Вспоминая о зеленых дензнаках Парамоши, решаю, заявить, что эти деньги моя компенсация за испорченную мою непорочную репутацию.
– Парамон, етить колотить! Выходи, подлый трус! Мне наручники запястья натерли. И кстати, я твои деньг…
Договорить не успеваю, потому что Парамонов заходит в спальню…
Глава 37
– Сначала хотел, чтобы ты ходила, как в песне, по квартире голая. Но… Подумав, все же решил: голая графиня – это прямо контрадикторность…
– Ни фигасе, какими ты понятиями оперируешь. Или слово заучивал, чтобы блеснуть перед какой-нибудь девой? – говоря, присвистываю. – Отношение двух понятий и суждений, каждое из которых является отрицанием другого, это лишь противоречие.
Пока язвлю, не скрывая, поедаю Парамона глазами.
Павел стоит практически одетым. Застегивая пуговицы рубашки медленно, он смотрит на меня таким взглядом, будто в своём воображении трахает в какой-то изощренной позе.
Мощная энергетика этого альфача сводит меня с ума и возбуждает так, что чувствую, как внизу живота снова затягивается спираль похоти.
– Мне не показалось, что твой партнер решил тебя подставить и опрокинуть?
– Павлик Какульевич, да ты наблюдательный мужик, однако, – продолжаю ехать на лыжах язвительности. – Прямо капитан - очевидность…
– Есть такое, Вишенка. Рога-то я этому недовождю пообломаю. Натяну его, как сову, на глобус, – бухтит недовольный Парамоша. - Ну, об этом позже. Теперь план до вечера. Сейчас мы быстро перекусим. Ты выпьешь эту капсулу и ляжешь спать. Вернусь и обсудим все вопросы. С адвокатом и деньгами тоже. Помоги мне запонки застегнуть…
– Забавно, прозвучала фраза, – пфыкаю, показывая наручники на руках.
– В чем забавность? – уточняет Парамоша, расстегивая замок и тут же прохаживается по моей голой заднице своей горячей ладонью.
– Тебя не смущает, что я все еще голая.
– Нет. Только возбуждает, – отвечает Парамон и прикладывает мою ладонь к своей вздыбленной ширинке. – Так в чем забавность фразы про запонки, Вик?
– Ну, какая-то она слишком личная что-ли? – отвечаю, помогая с аксессуаром.
Пока занимаюсь запонками, утыкаюсь головой в грудь Павла. Втягиваю носом микс запаха мужского тела и аромата нишевого парфюма. Пуговицы на рубашке еще не все застегнуты, и мне ужасно хочется провести носом по коже покрытой жесткими волосками.
Усилием воли удерживаю себя от этого очень интимного движения.
Закончив с запонками, поднимаю голову и смотрю на Парамонова.
Он улыбается и чмокает меня в нос.
– Да, графиня, у меня к тебе есть еще одно очень заманчивое предложение. Но… О нем позже. Заказ уже доставлен. Надевай халат. Идем вниз.
– Ты знал, что твоя жена следит за тобой? Уже подумал про адвоката? Может все же твой Олег Романович справится с этим? Кстати, чей это дом? Вернее, отельный комплекс кому принадлежит? – сыплю вопросами, пока шлепаю за Павлом, путаясь в огромном халате.
– Вика, тебе нужно было в следаки идти, а не адвокаты, – смеется Парамоша, хватая меня за плечо и прижимая к себе.
– Я бы тебя тогда посадила, – хмыкаю, отталкивая Павла от себя. – Ты не ответил на мои вопросы.
– Дом и весь комплекс мне принадлежат, – на голубом глазу отвечает Парамон.
– Стоп…
Я резко останавливаюсь и дергаю Павла за лацкан пиджака.
– Этого имущества нет в перечне того, что подлежит разделу, – говорю, пристально смотря Парамону в лицо.
– В нем много чего нет, – хмыкает Павел, снимая мои пальца по одному. – Да, слежку не Виолетта организовала. Это моя игра. Виолетке и тем, кто за ней стоит, сделали вброс. Они устроили твое отстранение. Я получил два крупных козыря. Их тупую уверенность в своем выигрыше. Но… Главное - тебя!
Услышав последнюю фразу, у меня от злости в мозгу щелкает, а в глазах темнеет.
В себя прихожу в момент, когда ладонь Парамона хватает мою руку в несколько сантиметрах от своей щеки…
Глава 38
Мы смотрим друг на друга пристально – тяжёлыми взглядами.
– Вам, вероятно, есть, что мне сказать, господин Парамонов? – интересуюсь тоном, в котором трещит арктический лед.
– Ни хуясе! Я даже испугался. Слышишь мою дрожь?! – кривя в ухмылке губы и нагло смотря в мои глаза, язвит Парамон. – Еще раз замахнешься на меня, графиня, выпорю твою задницу до кровавых полос.
В голосе Парамонова я слышу явную угрозу, но делаю вид, что его слова пролетают мимо моих ушей.
– Извини, милый! Была не права. Исправлюсь, – произношу и улыбаюсь елейно.
Говоря, вынимаю свою руку из его. Делаю шаг в сторону, огибаю Парамонова и, виляя бедрами, иду к столу.
Занимаю кресло, которое сейчас стоит к нему спиной. Достаю из кармана телефон. Пока Парамон не сел напротив, быстро набираю и отправляю смс.
Парамонов занимает свое место. Ставит руки на локти. Складывает красивые крупные кисти одну на другу и опирается на них подбородком. Смотрит на меня пристально, словно пытается развидеть мысли в моей голове.
Я тоже зеркалю его взгляд. Только с улыбкой. А еще…
Во время нашей игры в переглядки вижу, как прямо перед нами возникает стекло.
И чем толще оно становится, тем больше я улыбаюсь.
Закончив возводить преграду, начинаю издевательски хохотать в голос.
Замечаю, что Парамонова это дергает. Но…
Он продолжает смотреть на меня, сохраняя спокойствие.
Я резко перестаю хохотать и мажу по нему совершенно равнодушным взглядом.
Кладу в свою тарелку из блюд, стоящих на столе, всего понемногу.
Беру в руки приборы, желаю приятного аппетита и приступаю к еде.
– Как я понимаю, Виктория, тебе есть, что мне сказать? – кидает мне мой же вопрос Парамонов.
– Есть, Павел Кириллович! Есть… Но… Я не вижу смысла говорить о том, что мне и так понятно.
– И что же тебе понятно, Виктория Вольдемаровна?
– Ну, например, то, что ты струсил! Побоялся проиграть! И в угоду своим интересам пустил по бороде, хотя правильнее по звезде, мою профессиональную репутацию. Вернее, даже не так…
Не договорив, встаю на паузу. Она мне нужна, чтобы поправить стекло между нами и понять реакцию Парамона.
И я вижу, что он взглядом заерзал! Но…
Продолжаю держать паузу, потому что мне нужно больше…
Хочу, чтобы его тряхануло.
Прямо так, чтобы сердце его кульбит сделало, упало в желудок и скукожилось в своем же желудочном соке…
Не говоря ни слова, встаю и выхожу из-за стола. Молча иду к лестнице. Поднимаюсь на несколько ступенек.
– Я на пару минут. Очень надо! – говорю, не оборачиваясь.
Поднимаюсь в спальню. Быстро, как солдат за сорок пять секунд на скорость по зажженной спичке, одеваюсь.
Из сумки достаю запасные трусики и чулки. Беру в руку сумку и кардиган.
Подхожу к лестнице. Подпрыгивая, как девчонка, на каждой ступеньке, спускаюсь вниз под возбужденный взгляд, пожирающих меня глаз Парамона.
Опускаю задницу на стул, а на соседний кидаю свои вещи и только на колени незаметно кладу телефон.
Парамонов настолько уверен в себе, что со снисходительной ухмылкой молча наблюдает за всеми моими манипуляциями.
Не остаюсь в долгу и, улыбнувшись, продолжаю говорить, словно никуда не выходила.
– Просто Вы, Павел Кириллович, таким образом банально поимели мою репутацию и меня. Второе я могу простить, а вот первое - нет! Моя репутация дорого стоит, господин Парамонов! – произношу тихо, но чеканя каждое слово, словно вбиваю гвозди.
– Не заигрывайся, графиня! – хмыкает Парамон. – Ты мне нравишься и несколько больше. Но… Даже такой как ты я не дам собой вертеть! И ты долж…
Договорить он не успевает, потому что у меня звонит телефон. Вижу имя. Это как раз тот, кому я писала.
Поднимаю указательный палец вверх в знаке “внимание”, а потом перевожу его к губам в знаке “тихо”.
– Добрый вечер, Ливон Маркович. Рада вашему звонку. Да, вот вспомнила ваши слова, что могу позвонить, если вдруг окажусь в сложной ситуации и мне потребуется помощь, – спокойно сообщаю о ситуации, в которую попала. – Точно. Так и случилось. Где нахожусь? В частном загородном отеле господина Парамонова Павла Кирилловича. Он сидит напротив меня. Передать телефон? Конечно, могу.
Пока говорю, внимательно смотрю на Парамошу.
Он старательно держит маску полного равнодушия. Но…
Его нерв выдает мимика. На его лице ходуном ходят желваки. Синие глаза прищурены, и в них полыхают языки пламени. Ноздри носа раздуты. Правый угол губ зажат в оскале. И еще…
Кулаки Пармона сжаты до белых костяшек. Протягиваю свой телефон с комментарием:
– Ливон Маркович Тигранян.
И тут Парамон на сдерживает эмоцию удивления, которая отчетливо видна в его глазах.
– Приветствую, Ливон! Рад слышать, – безэмоционально по-мужски ровно отвечает Парамонов, бросая на меня взгляды, обещающие мне все кары небесные. – Есть такое. Ну… В этом вопросе у меня свой интерес. Да. Понял. Хорошо. Приедет. Сообщит.
Пока “мальчики” разговаривают, я быстро выполняю часть плана для финальной точки над “i”, доедаю свой ужин и даже выпиваю бокал красного вина, произнося про себя тост: “Виктория, за твою Виктори!”
Держу себя спокойно, но внутри меня бушуют эмоции и страсти. А главное…
Мне очень сильно хочется плакать. Нет, прямо завалиться на пол на спину, колотить руками и ногами и орать так, чтобы у меня самой уши от крика заложило. Почему?!
Да, потому что так хреново мне не было еще никогда в жизни.
Даже недавно в аэропорту я не чувствовала себя такой униженной и оскорбленной.
Завершив разговор, Парамонов звонит по телефону кому-то из своих людей:
– Сейчас выйдет госпожа адвокат. Отвезите ее домой. Нет. Наружку и охрану снять. Все верно это больше не наш объект!
Договорив, Парамон поворачивается в мою сторону. Сверлит меня минуту молча взглядом.
Принимаю его и глаз не отвожу, потому что я не из ссыкливых сучек, чтобы перед кобелем хвост поджимать.
– Графиня, карета подана! Удиви меня ещё чем-нибудь на прощание, – через губу произносит Парамон.