заболеваний.
Петер пристально посмотрел на меня, ожидая ответа.
– Полагаю, мы согласны в том, что прививка от столбняка и дифтерии все-таки защищает от этих заболеваний? – уточнил я.
– Да, но помимо специфического воздействия на них она также оказывает другое, необъяснимое и неспецифическое влияние на иммунную систему, так что организм склонен неправильно реагировать при встрече с другим заболеванием, а это, судя по всему, приводит к росту смертности…
– По разным причинам?
– …да, по разным причинам. Это может быть любой патоген, их тут полным-полно. Чаще всего местные умирают от сепсиса или инфекции дыхательных путей.
Несомненно, для ВОЗ это должно было стать шокирующей новостью. Возможно, на основании наблюдений Петера придется изменить рекомендации по порядку прививания инактивированными (столбняк и дифтерия) и живыми (корь) вакцинами. Но поскольку выводы моего друга трудно объяснить и понять, тема является спорной, а следовательно, недостаточно основательной для принятия столь серьезных решений со стороны этой организации.
– Я правильно понимаю: вводя ребенку убитую вакцину против столбняка и дифтерии в качестве последнего пункта программы иммунизации, я подвергаю его более высокому риску умереть, независимо от причины смерти? А завершая программу живой вакциной, я предоставляю ему дополнительную неспецифическую защиту, снижая для него общие риски умереть?
– Да, именно так. И витамин А в каплях, который здесь также дают детям, усиливает этот эффект. Он поддерживает как позитивный, так и негативный неспецифический эффект прививки.
– Черт, мне с каждой минутой становится все интереснее!
– И это еще не все, – заявил коллега, разгорячившийся от нашего разговора. – Неспецифический эффект сильнее выражен у девочек. То есть тут еще добавляется необъяснимое гендерное различие.
– Как круто, Петер! Тебя, пожалуй, сожгут на костре. Я ни капли не сомневаюсь в верности твоих наблюдений. Не могу их объяснить, но по-моему, они весьма любопытны и, несомненно, революционны!
Я сделал глоток красного вина. Естественно, иммунная система по-разному работает у мужчин и у женщин. Представительницы прекрасного пола рожают детей и во время беременности вынашивают в своем организме «чужеродное тело», которое не должно быть отторгнуто. Это требует особого устройства иммунной системы. Дело в том, что в данный момент трудно объяснить наблюдения Петера. Но как только у нас появится такая возможность, мы получим в распоряжение очень важные детали, которые помогут лучше понять общую картину взаимодействия вирусов с иммунной системой.
– А разве нельзя просто-напросто вводить живую вакцину против кори после того, как будут сделаны две инактивированные прививки? И первую из них назначать как можно раньше, с учетом того, конечно, чтобы живая вакцина не нанесла вреда малышу? Вряд ли она способна вызвать у ребенка тяжелое заболевание корью.
– Вот именно. Вообще-то в данный момент мы как раз тестируем новый календарь прививок, и, похоже, он работает неплохо. Да, живую вакцину от кори предпочитают вводить пораньше, и мы делаем ее в Бисау четырехмесячным младенцам. Естественно, позже проводится ревакцинация – таким образом, повторная инъекция становится последней в детском календаре прививок. Но живая противотуберкулезная и, даже в большей степени, противооспенная вакцина обеспечивают такой же неспецифический защитный эффект, – пояснил он. – Иммунную тренировку провоцирует последняя сделанная прививка. А теперь вот ты приехал в Бисау, чтобы протестировать свое средство против ВИЧ, – добавил он. – Кстати, хочу заметить вот что: по-видимому, живая вакцина против оспы так же не специфически защищает и от этого заболевания.
– Петер, да ты, черт возьми, напился!
– Вовсе нет, мы провели целое исследование на эту тему, и оказалось, что любая первая сделанная человеку живая вакцина защищает от ВИЧ ровно так же, как и лучшее на данный момент экспериментальное средство, разработанное специально для борьбы с вирусом, то есть эффект равен примерно 33 %.
– Допустим. Но позволь уточнить – моя вакцина против ВИЧ предназначена вовсе не для предотвращения заражения, а для лечения. Вирус, возможно, никуда и не денется из организма больных, но его концентрация настолько снизится, что человек не будет болеть и заражать других. А это вовсе не то же самое, что профилактическая вакцина. Хотя, кто знает, может, мой препарат и предотвратил бы заражение, если провести эксперимент.
– Да я понимаю, но тем не менее.
– Ну да, конечно.
Наблюдения и вычисления Петера беспощадно верны, и описанный им неспецифический эффект вакцин наблюдается и в других местах Африки: иммунизация в раннем возрасте неспецифически влияет на выживаемость в течение всей жизни. Этот эффект особенно хорошо заметен на примере именно этого региона, где смертность от вирусных инфекций чрезвычайно высока. Исследование, проведенное в Дании, продемонстрировало, что живая вакцина снижает риск госпитализации всего на 14 %, при этом гендерных различий здесь не наблюдалось. То есть эффект явно оказался слабее, чем в Африке. Влияние инактивированных вакцин на дальнейшую жизнь еще не было изучено на примере нашей страны. Так что наблюдения, проведенные моим другом в Африке, остаются на сегодняшний момент без объяснений.
Зато Петера не сожгли на костре. Правда, чуть позже повесили в романе Сисселя-Йо Газан «График ласточки», вышедшем в 2013 году, где рассказывается об исследовании неспецифических эффектов вакцин. В этой книге открытия и теории моего приятеля (а они совершенно реальны) шли вразрез с интересами его коллег-исследователей и представителей фармацевтической индустрии, поэтому его убрали с дороги, инсценировав самоубийство. Получился любопытный детективный сюжет, основанный на реальных событиях. Мы еще слишком мало знаем о вирусах и вакцинах против них, но когда-нибудь, когда мы будем обладать более полной информацией, программы иммунизации непременно изменятся с учетом новых открытий. Когда-нибудь.
Я в очередной раз отправился к столику с десертами. Мы допивали второй графин красного вина и чувствовали себя восхитительно.
– А ты вроде метил в профессора? Что-то там было с позицией в Париже? – поинтересовался Петер.
– Глупая история. В общем, как-то мы обедали с двумя французскими коллегами, деканом Марсельского университета и именитым парижским ученым, который периодически общается с деканом Университета Париж-юг. Они и рассказали мне свежую новость: оказывается, руководство Париж-юг намеревается пригласить меня на должность профессора вирусологии и иммунологии. За последний год мы уже несколько раз встречались, чтобы обсудить детали. Наконец все вроде бы встало на свои места, нам с деканом нужно было встретиться подписать контракт. И тут он уезжает во французские Альпы. При том что он не умеет кататься на горных лыжах и терпеть их не может.
– И чем же он занимается там в зимние каникулы?
– Ходит на снегоступах на долгие прогулки по горным лесам. Такие вот новости. Как думаешь, может, этот дурак свалится в ледниковую трещину и помрет?
– О нет! И что же тогда будет? – воскликнул Петер.
– Ну, что… плакало тогда мое профессорство!
На мгновение повисла пауза, а затем мы выпили за здоровье французского декана. Когда нас вежливо попросили удалиться из заведения, было уже двенадцать часов. Мы катились к дому сквозь африканскую жаркую и влажную ночь, освещенную лишь луной и звездами, а в «квартале хлебных фонарей» еще и свечами в красных ведрах. Я обустроился в доме у Петера, где когда-то располагалась пекарня, среди африканских масок и высоких деревянных фигурок змей (любимых статуэток друга) и погрузился в безмятежный сон под ставший родным звук дизельных генераторов.
Четвертая часть. Самые невероятные
Истории о вирусах, которые сидят в нас тикающими бомбами и готовы взорваться, как только иммунная система даст сбой. А также о возбудителях, которые управляют бактериями, контролирующих, в свою очередь, нас, и о патогенах, которые не вписываются в классическое определение вируса и пытаются стать живыми.
Глава 11. Бомба, которая всегда с тобой. «Болезнь поцелуев», опоясывающий лишай и другие проявления герпеса
Это случилось весной 1988 года, за год до того, как мы всей семьей отправились в США, где я должен был исследовать ВИЧ. Я заехал за своей дочкой почти двух лет к родителям моей жены – они жили в коттедже у фьорда в Йегерсприсе. Замечательное место для отдыха, учитывая, что мы жили в самом центре Копенгагена. Саша радостно носилась по саду, когда я пришел. В трейлере моего тестя было полно рыболовных буев и сетей. Его всегда привлекали занятия, связанные с морским транспортом и рыбной ловлей или со строительством, поэтому гипсокартона и инструментов у него было в избытке. Кроме того, он любил ухаживать за своим участком, так что и моторизованная садовая техника имелась. За долгие годы сельской жизни на Самсе он привык много работать руками в саду и огороде. Ему и на пенсии сложно было бросить свои любимые занятия, пришлось, правда, сократить масштаб до дачного участка. Мы выпили кофе и отведали тещиной домашней выпечки, после чего он решил проконсультироваться со мной. Раз уж я врач, может, взгляну на странные высыпания в виде широкой полосы из точек ярко-красного цвета, появившиеся у него под ребрами с левой стороны? Она к тому же причиняла нестерпимую боль. Я действительно увидел чуть ниже его подмышки ярко выраженную полосу безобразной огненно-красной сыпи с волдырями и насохшими корками. Поставить диагноз не составило труда, и я объявил тестю, что у него типичный опоясывающий лишай – сильный болевой синдром и ощущение жжения подтверждают мой вердикт. Я объяснил, что высыпания спровоцированы вирусом ветряной оспы (лат. Varicella zoster), заболевание еще называют опоясывающим герпесом, и оно достаточно распространено в пожилом возрасте, когда иммунитет начинает ослабевать.