Уйдя от Векштейна, мы, конечно, потеряли в аппаратуре – в частности, эти самые усилители и кабинеты Marshall, которых больше вообще ни у кого из групп не было. Тем не менее, «Автограф» тоже располагал отличным оборудованием, и мы ездили в туры с ним. Вообще, сначала делали так: концерт состоял из двух отделений – первой играла «Ария», за ней «Автограф», или наоборот. Но мы скоро поняли, что это нерабочая схема, поскольку публика у нас была совершенно разная. Если первыми выступали мы, то на второе отделение наши поклонники уже не оставались. А если первым играл «Автограф», наши поклонники зачастую приходили позже, и в целом они вели себя более развязно – публика «Автографа» была повзрослее и более интеллигентна, не в обиду никому будет сказано. Поэтому, посмотрев на все это, мы в конце концов решили, что ездить на концерты будем вместе, а вот играть – по отдельности, в разные дни. И этот вариант оказался удобным для всех – мы выступали через день, а в свой выходной могли послушать друг друга, график получался плотный, но в то же время не излишне напряженный.
Характерной чертой концертной деятельности 1989-го года можно назвать появление большого количества фестивалей и сборных концертов именно из метал-исполнителей. То есть мы собирались вместе – те, кто играет такую музыку,– и устраивали выездной фестиваль. Например, мы на ряде фестивалей играли в таком составе: «Ария», «Коррозия металла», украинская команда «КПП», группы Crownear (московский прогрессив-трэш-фанк-метал коллектив) и «Черный кофе». Этот состав в 1989 году был в Донецке, Одессе, Харькове, также ездил и по российским городам.
А еще в 1989-м году мы помирились с группой «Мастер». До этого момента у нас с ними существовали натянутые отношения, а точнее, их вообще не было. Те, кто ушли от Векштейна и образовали «Мастер», не стремились общаться ни с ним, ни с оставшимися в «Арии» участниками, и со стороны «арийцев» было то же самое. А когда уже мы покинули Векштейна, эта стена отчуждения между нами начала исчезать. Я помню концерт, который мы играли уже после ухода от него, в маленьком зале в каком-то ДК, по-моему, он назывался «Коммуна» и находился в самом начале Варшавского шоссе. Сейчас его, кстати, уже давно нет… На это выступление пришел Андрей Большаков и потом сказал, что ему очень понравилось наше выступление, что мы сыграли его «с остервенением, со злостью, чувствуется, что освободились от каких-то оков».
Все рок-тусовки, которые тогда организовывала газета «Московский комсомолец», проходили либо в «Лужниках», либо в «Олимпийском». Хочу отметить, что они всегда шли под фонограмму, потому что тогда, в конце 80-х, просто невозможно было обеспечить живым звуком такое мероприятие. Например, сейчас, пока на фестивале играет одна группа, за сценой готовится другая, заранее приготовлены несколько ударных установок, комплекты усилителей и т. д. И паузы между выступлениями, так называемые change over, сведены к минимуму. Тогда подобное было сделать очень трудно, да и аппарат имели только Векштейн, Фишкин и, может быть, еще пара организаторов. Поэтому большие сборные концерты проходили без живого звука.
И вот на одном из таких концертов в 89-м году мы встретились с «Мастером». Они исполнили свои две положенные песни, мы – «Раб страха», «Улицу роз», а потом вместе – «Мастер» и «Ария» – мы нарезали, как это тогда называлось, «Волю и разум». Были под эту песню на сцене все вместе, менялись инструментами, активно бегали по сцене, и это очень понравилось и нам, и зрителям. Потом в гримерке мы очень хорошо отпраздновали нашу мировую, то, что наконец между нами исчезла эта отчужденность и мы снова друзья. Сразу после этого концерта мы уехали в Курск, «Мастер» – еще куда-то, но и потом мы достаточно часто встречались на концертах и фестивалях – и в этом году, и позже.
Мы снова съездили в Германию, в ГДР, дали там четыре концерта, и мне из этой поездки особенно запомнился один момент. У нас в Берлине было выступление на фестивале «Rock summer», на открытой площадке в парке, мы выступали в числе прочих, там были и наши друзья – группа Prinzip. Отыграв свой сет, мы на какое-то время остались там, слушали выступления других групп, пили пиво. Я встретил техников из группы Prinzip, их звукорежиссера Рене, пообщался с ними – насколько это было возможно, исходя из моего уровня знания английского, а они, в свою очередь, немножко могли говорить по-русски. В общем, разговаривали мы достаточно долго, и, когда потом я отправился за сцену, чтобы собрать оборудование и ехать в гостиницу, то обнаружил только свою бас-гитару, стоявшую рядом с какими-то кофрами, но не нашел ни других наших инструментов, ни автобуса, ни самих «арийцев». Я был в полном замешательстве. Вот это да! Как такое возможно?! Ну ладно, допустим, они собрались, сели в автобус, но, когда спохватились, что меня нет, то должны были вернуться!
Я провел там еще какое-то время, ожидая их возвращения (до гостиницы от этого парка было ехать не более получаса). На дворе 89-й год – никаких мобильных телефонов… Однако уже стало смеркаться, а за мной так никто и не приехал. Я был крайне озадачен: и как мне теперь выбираться? В конце концов, взял свой бас и пошел по направлению к выходу из парка, думая, что теперь делать дальше – вероятно, придется ловить какую-то машину и пытаться объяснить водителю, что мне надо проехать в гостиницу… Мы всегда жили там в одной и той же гостинице в центре Берлина – Hotel Stadt Berlin (сейчас – Hotel Park Inn.), она большая, центральная, водители ее должны знать, думаю, ну, как-нибудь объясню… Однако, поистине на мое счастье, техник Рене в этот момент проезжал мимо на своем маленьком «Трабанте». Он очень удивился, увидев, что я стою один, посадил меня к себе в машину и отвез в гостиницу. Я пришел к своим одногруппникам и наехал на них:
– Вы что, совсем обалдели?!
Они в ответ попытались свести все в шутку, начали, смеясь, оправдываться:
– Ну да, – отвечают, – мы, только когда доехали до гостиницы, заметили, что тебя нет. И автобус уже отпустили… Думаем: ну ладно, не пропадет уж, доберется!
– М-да, замечательно!.. – говорю. Конечно, ругаться дальше я не стал, мы из-за этого не поссорились, но все же было очень неприятно…
В мае 1989 года, сразу после возвращения из ГДР, мы узнали, что в Москве будет проходить Moscow Music Peace Festival, где примут участие многие топовые метал-группы того времени: Bon Jovi, Mötley Crüe, Ozzy Osbourne, Scorpions, Cinderella, Skid Row, Gorky Park. Мы сначала, конечно, не особо в это поверили, но, тем не менее, фестиваль состоялся и стал событием невероятного масштаба. О самом фестивале написано уже очень много, все знают, что его организатором был «Центр Стаса Намина», а посвящалось это мероприятие борьбе с наркотиками, поставив целью сбор средств на лечение наркоманов и на финансирование различных антинаркотических программ на Западе и в Советском Союзе. Многие, наверное, читали откровения музыкантов, принимавших участие в этом фесте, о том, что они сами в то время активно употребляли и алкоголь, и наркотики… Пчелы против меда!
Я пошел на этот концерт со своим другом Игорем Поляковым. Мы пришли к самому началу, купили билеты и ставшие знаменитыми белые футболки с названием фестиваля. Не помню точно, сколько они стоили, но немало, однако мы просто не могли их не купить! Кстати, впервые у нас в стране на концерте присутствовал и активно продавался фирменный мерчендайзинг.
Зрителей было просто море! Концерт начался с выступления московской арт-рок-группы «Нюанс», находившейся под крылом Стаса Намина – так, собственно, она и попала на фестиваль. Но это была не наша с Игорем музыка, я особо не слушал, и мне казалось, что и другие зрители мало обращают на нее внимание и ждут других исполнителей.
Потом вышел «Парк Горького». Мы ждали их выступления, болели за них, знали, что они уже выпустили на Западе альбом, а их сингл «Bang» стал настоящим хитом. И мы думали: сейчас они выйдут и как зададут жару! Они вышли – и лично я обломался из-за того, как они выглядели на сцене. Алексей Белов (один из основателей группы, гитарист; не путать с Алексеем «Уайт» Беловым!) играл на гитаре, стилизованной под балалайку, Николай Носков вышел в рубахе с накинутым на плечи павлопосадским платком. Как-то совершенно не вязалась та музыка в западном ключе и на английском языке, которую они играли, с их образами, в которых были намешаны самые разные стили, включая русский народный. Но сыграли они хорошо!
Дальше отыграли Skid Row, Cinderella – мне понравилось. Потом вышли Mötley Crüe и просто уделали всех по звуку – с таким напором и остервенением они звучали, просто класс! Nikki Six разбил свой бас, бросил его в толпу, кто-то из знакомых даже поймал какие-то части от него. Затем вышел Оззи Осборн. Я очень ждал его, но после выступления Mötley Crüe звук у Оззи был просто никакой. И тогда я понял, что не только у наших музыкантов, но и у западных звезд первой величины на концерте может быть плохой звук. Я стоял на поле в фан-зоне, все хорошо слышал и мог сравнить, и разница в звуке между Mötley Crüe и Ozzy была существенная. Но все равно принимали Оззи очень хорошо. После него на сцене появились Scorpions, и я впервые за долгое время почувствовал не просто удовольствие – мурашки побежали по телу, когда весь стадион во время исполнения «Still Loving You» запел вместе «О-о-о-о». Вообще, русская публика в то время не была особенно хорошо знакома с текстами песен зарубежных исполнителей, и артисты, выставляя микрофон в зал, не всегда получали ожидаемый ответ, а тут все зрители в едином порыве пели этот мотив без слов, и это было очень круто, проникновенно до дрожи!
Последним вышел John Bon Jovi, но вот на них я не остался – это была совсем не та музыка, которая мне нравилась. И я понял, что нужно уже идти домой, тем более что скоро и все остальные потянутся на выход, и ушел, не дожидаясь окончания концерта. В целом от этого фестиваля у меня остались незабываемые впечатления. Во-первых, огромная сцена – раньше я таких не видел. Даже в Берлине, когда мы выступали в 1988-м на фестивале «Дни стены», народу было примерно так же много, а вот сцена все же была меньше. А в Москве, по-моему, она была крутящейся: на одной половине этой сцены выступала группа, а другая готовилась на второй, скрытой за кулисами, и потом сцену просто поворачивали, меняя ее половинки местами – это значительно сокращало перерывы между выступлениями. Кроме того, масштаб и размах фестиваля в целом, качество аппаратуры, уровень выступающих музыкантов – все это было по-настоящему великолепно.