В эту секунду я вскрикиваю, стону и зажимаю внутренние мышцы от боли.
Парамону тоже явно приходится не сахарно, потому что он рычит, как медведь, угодивший лапой в капкан.
- Блядь…Так жестко еще у меня не было. Тихо, куколка, расслабься. Извини, не подумал, что ты узкая, как девственница, - поглаживая и успокаивая меня, шепчет Павел.
От его слов в моей памяти всплывают воспоминания двадцатипятилетней давности, когда в моей жизни случилась первая близость. Привыкая к размеру Парамоши, хмыкаю, думая о странном для взрослой женщины дежавю.
Спустя несколько секунд, спазм мышц ослабевает, и движения проникновения становятся быстрее и жёстче.
Член Парамона, двигаясь, все время проезжает по месту, от прикосновения к которому у меня в глазах вспыхивают разноцветные фейерверки.
В момент очередного касания мышцы многократно сжимаются.
Взлетая на пик наслаждения, взрываюсь, дрожу, пульсирую, отрывисто дышу, протяжно и сдавленно стону.
В это же мгновение начинается волнообразная агония члена Парамона.
Внутри меня разливается тепло наших соков.
Я закрываю глаза и обмякаю в его руках.
Этот гад, успокаивая, целует мне шею и ушко. Ощущаю какое-то копошение позади и промакивающие движения в развилке ног. Испытываю странную гамму чувств от кайфа до жуткой злости. Оборачиваюсь…
Парамоша стоит с довольным лицом, мокрой рубашкой в руке и, не опавшим, членом неприлично большого размера.
– Черенок свой в трусы убери, – злобно и сипло цежу и резко наотмашь прикладываюсь своей ладонью к щеке Парамона.
Попадаю по носу, из которого тонкой струйкой начинает течь кровь.
– Ну, что с потерей девственности тебя, Павел Кириллович.
Обхожу горе любовника. Поднимаю с пола свои вещи. Оборачиваюсь.
Парамонов стоит с несколько потерянным видом. Прижимает к носу белую сорочку, по которой расплывается ярко-алое пятно.
На его щеке пылает отпечаток моей ладони.
Встаю напротив, смотрю на него несколько секунд. Нервно облизываю губы и надеваю трусики.
И только собираюсь обуть туфли, как снова впечатываюсь грудью в стену.
Стою спиной к Парамону. Он жестко фиксирует меня своим телом.
Начинает целовать мою шею от седьмого позвонка вверх.
Его левая рука мнет мою грудь. Пальцами он щиплет и растирает сосок.
Правая рука скользит вниз от талии к паху, доходит до развилки и жёстко давит через трусы на лобок, продвигая пальцы ниже под край резинки и вжимая их глубже.
Стараюсь отодвинуться, но у меня совсем нет пространства для манёвра.
Начинаю непроизвольно вздрагивать, как будто по моему телу проходят электрические волны.
Мне становится ужасно жарко. На теле появляются бисеринки испарины.
Тяжело дышу. Мое сердце бьется так, что кардиограмму можно рисовать на ощупь.
В паху, где рука Павла, начинается новая волна пульсации.
Парамон это чувствует и ускоряет движения пальцев.
Пытаюсь сжать бедра. Но…
Делаю только хуже, потому что ещё сильнее вжимаю его руку внутрь и острее чувствую ритм. Мое дыхание становится прерывистым и сливается с содроганиями тела.
По нему идут неконтролируемые и неуправляемые конвульсии.
Через секунду я взрываюсь и кричу.
– Заебала ты меня уже, зараза вредная! – слышу рык Парамона и чувствую рывок и треск трусов.
И тут же мое тело взлетает вверх, и, опускаясь вниз, ощущаю, как в меня одним жестким толчком сразу на полную длину входит член.
И вот сейчас уже происходящее мне ужасно нравится.
И распирающая боль становится приятной. И теперь я совсем не сдерживаю себя: кричу и надрывно стону.
Инстинктивно помогаю своему зверю.
Двигаю активно бедрами и задницей, сильнее прогибаюсь в пояснице, чтобы обеспечить больший доступ к себе и в себя.
Меня рвет на части и колотит от страсти.
В моей голове такой жар, что он может сорвать крышу.
Низ живота скручивает и сжимает жуткими спазмами.
Парамон ловким маневром передвигается вместе со мной к дивану.
Резко наклоняет меня, прижимая грудью к мягкому подлокотнику.
Я ещё не совсем пришла в себя. Мое тело ватное и податливое. И он…
Снова жестко и без остановки таранит меня.
Мои внутренние мышцы, откликаясь на его движения, сжимаясь и расслабляясь, живут своей жизнью.
Я и Павел одновременно рычим от обоюдного удовольствия.
Оно летит, как лавина, сметая все на своём пути. В момент одного на двоих оргазма у меня подгибаются ноги.
Ощущение, что я проваливаюсь в нирвану. Хотя нет…
Я возношусь и плыву в каком-то разноцветном эфире.
Прихожу в себя через некоторое время.
Моё сердце клокочет в яремной впадине.
Открываю глаза, вижу, потолок с шикарной люстрой.
Перевожу взгляд на себя. Я совершенно голая лежу на кровати. Рядом со мной Парамон. От него за версту просто прёт тестостероном и феромонами.
Он пристально и озадаченно смотрит на меня.
– Графиня, ты меня немного напугала, - шепчет Парамоша и гладит меня по голове. – Сладкая моя, ты сознание потеряла. Ненадолго, но все же. Как твоё самочувствие? Все хорошо?
- Гадёныш, хочешь в больничку поиграть? Будешь моим Айболитом или доктором Лектером? - шучу, пытаясь сфокусировать взгляд. - Вы уж, дохтур, поаккуратнее температуру внутреннюю измеряйте, а то ваш градусник слишком большой. Так можно и сердце остановить.
- Ах ты ж, сладкая юмористочка моя! А кто мне кричал: "Глубже. Сильнее. Жестче. Еще-е-е!"
Прищурившись, смеётся Парамоша.
- Шутишь, это уже хорошо! Значит, лечение кожаным градусником пошло на пользу. Я бы, конечно, тебя сейчас ещё пару раз полечил. Но... Понимаю, что маленькой вишенке нужд отдых, – говорит Парамоша, водя пальцами по моему телу.
Приподнимаюсь на кровати. Хочу встать. Но… Парамон быстро в одно движение перехватывает меня поперёк талии и укладывает обратно.
– Замри, Вика! Доктор прописывает тебе постельный режим.
– Не поняла…С какого перепуга? - произношу с возмущением и смотрю на Парамошу с непониманием.
– Потому что я так сказал, – безапелляционно отвечает Парамон и встает с постели. – Теперь план до вечера. Сейчас мы быстро перекусим. Ты выпьешь эту капсулу и ляжешь спать. Я отъеду ненадолго. Вернусь, и ещё несколько раз от всей души полечу тебя и только после этого выслушаю все, что в твоём сердце и мозгу накопилось...
Фыркаю и уже собираюсь начать возмущаться, как Парамонов меня опережает, защёлкивая на моих запястьях наручники.
– Графиня, будешь ерепениться, останешься в наручниках. Это, кстати, для твоей же безопасности.
Подмигивает мне этот гад и хлопает меня по заднице.
– Бабенка ты слишком прыткая. Совсем не хочу, чтобы, прыгая голая со второго этажа, ты убилась. И так…Выбирай. Делаешь, как я говорю? Или до моего возвращения лежишь на кровати голая в наручниках?..
Глава 36
– Павел Кириллович, вы совсем берегов не видите, да? Что за хрень с наручниками? И что, значит, пей таблетку и спи?! У меня работы, как у дурака фанатиков. Еще и дураков полно…
На последнем слове подмигиваю Парамоше и играю бровями. Хочу, что он понял: это про него.
– Вот все же змея ты, Вишнёва, – цокает Павел, играя ямочками на щеках. – Не зря все же в год этой гадкой рептили родилась…
– Попрошу не оскорблять. Ш-ш-ш…
Шиплю и показываю Парамону язык, словно обещаю его укусить.
– Тоже мне Дракон нашелся…
– Блядь, жалко времени нет выебать тебя еще раз, графиня! Ну или рот твой хуем обработать, как мылом. Чтобы не несла хуету, – рычит Пармон, дергает меня на себя и впивается в мои губы.
Мне так сладко, что я снова стону.
Ещё и ахаю, когда его лапища ложится на лобок, начинает жестко мять опухшие губы, шипать клитор и нырять пальцами в норку.
На последнем движении цыкаю, замираю и зажимаю бедра.
– Что? Все же натер я твою узкую пизденку, графиня? – выдыхает прямо в губы Парамон. – Вернусь залижу раны…
– Расстегни наручники, упырюга, – говорю, облизывая мужские губы. – И мне реально надо домой. Послезавтра суд. Знаешь ли…
Договорить не успеваю, потому что слышу рингтон друга моего “ВладИча”.
– Где мой телефон? – рычу на Парамонова.
Павел, кривясь и сверкая голым накачанным задом, идет за моим гаджетом. Подает его мне.
Я принимаю входящий Ульянова.
– Привет, Ильич, – успеваю произнести, как в мое ухо вливается поток брани и матов.
– Да. Правда. Отстранили. Доказательства есть. Фотографии. Не ори на меня. Так получилось. Да не важно как. Факт есть факт, – говорю рвано, потому что злюсь, но только на себя.
Пока Уля разоряется, я думаю, чем бы мне пришибить Парамонова, потому как прекрасно понимаю глобальность случившегося и последствия.
– Володь, хватит. Я не хуже тебя знаю Кодекс профессиональной этики адвоката. И о сохранении чести и достоинства вне профессиональной деятельности тоже. И про фамильярные отношения с доверителем в том числе. Давай дальнейшее обсудим, когда я буду в бюро. Постараюсь завтра, но не уверена…
После моего заявления Ульянов снова срывается и орет.
– Вов, тебе надо пить седативные препараты. Могу прислать список. По поводу другого адвоката? Даже в голову брать не собираюсь. Это не моя проблема. Пусть господин Парамонов сам занимается поисками того, кто решится защищать его интересы.
Последнюю фразу произношу намеренно громко, чтобы Парамон меня услышал.
И это случилось, потому что до моего уха доносится покашливание и угуканье.
– Завтра точно нет. Послезавтра после суда приеду. Согласна. Есть что обсудить, – отвечаю, понимая: настало время нам с Ульяновым расходиться, как в море корабли.
Завершив разговор со своим другом-партнером, роняю руки на колени и несколько минут сижу в молчаливом бессилии.
Внутри меня растет вселенская усталость и тоска. Понимаю, что я даже и не помню, когда последний раз полноценно отдыхала.
“А может просто взять и свалить на какие-нибудь острова и месяц пролежать к солнцу пузом, – тут же рождается в моем мозгу мысль. – Денег отложенных хватит. Ой, у меня же еще и мульон Парамонова…”