Глава 2МЭИ. «Волшебные сумерки»
«Никаких концепций – только собственные впечатления, эмоции и опыт – вот что такое рок!»
Все, кто хоть немного знаком с творческой биографией Виталия Дубинина, разумеется, слышали о группе «Волшебные сумерки», которую он организовал вместе со своим однокурсником Владимиром Холстининым. Однако об этой группе сравнительно мало информации, в разных источниках сведения очень отличаются друг от друга, а кое-что из написанного, как выясняется, не соответствует действительности. Однозначно лишь то, что «Волшебные сумерки» явились заметным явлением в музыкальной жизни Москвы и Подмосковья на рубеже 70—80-х гг. Группа стала для ее участников – и в первую очередь, для самого Виталия – основным занятием и оттеснила учебу в институте на второй план. Живая история глазами главного героя, студенческая и гастрольная романтика, мир московской рок-музыки того времени – обо всем этом и многом другом рассказывает Виталий в этой главе.
Итак, летом 1975 года я сдал вступительные экзамены в институт МЭИ и в августе узнал, что меня зачислили на дневное отделение Электромеханического факультета. Для меня и моих друзей это, конечно, было радостное событие, которое мы бурно отметили. Музыкой в то время мы не занимались, и планов музыкальных у нас не было, но, тем не менее, все лето мы проводили вместе – сдавали экзамены в школе, потом готовились к вступительным, потом ждали результатов… В общем, так получилось, что впервые мы с моими одноклассниками провели лето вместе – никто не уезжал на дачу или в трудовой лагерь. А тусовались мы в основном в нашей же школе, потому что туда поселили тогда стройотряд из Московского авиационного института. И у них в нашем актовом зале постоянно проходили какие-то посиделки после работы и танцы, и еще играла их группа на их же аппаратуре – несколько раз мы слышали их выступления. Играли ребята очень неплохо. Мы запомнили одну песню, которая нам сразу понравилась и была взята нами на вооружение. Она называлась «Водосточная труба», и в припеве были такие слова:
«Водосточная труба, по тебе течет вода,
По тебе течет вода, водосточная труба!»[34]
Ребята из МАИ против нас ничего не имели, да и вообще, обычно никому не хочется ссориться с местными. Мы же были вполне доброжелательны, поэтому общение у нас получилось тесным, мы часто весело проводили время вместе.
30 или 31 августа в МЭИ был назначен субботник для поступивших, а может, и не только для них – в общем, перед новым учебным годом надо было явиться в 9:00 или 9:30 к главному входу в институт для участия в этом мероприятии. К нашему с Игорем удивлению (мы приехали туда вдвоем), пришло всего человек 10–15, хотя поступило на наш поток больше двухсот. В МЭИ был огромный студгородок, много корпусов; там учились более 40 тысяч человек, среди которых были иногородние, иностранцы, представители африканских и соцстран, арабы… И вот нас отправили в один из корпусов, а именно в факультетское общежитие, чтобы перетаскивать железные кровати с одного этажа на другой. Ну, надо – так надо, этим мы и занялись с Игорем, а с нами еще были два человека на этом задании – как потом выяснилось, Володя Холстинин со своим другом. Разговорились, и он рассказал, что у него есть ноты Deep Purple для вокалистов, то есть, как обычно – клавир, где дана вокальная линия, и под ней написаны слова. Я сразу заинтересовался и спросил:
– А ты не дашь мне потом эти ноты? – я хотел переписать или переснять их у него.
– А у тебя голос есть, чтобы такое петь? – с вызовом ответил на это Володя.
– Найдем! – не смутившись, заверил я.
На этом наш разговор о музыке тогда закончился. После перетаскивания кроватей мы сходили в столовую, пообедали там и с удивлением обнаружили, что в студенческих столовых продается пиво и что нам теперь свободно можно его покупать и выпивать. На те деньги, что у нас тогда были, мы как раз купили по салатику оливье и по бутылочке пива, потом пришли доделать то, что не успели, но после пива, если честно, уже не сильно работалось.
Начался учебный год. Я хорошо помню свои впечатления от первых дней учебы. На меня прежде всего произвел впечатление масштаб – не школа, а громадный институт, площадь перед ним запружена народом, все стоят там курят и никого это не смущает. В самом институте – просто огромные помещения для лекций, куда вмещается по 200 человек. Атмосфера на лекциях тоже была совсем иная, чем в школе – не то чтобы ты мог кричать или заниматься чем хочешь, нет, все слушали или хотя бы делали вид. Но при этом никто тебе не говорил, как на уроке: «Дубинин! Не отворачиваться!» или что-то подобное, – здесь все было куда более свободно. И на переменах, которые стали называться просто перерывами, ощущалась удивительная, по сравнению со школой, атмосфера взрослой жизни, все сразу выбегали курить на площадь и в целом вели себя гораздо непринужденнее. Тут и там звучала музыка из магнитофонов, кто-то предлагал пластинки… Тусовка!
У нас было по 4 пары в день, занятия начинались в 9:30, после двух пар полагался часовой перерыв на обед, а потом – еще две пары; между парами перерыв 20 минут. Так вот, в перерывах постоянно все ходили курить. Наверное, от того, что наконец почувствовали себя взрослыми! Также вокруг института находилось очень много пивных, где в автоматах продавалось разливное пиво. И на переменах мы туда бегали и порой встречали там преподавателей. Ну да, отворачивались друг от друга, ведь все понимали, кто есть кто, но потом никаких выговоров нам не прилетало. После такого обеда учеба шла уже хуже…
Кроме того, нам был дан день самостоятельных занятий, когда мы вообще не ходили в институт. Предполагалось, что мы занимаемся дома, но, конечно, на самом деле это был просто выходной. Иногда – в зависимости от семестра – он случался среди недели, допустим, в четверг. Выходило неплохо: три дня отучился – выходной, еще два дня – и опять выходной. Иногда он был и в субботу, и тогда получалась своего рода пятидневка, тоже удобно, появлялась возможность отдохнуть 2 дня подряд.
В общем, мне нравилась институтская жизнь. Правда, дорога до института у нас занимала каждый день очень много времени. Занятия начинались не рано, в 9:30, но нам, внуковским, сначала надо было дойти до автобуса – это минут 15–20; автобус – если это был экспресс,– шел 20 минут до Юго-Западной (до первого метро); там мы садились на метро и ехали либо до «Лермонтовской» (сейчас – «Красные ворота»), либо до «Бауманской» еще полчаса – и далее пересаживались на троллейбус или автобус, и надо еще было доехать до института и не опоздать. В целом дорога из дома – от момента выхода до захода в аудиторию – у нас занимала где-то 1 час 40 минут. Но тем не менее, все это давалось тогда легко, и даже было интересно, весело так путешествовать каждый день. Особенно интересно было штурмовать троллейбус или трамвай – порой ездили чуть ли не на крышах!
Тем, кто сдал сессию без троек, платили стипендию. Я учился в группе М-6-75 (Электромеханический факультет, шестая группа, 1975 год поступления). Моя специальность «Электрооборудование летательных аппаратов» считалась закрытой, и на этом основании нам платили более высокую стипендию, чем остальным: обычная стипендия составляла 40 рублей, а у нас была специальная стипендия – 55 рублей. А те, кто сдавали на одни пятерки, получали уже 65 рублей. Для студента это было почти роскошно. Но я могу честно сказать, что за пять с половиной лет обучения получал стипендию всего три семестра – в первом семестре, и потом когда-то еще два раза мне удавалось сдать сессию без троек.
Примерно через месяц обучения на факультете повесили объявление, что объявляется «Конкурс факультетских ансамблей». Он должен был происходить в комнате отдыха общежития нашего факультета – не очень большой, человек на двести. Что давала победа в этом конкурсе? Если ты хорошо себя показал и занял первое место, тебе предоставляли аппаратуру и вместе с ней – возможность выступать на вечерах отдыха («танцы под ансамбль» – так это раньше называлось) несколько раз в месяц в один из выходных дней.
Мы с друзьями решили попытать удачу. Игорь Поляков, мой партнер по стеб-проекту «Миллион лет до нашей эры», хорошо играл на гитаре. Вадим Дмитриев, живший после поступления у бабушки на Авиамоторной, рядом с институтом, постоянно находился в этом районе, и у него было время с нами поиграть тоже. Он сказал, что там, где он работает, есть какой-то парень, который неплохо стучит на барабанах, любит Grand Funk Railroad и хорошо его исполняет. А мы с Вадимом до этого уже разучили несколько песен Grand Funk, это были песни с первого и второго альбомов: «Are You Ready», «Anybody’s Answer» и «Heartbreaker», «Paranoid». Мы собрались вчетвером. Игорь Поляков с нами раньше не играл, но он все выучил к этому моменту, постарался, я контролировал его дома; он и соло хорошо смог исполнить. Вадим играл на ритм-гитаре и на клавишах. Мы сделали несколько репетиций, сыграли эти песни плюс разучили «Водосточную трубу» и еще какие-то песни – в целом композиций пять-шесть. После нескольких репетиций (в течение месяца или даже меньше) мы отправились на конкурс. Ансамблей набралось штук пять, и в одном из них был Володя Холстинин. Но, как я понимаю, на тот момент у него не было такого сплоченного коллектива, как у нас, он, по-моему, примкнул к старшекурсникам.
По итогам конкурса нашей группе дали первое место и сказали: «Поздравляем, ребята! Теперь вы будете играть у нас на танцах». «Отлично!» – обрадовались мы и с большим воодушевлением провели несколько таких вечеров. А уже в начале второго семестра, несколько расслабившись, почувствовав себя хозяевами этой музыкальной комнаты, перед одним выступлением мы позволили себе так хорошо «размяться» портвейном, что выступление фактически не получилось… Мы его не то что сорвали, но играть нормально уже никто не мог. Начали «Are You Ready» – кто в лес, кто по дрова, а дальше я вообще почти не помню, так как я просто прислонился к стене, присел на корточки и из последних сил пытался попасть на басу в барабанщика. Все пел на том выступлении Игорь, тоже не попадая в ноты. Пел – это громко сказано! Он просто орал в микрофон какую-то белиберду! На этих танцах, правда, было немного народу, посмотрели на нас снисходительно: ну да, ансамбль, мягко говоря, не готов, ребята пьяные, – и где-то через полчаса наших бесплодных попыток нормально сыграть все разошлись. Но потом кто-то нас заложил – как я понимаю, это были наши конкуренты. Они сказали, что пьяницам, которые не умеют играть и петь и ведут прямо-таки аморальный образ жизни, не место на сцене, и надо отобрать у нас аппаратуру, которой мы тогда распоряжались. Ну, собственно, это и произошло. На какое-то время мы остались без дела и, стоя в пивной, запоздало сокрушались о том, что же мы натворили, как можно было так потерять над собой контроль… Тем более что на тот момент учеба уже отошла для нас на второй план, и мы сами, и все на курсе понимали, что мы смотрим в другую сторону – музыкальную.