иначе и не скажу), прямо как в приключенческом кино, успел попасть в самолет чуть ли не на том моменте, когда трап уже отсоединяли, запрыгнул в последнюю секунду. Повезло!
Прилетел в Москву, заехал буквально на пару часов домой, чтобы привести себя в порядок, и сразу отправился на саундчек. Выступал я под минус, пел три песни: «Снежный человек» (А. Максимов / М. Пушкина), «Йокогама» (А. Максимов / М. Пушкина) и медленную «Я и ты» (Д. Евгенидзе / М. Воронцова). Само выступление я помню плохо… Помню, что со мной в тот же день выступали группа «ЭВМ» – осколки «Круиза» (туда входили вокалист А. Монин, гитарист Г. Безуглый и басист О. Кузьмичев), группы «Рондо» и «Браво» – они закрывали вечер. Впечатлений от выступления у меня уже не сохранилось в памяти, но могу сказать, что атмосфера была очень дружелюбная. Зал в ЦДТ небольшой, мест на 600 (на Рок-панораме, согласно имеющейся статистике, присутствовало около 800 зрителей), поэтому случайных людей там не было – либо музыканты, либо музыкальные журналисты, может быть, кто-то еще из околомузыкальной тусовки. Очень многих там я знал лично. Как мне тогда казалось, приняли меня хорошо. А после выступления, даже не заходя в гримерку, я отправился на вокзал и поехал на поезде в Куйбышев (сейчас – Самара), продолжать гастроли. Вот так прошла для меня «Рок-панорама», все получилось в определенной степени спонтанно и промелькнуло очень быстро, но мне потом часто говорили об этом эпизоде в моей биографии.
Какое-то время я поработал с этим ансамблем из Северо-Осетинской филармонии, но после Рок-панорамы, не видя особенных перспектив, я собирался уходить. А тут в результате какой-то пертурбации они ушли сами, мне объявили перерыв в концертной деятельности, но сказали, чтобы я пока не увольнялся, так как придет новый ансамбль, где «меня ждут». Мне сделали – наконец! – вокальную ставку 7,5 рублей, первую после бесставочника, но хоть что-то сдвинулось в этом направлении! Я сидел дома, в Москве, учился и опять стал подрабатывать в ресторане вместе с моими старыми знакомыми.
Тогда же, весной 86-го, мы вдруг пересеклись с Сарычевым, у него был на этот момент уже чуть ли не десятый состав «Альфы». И он неожиданно говорит:
– А я для тебя песню написал!
Я был очень удивлен этим заявлением, с чего это вдруг он решил такое сделать. Возможно, сыграло роль то, что меня показывали и в «Утренней почте», и на Ленинградском канале в программе «Кружатся диски» постоянно крутили «Лень»… И я сразу заинтересовался:
– А что за песня?
Мы с ним встретились в студии, Сарычев мне спел мелодию, и мне очень понравилось, показалось, что действительно и мелодично, и сразу запоминается, цепляет слух. Спрашиваю:
– А текст какой?
– А текста пока нет, – отвечает Сергей.
Но в этот же день на студию пришел Андрей Лукьянов и буквально за час написал песню «Ветер странствий».
Инструментал Сергей записал сам прямо тут же, в студии, забил барабаны на драм-машине, записал клавишные партии. В этот же день я ее спел. На том в тот момент мы и расстались, как говорится, пожали друг другу руки. Сарычев сказал: «Ну вот, у тебя теперь есть клевая песня, может, тебе с ней удастся сняться еще в какой-нибудь музыкальной программе».
Насчет музыкальной программы не получилось, но тогда объявили Всесоюзный конкурс молодых исполнителей современной популярной песни «Золотой камертон». Нужно было прислать фонограмму прямо на «Мелодию», насколько я помню, на бобине, на 38-й скорости. Я туда ее отослал (вот именно эту песню «Ветер странствий»), и, на мое удивление, через некоторое время, уже ближе к осени, мне позвонили и сообщили, что я прошел в заключительный этап этого конкурса, который будет проходить, ни много ни мало, в «Олимпийском». И вот я выступил в «Олимпийском», причем присутствовал и во второй день заключительного этапа, где вручались призы. Я получил специальный приз от «Комсомольской правды» и Союзконцерта с вручением диплома, и вручала мне приз сама София Ротару. Это было очень волнующе и приятно. Когда объявили, что я получаю приз, София Ротару вышла и сказала мне:
– Поздравляю вас, Виталий! Мне очень понравилась ваша песня!
Все, кто получил призы и дипломы, после торжественной части участвовали в праздничном концерте победителей. Я выступал один, под минус. На самом конкурсе я просто стоял перед микрофоном и пел, ничего особого на сцене не делал. А во время заключительного концерта я увидел за кулисами у знакомого музыканта бас Rickenbacker и говорю:
– Не дашь мне с ним выступить?
– Да его там некуда включать!
– А мне просто удобнее, если на мне будет висеть бас, – пояснил я, – я не буду себя чувствовать таким незащищенным, как без него.
Он согласился. Я спел песню, бас болтался на мне, поэтому я был более раскрепощен. Этот заключительный концерт транслировался по телевидению, и, как потом выяснилось, многие запомнили меня по этому выступлению.
В конце 86-го Андрей Лукинов предложил мне издать второй сольный альбом:
– У тебя есть еще песни?
А у меня действительно тогда набралось несколько песен, написанных для меня Максимовым, которые еще никуда не вошли – «Йокогама», «Пудель», «День рождения» и другие… Была и одна песня, музыку к которой сочинил я сам, тоже записанная в тон-ателье, – она называлась «Что же ты плачешь». Я записывал их по отдельности на протяжении 1985-го и 1986-го, и они потом звучали в телепередачах. Как раз для передач «выбивалась» студия, и проходила запись. Кроме того, я присоединил к ним и песню «Ветер странствий». Так, по одной песне собрались композиции для второго альбома, и я их отдал Лукинову. А через некоторое время он меня ошарашил:
– Слушай, – говорит, – мы потеряли твои записи…
А я же отдал ему оригиналы, никаких копий я не делал! Были у меня эти профессиональные бобины на 38-й скорости – их я и вручил Андрею.
– Что?! Прекрасно… – говорю я.
Он, конечно, долго извинялся, но потом все-таки вставил такую фразу:
– Ну, я же тебе заплатил за это деньги!
– А что мне деньги? Я хотел, чтобы это вышло, стало альбомом, а ты все потерял… Я не смогу это восстановить!
Вот так бывает – просто и непринужденно твое творчество пошло коту под хвост… Тогда я расстроился, но, может, оно было и к лучшему – ведь всего несколькими месяцами позже я пришел в «Арию» и перестал придавать этим сольным записям какое-либо значение. Правда, потом, уже в эпоху интернета мои песни с этого утерянного альбома стали по отдельности появляться в сети – видимо, кто-то все же нашел исходник и оцифровал его. И спустя 38 лет, с помощью поклонников я обнаружил большую часть песен с этого альбома, собранных в плей-лист на одном из музыкальных ресурсов под названием «„Ветер странствий“ (магнитоальбом)».
Тем временем в Северо-Осетинской филармонии появилась другая группа, из Западной Украины – молодые ребята, которые хотели работать профессионально. Им присвоили официальное название «Альбом», как и у музыкантов, работавших в филармонии до этого, – та же история с названиями, что и в случае с «Поющими сердцами». Ребята туда приехали, и их «обрадовали»: «А вот Виталий Дубинин, он будет вашим солистом!». Ну, опять снова-здорóво, я дал им свои песни, они стали их разучивать… Конечно, они, как и остальные, понимали, что надо идти на эти творческие компромиссы, без этого тогда было никуда. В Орджоникидзе я тогда провел два месяца – октябрь и ноябрь. Мы сделали мне программу, и осенью 1986 года я сдал-таки на сольное отделение, получив теперь возможность работать как «Виталий Дубинин» и так гастролировать по Советскому Союзу. После этого я приехал в Москву, так как гастролей пока не было.
Как только я вернулся в Москву, кто-то мне сказал, что в кафе «Метелица» намечается рок-тусовка, где будут выступать такие крутые группы, как «Кино», «Черный кофе», еще кто-то. «Не хочешь сходить?» – предложили мне. Я согласился. Первым, кого я там встретил, был Саша Елин, а с ним я тоже уже был знаком, познакомился тогда же, когда и с «Арией», и он даже написал текст на одну из моих песен, которую я так и не записал… И Саша мне сообщает:
– А ты знаешь, что «Ария» распадается?
А у них к тому времени уже вышел второй альбом, и он стал еще популярнее первого. Кроме того, осенью им наконец утвердили название – теперь коллектив официально назывался «Ария»!
– Нет, впервые слышу, – отвечаю, – хотя с Володей общаюсь достаточно плотно. Правда, я тут уезжал на два месяца…
После того вечера я позвонил Холстинину, спрашиваю:
– Это правда? Все так плохо?
– Да, – говорит Володя, – у нас уходят музыканты, и мы остаемся вдвоем с Кипеловым.
– А кто будет играть на остальных инструментах?
– Будем собирать новый состав…
И я решился:
– А можно, я попробуюсь на бас?
– А тебе-то это зачем? – не понял Володя. – Ты же теперь сольный исполнитель.
– Я готов все это забросить и хочу играть на басу в группе «Ария»! – заявил я решительно. – Я всегда был прежде всего басистом и сейчас готов не петь.
– Ну, попробуй, хорошо, – согласился Холстинин.
– Можно, я к тебе приду тогда, ты мне скажешь, что и как мне делать?
– Приходи.
До прихода к нему я внимательно послушал «Тореро», снял основную сольную партию баса. Потом пришел к Холстинину, говорю:
– Я уже «Тореро» выучил!
Взял простую гитару и попытался сыграть.
– Дааа… – протянул Володя. – Надо заниматься…
Я и сам понял, что слишком рано похвалился:
– Все понял! Сколько у меня есть времени?
– У нас будут концерты во Дворце Спорта «Дружба» в Лужниках, – отвечает Володя, – мы их отыгрываем и расходимся.
Эти концерты были запланированы на конец декабря. То есть у меня было меньше месяца.
– Я все понял, – повторил я и пошел заниматься.
Тогда же, в конце 1986-го года Крис Кельми сказал, что хочет записать песню «Замыкая круг» – этакий советский аналог «We Are The World»