), ему на планерках «назначали» для этой цели штатных музыкантов. Был такой композитор Иосиф Тамарин. Ему понадобилось записать четыре песни, и было так распределено, что их запишут «Поющие сердца». Стихи на песни Тамарина написал Михаил Шабров, известный уже тогда поэт. По стечению обстоятельств, он был еще и членом худсовета «Мелодии», что, конечно, упрощало процесс выпуска пластинки. Дело оставалось лишь за исполнителями. Ну вот, мы записали это в студии Виктора Яковлевича, я спел эти песни – как считаю, бездарно и совершенно без удовольствия. Да и Векштейну это было не нужно, он просто сказал так: надо это записать. Так или иначе, пластинка эта вышла под именем «Поющих Сердец», и я ее увидел где-то году в 86-м во время гастролей во Владивостоке.
Осенью 1983 года мне удалось принять участие в передаче «Утренняя почта»[47]. Сначала шел разговор о том, что там примут участие «Поющие сердца», но именно такого коллектива уже не существовало, а название мы пока не поменяли, поскольку это зиждилось на куче бюрократических манипуляций, и заменить название тогда было очень сложно. Составы ВИА менялись как перчатки, а названия оставались. И Векштейну так же говорили: зачем менять название? У вас оно уже есть. А состав поменяли – да ради бога. Хотите играть новую музыку – пожалуйста, но название останется прежним.
Итак, в 1983 году для «Утренней почты» я снялся в номере на песню «Бал одуванчиков». Для худсовета музыкальной редакции в исполнителях значились «Поющие сердца», но там в итоге были не «Поющие сердца», а я один под фонограмму «Волшебных Сумерек». Но это имело определенный резонанс, видео показали несколько раз по всесоюзному телевидению в выпусках «Утренней почты», а это очень много значило в те годы! И Векштейн сказал: «Ну, вот и отлично, тогда и пой эту песню в нашей программе!». К тому же, ему нравилась песня «Лень», и он тоже разрешил исполнять ее в программе концерта. Таким образом, мой репертуар сократился до двух песен, но зато это были практически мои песни – я, конечно, не их автор, но, тем не менее, кроме меня, их никто не исполнял.
В 1984 году, так сказать, по следам «Бала одуванчиков» удалось сделать видео на песню «Лень» (также для «Утренней почты»), где мы уже снялись со всем старым составом «Волшебных Сумерек». То есть спустя два года после аудиозаписи мы сняли клип на «Лень». Но как «Волшебные сумерки» это показать не разрешили. Нам сказали так: «Вот раз есть молодой перспективный певец Виталий Дубинин, у него уже вышло одно видео, пусть и это видео выйдет под его именем: Виталий Дубинин поет песню „Лень“.» Но эту песню в «Утренней Почте» в итоге зарубили, однако кто-то отдал ее на Ленинградское телевидение, в программу «Кружатся диски», которую вел участник бит-квартета «Секрет» Макс Леонидов с попугаем Вакой. И в этой передаче клип «Лень» стали крутить постоянно в течение 1984–1985 годах, и я просто там стал, можно сказать, звездой с этой песней. Хотя сам я узнал о том, что там все время показывают «Лень», только в 85-м.
Кстати, когда в «Утренней почте» вышли «Бал одуванчиков» и «Лень», мне говорили, что Иосиф Тамарин пришел на Худсовет на телевидение и сказал: «А вот этот исполнитель, Виталий Дубинин, поет мои песни!», хотя я в его записи принимал участие не как сольный исполнитель, а как музыкант «Поющих сердец». Но это так, к слову…
В общем, у Векштейна с новым составом «Поющих сердец» выходило не то, что он хотел. По-настоящему новой группы не получилось, было этакое непонятно что, где несколько вокалистов поют каждый по паре-тройке песен, а в конце этого «вокального парада» – Антонина Жмакова… Но Векштейн, тем не менее, не хотел останавливаться и уже вел переговоры с Николаем Носковым – он хотел и его пригласить вокалистом. Я понял, что мне там, в принципе, ловить нечего, перспектив нет, так и буду без конца петь эти две своих песни, и больше ничего.
И в мае 1984 года, после концертов в Московском Дворце спорта, я решился:
– Виктор Яковлевич, меня выгоняют из училища, потому что я все время гастролирую, поэтому я хочу уйти от вас.
Может, это и для Векштейна это был выход. Он ответил:
– Ну, что ж… Не очень хорошо, конечно, что ты уходишь, но ладно, что делать.
– Пусть моя трудовая у вас пока полежит, – попросил я.
– Да без проблем! – согласился Векштейн.
А меня действительно стали выгонять из училища, причем уже буквально в первом семестре, когда осенью 83-го у меня начались гастроли. Помню, как-то после месяца отсутствия я пришел к своему педагогу Вере Соколовой, и она меня спрашивает:
– Ты вообще собираешься учиться или нет?
– Собираюсь, но я же на гастроли езжу, вы знаете…
– А это никого не волнует! – отрезала Вера. – Либо ты учишься – а в вокале нужна постоянная практика, – либо уходи.
В общем-то, она была права, конечно. Но мне-то что делать?
– Делай, как все, – сказала педагог. – Работай в ресторане, например, и вообще, есть масса мест, где можно работать и зарабатывать деньги, не гастролируя.
В итоге меня тогда не выгнали, но дамоклов меч отчисления продолжал надо мной висеть, и это стало одной из реальных причин моего ухода от Векштейна. Весь период моей работы там занял около девяти месяцев, и, как я уже говорил, это был экспериментальный проект, попытка Векштейна уйти от формата ВИА, и я там в итоге пел песни, написанные для «Волшебных Сумерек», по сути. Однако мне до сих пор частенько приписывают славу музыканта, который пришел в рок-музыку из ВИА и у которого большой бэкграунд именно в этом направлении…
Еще до ухода из Москонцерта, весной 1984 года, я снова получил предложение поработать в ресторане на время отсутствия основного басиста. Работать предстояло в гостиничном комплексе «Измайлово», в корпусе «Д». Я сразу согласился, тем более что в тот момент гастролей у нас не было. Пришел туда – там собрались другие ребята-музыканты, и не просто ресторанные лабухи, а люди с филармоническим опытом, которые до этого работали в музыкальных коллективах. И вот, каким-то странным образом мы собрались вместе, и мне очень понравилось то, что у нас стало получаться. Что такое работа в ресторане? Надо делать качественные кавера на топовые песни, популярные в данный момент. Порой приходилось это делать буквально на слух. И это у нас получалось неплохо. Барабанщик в нашей команде уже имел большой опыт такой работы, помимо игры на барабанах, он еще и отлично пел, и у него были толстенные тетради – «талмуды», как тогда говорили, – куда были записаны все популярные в Советском Союзе песни, причем не только на русском языке, но и итальянские, венгерские, американские и пр. – в общем, все то, что тогда было востребовано и обычно звучало в ресторанах. Барабанщик все это запомнить, конечно, не мог, поэтому он играл и пел эти композиции по своим тетрадкам. Заказали песню – он, не прекращая играть, открывает одной рукой «талмуд» и быстро находит нужное.
С точки зрения заработной платы я даже выиграл по сравнению с работой в «Поющих сердцах». Кстати, ставку там мне так и не сделали, несмотря на то что я поступил в музыкальное училище. Мне должны были сделать ставку 7 руб. 50 коп., но этого так и не произошло, и я получал минимум – 5 руб. 50 коп. за номер, а за выступление на гастролях, соответственно – 11 руб. И это в целом выходили не особо большие деньги, если поделить их «на круг»: один месяц выходит густо, а следующий – пусто. И поэтому в среднем за двадцать с небольшим концертов в месяц я получал 220–250 руб. «грязными» – это ненамного больше по сравнению с моей работой инженера. Там у меня был оклад 140 рублей плюс квартальная премия в размере оклада, то есть практически то же самое.
А в ресторане я стал зарабатывать больше. Причем это не была какая-то халява: заказали песню, и мы ее играем неважно как, лишь бы получить деньги. Нет, мы старались подходить к этому ответственно – скрупулезно, насколько возможно, снимали партии, чтобы звучать максимально близко к оригиналу. Мы исполняли и популярного тогда Майкла Джексона – «Billie Jean» и «Thriller», Тото Кутуньо и всех прочих итальянцев, «Secret Service» и т. д. Из нас пятерых пели трое – я, гитарист и барабанщик. В общем, работали мы слаженно, весело.
В августе 84-го, когда я уже ушел от Векштейна, нашу команду, играющую в ресторане, пригласили в люксовое место Москвы – гостиницу «Союз» на Речном вокзале. Тот ансамбль, который там постоянно работал, ушел в отпуск, и надо было заменить их на месяц. Попасть туда было очень престижно, и я не помню точно, как нам это вообще удалось, но не обошлось без помощи знакомых. И этот месяц оказался незабываемым, мне показалось, что я очутился на другой планете. Такой публики, как там, я до этого никогда и не видел: из женщин, как мне казалось, там присутствовали одни путаны; из мужчин были иностранцы, цеховики, фарцовщики, какие-то бандиты – то есть простых людей не было. И на гулянках в этом ресторане люди выкидывали такие деньги на музыку! Например, в «Измайлово» заказать песню (какую-нибудь, скажем, «Акапулько») стоило 5 рублей. Сыграли за вечер заказов 10 (что было очень неплохо), заработали 50 рублей, поделили на пятерых, и получилось, что за день заработал 10 рублей – хорошо. А в «Союзе» заказать песню стоило от 20 рублей, в четыре раза больше! И заказы эти сыпались просто как из рога изобилия. В конце каждого дня работы меньше 100 рублей у меня в кармане не было! Там крутились сумасшедшие деньги, но это была непростая работа.
Через месяц мы снова оказались в Измайлово. Каждый день мы играли до закрытия, часов до двух ночи, потом нужно было домой добираться на такси. Я понимал, что это – тупое зарабатывание денег, хоть и немалых, и здесь нет ни творчества, ни перспектив. Тем не менее, зарабатывать деньги было нужно, деваться некуда, да и к тому же никакой группы, с которой я мог бы работать, а также возможностей для сольной карьеры у меня тогда не существовало.
Правда, я продолжал изредка записывать песни с Лешей Максимовым. Мы с ним записали песню «Снежный человек». В «Сумерках» у нее было название «Великан», а потом мы ее несколько переделали, Маргарита Пушкина написала другой текст вместо текста Максимова. Его вариант был гораздо слабее, а Рита сделала профессиональный текст, и он Максимову очень нравился. Я спел эту песню. А еще я сделал две песни с Крисом Кельми – «Стоп-кадр» и «Дорога мира» (