патогенов – ВИЧ как виновника эпидемии хронического смертельного заболевания, приводящего к смерти, и вируса гриппа – как потенциального виновника эпидемии смертельного заболевания, ведь он вызывает пандемии несколько раз в столетие. Как, например, сейчас. В этих двух областях исследований мы должны были и в периоды затишья идти в ногу со временем, чтобы в любой момент продемонстрировать свою боеготовность.
Грипп (А) – единственный вирус, которому удалось за три месяца заразить треть мирового населения.
В конце концов это случилось. Главным героем данной главы является пандемия свиного гриппа (который также носит название «мексиканский»), описанная на фоне общих характеристик вируса и истории его изучения.
Весной 2009 года весь мир наводнили электронные письма с информацией от американского Центра по контролю и профилактике заболеваний (Атланта) и от Всемирной организации здравоохранения (Женева). Речь шла о вспышке активности вируса гриппа типа А в Мексике, абсолютно не характерной для данного времени года. Первые случаи этого заболевания, названного свиным гриппом, были зарегистрированы в Веракрусе – о них сообщили в ВОЗ 12 апреля 2009 года.
Вирусы существовали на планете задолго до человека и наверняка переживут нас.
На самом же деле эпидемия началась гораздо раньше – 18 марта 2009 года. К 23 апреля насчитывалось уже 854 случая инфицирования и 59 смертельных исходов, тогда же был идентифицирован новый штамм гриппа. Это была вариация вируса типа А, который так существенно отличался от всех известных прежде, что наличие коллективного иммунитета к нему сразу же было поставлено под сомнение. 24 апреля ВОЗ объявила ситуацию «катастрофой международного значения», а уже 29 апреля были произнесены слова «очередная пандемия». В тот же день в нашей лаборатории опытная норвежская коллега Каролина Брагстад совместно с заведующим отделением Ларсом Питером Нильсеном идентифицировали с помощью только что разработанного генетического теста первый случай свиного гриппа на территории Дании. Обнаружение нового вируса оказалось первым в Скандинавии. А это значило, что инфекция, скорее всего, уже распространилась по всей Европе. Но лишь 11 июня 2009 года была официально объявлена «первая в XXI веке пандемия гриппа».
И сразу посыпались вопросы: какие для данного штамма характерны подтипы поверхностных белков H и N? Есть ли у нас точная последовательность генов? К счастью, ответы нашлись довольно быстро. Новый вирус принадлежал к серотипу H1N1 – он же стал виновником эпидемии «испанки» в далеком 1918 году. Но никто не понимал, какого процента смертности ожидать на этот раз и какие когорты относятся к группам риска. Первые статистические данные, полученные из Мексики, говорили о том, что среди зараженных практически не было людей старше 60 лет. Видимо, сказывался иммунитет, полученный пожилыми людьми в результате предыдущих вспышек гриппа того же типа. Но неужели смертность среди молодежи окажется столь же высокой, как и во время испанского гриппа 1918 года? Тогда переболели около полумиллиарда человек, пятая часть из них умерла. Какого прогноза следовало ожидать в XXI веке? Может, все-таки это заболевание окажется не столь жестоким и будет похоже на более поздние пандемии – например, 1957 и 1968 годов? А что, если оно, наоборот, продемонстрирует свой суровый характер, уподобившись азиатскому птичьему гриппу H5N1 и H7N9? Мы ничего не знали. Наша лаборатория внимательно следила за фактами, о которых рапортовала ВОЗ.