Красавицы проходят, ослепляя,
Как взглянешь, так пленит тебя любая.
Через Гураб не проезжай, Рамин:
Там соблазняют девушки мужчин,
Крадут сердца у влюбчивых и страстных,
Как ветер — лепестки у роз прекрасных.
Как лев — онагра средь пустынной ночи,
Тебя пленят их колдовские очи.
Имей сто наковален — сто сердец,
Все разобьются из-за них вконец.
Пусть против дивов знаешь ты заклятья, —
А не спасешься, в их попав объятья!»
Сказал Рамин: «Пусть даже смелый месяц
Вокруг меня проходит целый месяц,
Пусть служит солнце той луне венцом,
Венеру пусть она затмит лицом,
Ее слова пусть будут, как соблазны,
А козни, хитрости — разнообразны,
Ее уста пусть будут, как веселье,
А поцелуи — как хмельное зелье,
Пусть будут, как лукавый сон, ланиты,
Глаза — волшебной силой знамениты,
Пусть взоры в юных старцев превращают,
Пусть губы к жизни мертвых возвращают, —
Клянусь, — тебя любить, как прежде, буду,
Я пронесу любовь к тебе повсюду.
Любя тебя, презрев ту красоту,
Твою кормилицу ей предпочту!»
Затем они слились в лобзанье жгучем,
Но каждый был разлукой близкой мучим.
Не слезы, — кровь у них текла из глаз.
Ужели встреча их — в последний раз?
Был пламень их тоски неукротим,
От вздохов до небес вздымался дым.
Струилась из очей вода разлуки, —
Нет, жемчугами полные излуки!
От вздохов адским пламенем дохнуло,
Земля в слезах, как в море, потонула.
Скажи: когда они расстались в горе,
Возникли между ними ад и море!
В седло Рамин уселся поутру,
А Вис терпенья сбросила чадру.
Ее согнула, словно лук, разлука, —
Стрела в Рамина прянула из лука.
Когда же в сердце та стрела вошла, —
Согбен, как лук, он взвился, как стрела.
Рыдала Вис: «Хоть далеко свиданье,
Уже сейчас мне тяжко ожиданье!
Ты вынужден в далекий путь пуститься,
А для меня любовь моя — темница.
Твою любовь, покуда ты в пути,
В темнице постараюсь я найти!
Проклятие моей злосчастной доле:
То я в пыли, то снова на престоле!
Какая в сердце маленьком тоска, —
А ей была бы даже степь узка!
От слез глаза мои — влажнее моря,
А сердце адом сделалось от горя.
Виновна ль я, что я не знаю сна,
Что я разлукою потрясена?
Кто выдержит — плыть в море бесконечном
Иль жить в аду, в огне пылая вечном!
Что может быть ужасней, коль врагу
Свою же долю пожелать могу?»
Рамин и войско двинулись походом,
И трубный рев взлетел к небесным сводам.
Подобно туче, взвился прах летучий,
Рамина слезы — дождь из этой тучи.
Он думал о любимой постоянно,
Он чувствовал, что в сердце ноет рана.
Тоска, тоска была в его глазах,
Его покрыл разлуки вечный прах.
Влюбленному терпенье непонятно,
Он в дни разлук — нетерпелив стократно.
Но кто, любовной мучаясь тоской,
С любовью мог бы сочетать покой?
РАМИН ВЛЮБЛЯЕТСЯ В ГУЛЬ
Хотя Рамин, являя знатность, доблесть,
Огромную теперь возглавил область, —
Что власть ему и ратные труды?
Рамин без Вис — как рыба без воды!
Он странствовал, любим подвластным краем,
Следил, чтоб мудро был он управляем,
Он посещал селенья, города,
Прогнав несправедливость навсегда.
Благоустроил он дела в Гургане
И жителей избавил от страданий,
Так что теперь пасли овечек волки,
С орлами подружились перепелки!
Так весело он пировал в Амуле,
Что там в вине и реки потонули!
В стране Кумиш из-за его щедрот
Был днем и ночью радостен народ.
В Гурабе двигались на водопой
Со львами лани общею тропой.
Скакал он с грозной ратью в Исфагане, —
Подобной не было на поле брани!
Над Реем реяла его отвага,
Багдаду он принес добро и благо.
Мир словно сбросил долгих тягот бремя, —
И стало радостным людское племя.
Прошли обиды, и обширный край,
Казалось, превратился в вечный рай.
Навек исчезла зависть на земле,
Повсюду — счастья завязь на земле!
На всех лугах — бьют радости ключи,
У всех в руках — от всех богатств ключи!
...Случилось так, что витязь именитый —
Рамин — вступил в Гураб с веселой свитой.
Рафед, Шапур, знатнейшие вельможи,
Ему навстречу вышли в день погожий,
И на пиру в честь гостя полилось
Душистое вино из царских лоз.
Помчались на охоту утром рано.
Охотясь, веселились беспрестанно.
То забавляли их стрела и меч,
То лютня, кубок, сладостная речь.
То в чащах настигали львов лесных,
То в чашах пенилось вино для них.
Вот так, как я уже сказал вначале,
Они охотились и пировали.
Но был Рамин всегда тоской объят,
А сердце — как разрезанный гранат.
Когда стрелу хотел он в дичь метнуть,
Стрела любви в его вонзалась грудь,
И, прекратив охотничьи забавы,
Он проливал из глаз поток кровавый...
Однажды, возвращаясь на закате,
Увидел солнце предводитель рати:
Красавица была — как день весенний,
Как снадобье от мук и огорчений.
В державе красоты она — царица,
В ее лобзанье жизни смысл таится.
Ее ланиты — как цветущий сад,
Что тростниковым сахаром богат.
Чудесно волшебство ее кудрей,
А каждый завиток их — чародей.
Ее уста живой воды полезней,
Лекарство в них найдешь от всех болезней,
А губы, словно яхонты, блестят,
А зубы словно яркий свет плеяд!
Посмотришь, как абхазский лучник смелый,
Она из глаз прекрасных мечет стрелы.
Шуштарская парча — ее ланиты,
И сладок рот ее полуоткрытый:
Одна губа — как роза молодая,
Жемчужина с хмельным вином — другая.
Светлей плеяд кушак ее красивый,
Круглей, чем лук, волос ее извивы.
Два пояска: один — для кипариса,
Другой как бы украсил стан нарцисса.
Гранату щеки уподобит мудрый,
Сравнит с цепями для влюбленных — кудри.
Нет, щеки — опьяненья родники,
А кудри — обольщения силки.
Снег, молоко, вино и кровь — ланиты,
Рот — жемчуга и сахар, с медом слитый:
Те — жемчугом кудрей окаймлены,
А в этом — жемчуга заключены.
Рабами служат сердцу сталь, гранит,
А стан стройней, чем тополь и самшит.
Хрустальный стан сердца влечет, блистая,
Как в ясной влаге — рыбка золотая.
Венец — алоэ, мускус благовонный:
Такой у самодержцев нет короны!
Как две колдуньи, полные красы,
До самых ног спадают две косы.
Нет, с неба к нам спустилась ночь сама,
Чтоб одурманить и свести с ума!
Парча бледнее этой красоты,
А серьги — будто на парче цветы.
Прелестный голос, гордый блеск и стать
Способны убивать и услаждать.
То — свежий сад, то — небо в ярких звездах,
Весна, когда пьянит душистый воздух!
Она казалась идолом прелестным,
Но созданным для нас царем небесным.
Да, прелесть, — но украшенная прелесть:
То на парче алмазы загорелись.
Она казалась рудником алмазов,
Сокровищницей из старинных сказов!
Красавицу назвал бы так знаток:
Клад жемчугов и мускуса исток!
Был виден блеск ее из дальней дали:
Блистанием любви глаза блистали.
Лицо — заря, венец — как отблеск лунный,
Плеяды — зубы, шея — месяц юный,
Как юности царица, смотрит властно,