– как всегда чуть смягчилась она наедине со спокойным Платоном.
Позвонили, и оказалось, что ехать надо только через два дня.
– «Ну, тебе всё равно придётся туда съездить!» – продемонстрировала перед Гудиным свою лояльность к нему вёрткая укротительница коллег-мужчин, Павлова.
Платон промолчал. Ему было непонятно, вернее даже слишком понятно! Что? Гудин будет отдыхать от своей капризной усталости целых два дня?!
А ведь Платон в это время начал писать стихи по заказу Надежды. Приближались 60-летние юбилеи сразу у двух их сотрудниц из института, включая непосредственную их общую начальницу Ольгу Михайловну.
Естественно поэт сбился с мысли и, порвав струны лиры, упал с Пегаса.
Но снова заставил себя сесть за творчество. Однако ненадолго. Опять вошла начальница, видимо всё ещё, или опять, науськана тем же Гудиным:
– «А чего это ты ничего не делаешь?».
– «Да я всё уже сделал! Нечего уже клеить, банки кончились!» – с ехидной гордостью достойно ответил Платон.
Надежда снова ушла, но опять в беспокойстве вернулась, зашла в цех и радостно обнаружила там неубранные, ненужные, пустые коробки из-под привезённых банок.
– «У-у! Вот тебе и работа! А то сидишь, ничего не делаешь! Вон, коробки разломай, свяжи и выбрось!» – радостно вскричала она, наконец, найдя «бездельнику» работу.
И это был уже третий подряд сбой в написании заказных стихотворений, который теперь вывел Платона из себя.
Да на хер сдались мне Ваши стихи! Буду я их, что ли, ночью писать? Во, дура! Сама заказывает, и сама же, ослеплённая ненавистью ко мне Гудиным, не даёт мне же их и писать!? – про себя возмущался незаслуженно обиженный автор.
И он несколько дней подряд ничего не сочинял, усиленно клея этикетки.
Однако жизнь берёт своё и поэта понесло. Для правдивости жизни он сочинил сначала общее стихотворение для обеих юбилярш, назвав его «Двум дивам», отразив в нём и прозу своей повседневной жизни:
Хоть мне стихи писать мешали,
Вменяя лишь в труде простой,
И принтер тоже не давали,
Для этой цели дорогой.
Но я вот взял, и изловчился,
Нашёл и время и стело.
Пред Вами я тут повинился,
И вот творение моё:
Вы – двуглавая орлица!
На гербе такая птица.
Вы в один день родились!
Ну и тема? Зашибись!
Эта птица не гнездится.
Где попало, походя.
С одарённостью роднится
Лишь талант, не уходя.
В один НИИ Вы подались.
Одна у Вас дорога.
В один день с Леной родились.
В Вас общего ведь много.
По надёжности сравниться
Может с Ольгой лишь она.
Вместе – два крыла у птицы,
Что в НИИ гнездо свила.
Двум дивам я дарю на диво
Свои творения сейчас.
Наверно, поступлю красиво?
Старался очень я для Вас.
И с Юбилеем поздравляю
Я этих славных, милых див!
От сердца, от всего желаю
Прочесть мой стихотворный миф!
Да, Ольга и Елена родились в один год, в один месяц, и в один день – 5 декабря 1948 года. Все предыдущие их дни рождения проходили под эгидой старшей по должности Ольги Михайловны Лопатиной, просто заминавшей и затенявшей собой скромную, но не менее харизматичную Елену Георгиевну Тихонову.
Но в этот раз, на счастье последней, начальница была в научной командировке, и опаздывала к своему дню рождения.
Поэтому Платону представилась возможность поздравить юбилярш поочерёдно, начиная с Елены. Он и начал с неё.
Но поездка в институт, из-за Надежды, несколько задерживалась. Вместо назначенных тринадцати часов, собрались только к пятнадцати, да и то не в полном составе.
Накануне вечером Иван Гаврилович сломал вставную челюсть и с утра из дома поехал к протезисту. Вернувшись от него, он выглядел непрезентабельно, с заметно перекошенным лицом, и с полной потерей возможности наслаждаться праздничным столом.
А Алексею к шестнадцати часам нужно было уж вести старшего сына Арсения на приём к психиатру. Единственное, что он теперь мог сделать для коллег – это подбросить их к институту. Он сам и предложил это.
Страдавшая в этот день от сильно упавшего кровяного давления Надежда, вынужденно согласилась. Платону не хотелось трястись в иномарке Алексея по московским пробкам, но он вынужден был уступить несчастной руководящей особе.
Ляпунов-младший в этот день ехал как-то очень странно. Резко стартовав от их офиса вниз по Большому Николоворобинскому переулку, чем вызвал испуг и возмущение Надежды, и неприятное ощущение начала укачиваемости у голодного Платона, он затем ехал весьма непонятно.
Алексей выбирал не оптимальные маршруты, всё время влезая впереди других машин, резко сворачивая и ускоряясь, и также резко тормозя. Он словно хотел показать коллегам свою крутость, или наказать их за перенос визита в НИИ на два часа позже и оставления, таким образом, его за бортом праздника.
Ко всему прочему, Алексей высадил уже укаченного Платона и еле дышащую Надежду, вынужденно сосущих леденцы, на Зубовской площади внутри Садового кольца, с тем, чтобы они купили цветы и далее бы самостоятельно добрались на Погодинскую, дом десять.
– «Надь! Ты заметила, как Лёшка стал плохо ездить? Дёргается! Теперь понятно, почему у его Ольги в последнее время плохое настроение! Он, то резко разгоняет, то резко тормозит, да и маршрут выбрал, чёрте-какой! Ему бы только коробки возить… да Гаврилыча!» – пытался несколько развеселить кислую начальницу Платон.
– «Да ясно дело! Опаздывать ведь… нельзя! Это он нарочно! Мстил мне за задержку!» – объяснила непонятливому оптимисту, несколько воспрянувшая духом, Надежда.
В два приёма они перековыляли через Садовое кольцо и в попутном магазине купили цветы. Причём Надежда выбирала, а Платон на улице, продолжая сосать конфетку, вдыхая спасительный воздух второго транспортного кольца столицы. На троллейбусе добрались почти до места. В институт вошли в, уже почти близко к нормальному, состоянии.
Опоздавших радушно встретили и, к их спасению, всё же усадили в лёгкие кресла в торец большого стола на сцене небольшого актового зала.
Надежда, как начальница, взяла слово, тривиально поздравив юбиляршу и вручив ей подарок от всего коллектива ООО «Де-ка».
Затем она передала слово Платону, объяснив юбилярше такое своё снисхождение, одновременно покрывая вуалью анонимность автора:
– «Лен! У нас для тебя есть и стихотворное поздравление! Платон читай!».
А тот был давно морально готов к такому представлению, давно подстелил соломки в виде авторских копий своих стихотворений, приготовленных для юбилярш во внутреннем кармане своей куртки, и спокойно, с достоинством начал:
Да, года летят, как птицы.
Вот и Лены юбилей!
Надо же сему случиться?
Ты, давай, полней налей!
И в этот момент Платон своим указующим перстом заставил всех посмотреть в неполный стакан с вином, налитым ему Надеждой.
Не хоккеист Вы, Дмитрий Уппер,
Не футболист Аршавин, Вы.
Георгиевна, Вы просто супер!
Примите от меня цветы!
А в этот же момент хитрый автор, словно беря некоторый реванш у начальницы, показал рукой на букет цветов, купленных ею лично.
Без Георгиевны, без Лены,
Сделать многого нельзя.
Без неё ведь много пены,
Лишь замучаешь себя.
За рулём Вы Баррикелло.
ГАИ то видело не раз.
Не ждёте Вы, когда Акелло
Вдруг промахнётся, метя в глаз.
Вы любой процесс, похоже,
Завершите до конца.
Документ сырой Вы тоже
Доведёте до ума.
Супер Вы патентовед.
На всё энергии хватает.
Любой примет Ваш совет,
И от лести не растает.
Голова, как Дом Советов!
Только полный этот Дом.
Не оставит без ответов
Наш вопрос, любой при том!
С Ирой Вы вдвоём на пару
Всем задать готовы жару!
Что за дочка?! Что за мать?!
В «Знатоков» бы Вам играть.
Супер спец., Вы, супер-мать!
Ни прибавить, ни отнять!
Вам желаю супер-бабкой
До конца дней пребывать!
С Юбилеем поздравляю!
Счастья, радости желаю!
И при всём, Е.Г., при том,
Полной чашей весь Ваш дом!
Всем, и главное юбилярше, очень понравилось послание Платона.
Однако один, недавно работающий с Еленой Георгиевной, молодой человек потом всё же уточнил у него об авторстве стихотворения.
А пока возбуждённая юбилярша в ответ на стихотворное поздравление сама разразилась, давно ею сочинённым, прекрасным, озорным, немного фривольным четверостишием, которое всем очень понравилось, но которое никто так и не запомнил.
Праздничный вечер прошёл в тёплой обстановке, но никаких контактов с контингентом НИИ у Платона не было, кроме профессора В. Н. Прозорловского.
За столом тот оказался стоящим через угол рядом с Платоном и поначалу поухаживал за гостем. Дождавшись, когда тот закусит после тостов, учёный пригласил поэта сойти с пьедестала в народные массы.