о дней на одну песню. Тепличные условия! Конечно, не будь Виктора Яковлевича и его студии, ничего подобного бы не вышло. Также, если бы не было места для репетиций, то пришлось бы самим все это искать и организовывать, и это отнюдь не простое дело, необходим незаурядный талант организатора – а этим талантом обладают далеко не все, и он, безусловно, был у Векштейна.
А кроме того, сами музыканты, без Виктора Яковлевича, никогда бы не увидели Кипелова в солистах группы. Ведь Холстинин и Грановский пришли работать в ВИА для того, чтобы записать альбом и, может быть, даже на этом и остановиться («Записать и забыть», как говорил Володя). А Кипелов пришел к Векштейну из ВИА «Лейся, песня», который к тому моменту закрыли, и просто искал себе работу. То есть он пришел не в рок-группу, а прежде всего в гастролирующий коллектив, куда как раз Векштейн искал музыкантов. И, я уверен, что не пошел бы Кипелов, условно говоря, в подвал писать там полгода металлический альбом.
Поэтому я могу сказать точно, что такого уровня, такого звучания без поддержки Векштейна (вернее, без использования имеющегося у него оборудования) и в помине бы не было. Плюс, конечно, играл большую роль и его статус в Москонцерте, связи и многолетние наработки. То, что «Ария», не имея еще утвержденного названия и не сдав программу, уже поехала на гастроли по городам, и ее все увидели и услышали живьем, – все это тоже заслуга именно Векштейна, его умения договариваться и пробивать то, что ему было нужно. Поэтому его следует с полным правом считать и основателем «Арии», и человеком, внесшим неоценимый вклад в ее становление и продвижение.
В феврале 1990 года мы снова поехали на гастроли – также вместе с «Автографом», и играли в том же установленном режиме, через день. И на этих гастролях группа «Автограф» приняла решение об окончании своей деятельности. Я потом спрашивал у ребят, почему так произошло.
– Общая ситуация такая, что все сложнее и сложнее давать концерты,– ответили они.– Наша, да и вообще живая музыка уже, в общем-то, никому не нужна, наш слушатель уходит, сейчас на концерты ходят либо металлисты, либо попсовики… (хочу напомнить, что «Автограф» – это не металл, а арт-прогрессив-рок).
Конечно, и на наших концертах публики, как я уже говорил, значительно поубавилось, то есть такие сложности были далеко не у одного «Автографа».
Нас очень расстроила новость от «Автографа», потому что мы не только дорожили ими как друзьями – нет, мы любили именно их музыку. Я и многие мои знакомые ходили на их концерты с самого начала существования группы; и в некоторых моментах – в плане менеджмента, внутренней организации – я, например, вообще считал их образцом для подражания. Кроме того, нас объединяло и то, что техническими вопросами и у нас, и в «Автографе» занимался Юрий Фишкин, мы как бы все были одной большой командой.
– А что вы теперь будете делать? – поинтересовались мы тогда.
– Наверное, поедем на запад, – ответили они.
Еще раз отмечу, что в 80-е годы группа «Автограф», по сути, являлась представителем нашей рок-музыки за рубежом. Они постоянно гастролировали на Западе, побывали во многих странах Европы, в США, Канаде, и у них, конечно, уже существовали связи в западном музыкальном мире. И они решили попробовать сделать карьеру там – но не как группа «Автограф», а по отдельности. Артур Беркут с басистом Леонидом Гуткиным и гитаристом Сергеем Маркиным из группы Стаса Намина создали свой проект – сначала безымянный, потом получивший название «РоКоКо», с которым они планировали работать в США. Александр Ситковецкий переехал в Калифорнию и создал сольный проект, выпустив позже, в 1992 году, инструментальный альбом «Zello».
На момент распада в «Автографе» играл новый барабанщик – Сергей Криницын, пришедший взамен Виктора Михайлина. Последние гастроли прошли как раз с ним. И как-то во время наших разговоров о текущей ситуации с музыкой, о засилье попсы и т. д. он предложил мне:
– А ты не хочешь тоже поехать на Запад, поиграть в западной команде?
– Каким это образом? – удивился я.
И Криницын мне поведал, что в Москву сейчас приехал некий «продюсер» (как он сам себя называл) из ФРГ, который хочет собрать русско-немецкую группу. Тогда, на волне перестройки, коллаборации российских и зарубежных музыкантов очень приветствовались, на Западе гремел Gorky Park. И этот продюсер решил сделать группу такого плана: западная певица и русские музыканты, ему виделось, что это будет очень круто. И он приехал в СССР искать музыкантов для такого проекта.
Когда Криницын это рассказал, поначалу я отказался без раздумий:
– Не-не-не, ну ты что! Если ехать, то только целиком группой «Ария»!
– Ну как «целиком»? – отвечает Криницын. – Там уже есть певица, во-первых. А во-вторых, меня туда уже берут как барабанщика, что же, я свое место, что ли, должен уступать?
– Ну, значит нет! – решительно ответил я.
Рассказал Сереже Маврину об этом разговоре, а он неожиданно очень этим заинтересовался:
– Эх, а я бы съездил!
Он сам после этого поговорил с Криницыным и еще больше вдохновился этой возможностью. Тут уже я задумался: «Блин, а с Мавриком бы я поехал!.. Что нам сейчас здесь делать? Все ведь движется в том направлении, что скоро наша музыка здесь будет никому не нужна… На тот момент уже было понятно, что и со страной это происходит – дефицит всего и вся, забастовки, и уж точно людям не до хеви-метал… По сути, 1990-й год – это уже начало краха СССР. Что нас теперь ждет в „Арии“? Ну, будем играть несколько концертов в год, а что дальше? Может, попробовать поехать, вдруг это шанс?»
И я сказал Маврину:
– Ладно, давай сходим, Серега, поговорим с этим продюсером.
Криницын нам устроил встречу. Продюсера звали Майкл Кунсманн, это был парень из Баварии, жил он под Мюнхеном. Нас представили ему как музыкантов группы «Ария». Не знаю, слышал он до этого о нас или нет, возможно, ему сказали, что «Ария» – лучшая метал-группа России и вот сейчас придут басист и гитарист этой группы. Так или иначе, он сразу нам сказал, что очень рад нашему знакомству, и начал описывать в красках, как он все здорово придумал, что вот мы приедем в Германию, запишем альбом и начнем гастрольный тур, как все ведущие западные коллективы. Не скажу, что мы прямо сильно впечатлились этими перспективами, что-то нас останавливало в его словах, весь проект казался какой-то непонятной затеей – уж слишком все гладко… «Нет, не будем бросать „Арию“! – решили мы после этой встречи. – Опять какая-то певица вроде Жмаковой… Не хотим!».
Однако я решил все же рассказать о предложении Майкла Холстинину.
– Нет, ну как это – «Арию» оставить? – ответил он. – Я не могу так.
– А может, мы всех как-то туда протащим потом? – предположил я. – Может, ты все-таки с нами поедешь? Там нужно два гитариста!
– Ну, у меня ведь семья еще, – возразил Володя, – что же, я их оставлю здесь?
– Давай хотя бы сходим, и ты послушаешь, что этот Майкл говорит! – не отступал я.
Ладно, на это Холстинин согласился, и мы пришли на вторую встречу с Майклом. Майкл снова стал расписывать все плюсы нашего сотрудничества, но Володя не проникся и твердо решил, что не поедет. В этот момент и мне показалось, что ехать не надо, я сказал об этом Маврину, и, кажется, даже Сережа уже раздумал.
А Майкл приехал тогда для поиска музыкантов надолго, недели на три, он был твердо намерен их найти, и через несколько дней после нашей второй встречи Маврин мне сообщил, что он снова передумал и все же едет. И я опять начал сомневаться. В итоге наши метания кончились тем, что мы с Сережей, хорошенько выпив накануне, решили попробовать, несмотря ни на что, и поехать. Все это, кстати, происходило официально, через организацию «Союзтеатр» (не знаю, при чем здесь театр, но тем не менее…). После принятия предложения Майкла нам с Сергеем предстояло уволиться из Москонцерта и поступить на работу в Союзтеатр, а уже он отправлял нас как бы в зарубежную командировку. Вторым гитаристом Криницын привел своего знакомого Алексея Чернышева.
Мы с Сережей не скрывали ни своего решения, ни дальнейших действий, сразу сообщили об этом в «Арии». Конечно, ребята были не рады, что мы уходим из группы, но, по-моему, отнеслись с пониманием. Во всяком случае, врагами в одночасье мы не стали. Мне кажется, что, если бы имелась возможность поехать сразу группой, если бы не было певицы – скорее всего, все бы поехали, включая Володю. И, возможно, у нас бы там что-то и получилось… Но судьба распорядилась по-другому.
Уволиться из ТО «Автограф» оказалось не таким простым делом. Фишкин сообщил нам, что у «Арии» заряжены гастроли (хотя на тот момент никаких концертов подтверждено не было и никакой гастрольный график мы не разрушили), есть и иные обязательства, и, раз мы уезжаем, то должны заплатить неустойку, причем достаточно внушительную. Но Союзтеатр как-то разрулил эту ситуацию, и платить нам самим ничего не пришлось. Кроме того, Юрий сказал, что было отпечатано несколько тысяч плакатов «Ария», а сейчас вот мы с Мавриным уходим, и куда эти плакаты девать? В общем, и за них Союзтеатр заплатил какие-то бешеные деньги, но, к слову сказать, эти плакаты в итоге остались у «Арии» (Союзтеатру-то они зачем нужны?), и уже после нашего возвращения они продавались у нас на концертах. Бизнес по-русски!
После нашего объявления об уходе «Ария» начала поиск новых музыкантов и нашла их достаточно быстро: взяли басиста Алексея Булкина (которому, кстати, в далеком 1985-м году Холстинин продал мой бас Ibanez) и гитариста Дмитрия Горбатикова. Они начали совместные репетиции, пригласили как-то раз нас с Мавриком, чтобы мы показали новым участникам тонкости своих партий. Оказалось, что это очень грустно – слушать, как группа и новые музыканты играют твои песни, а тебя уже в этой группе нет… Да, мы с Мавриным совершенно не испытывали эйфории по поводу нашей предстоящей поездки за границу, даже наоборот – все время изнутри что-то грызло и заставляло сомневаться. Фишкин разрешил нам поиграть на «арийской» базе с нашим новым коллективом – мы, Криницын, Чернышев. Майкл предоставил нам демо нескольких песен, записанных певицей и, как выяснилось, его женой Камелией (