Кеми), и мы достаточно быстро их отрепетировали. Конечно, перед отъездом мы с Мавриком дали мощную «отходную» – встретились не со всеми, к сожалению, а только с Валерой и Сашкой и выпили так крепко, что иногда вспоминаем до сих пор. Нет, мы не прощались навсегда – по крайней мере, так это не позиционировалось никем из нас, – но грусть от расставания ощущалась, и немалая. И, несмотря на горячительные напитки, радости не было ни у кого…
Забегая вперед, скажу, что впоследствии я понял одну важную вещь: первое мое ощущение насчет принятия какого-либо решения – самое правильное. Я еще по знаку Зодиака – Весы, а я, как ни странно, это может кому-то показаться, верю во все это. По крайней мере, могу сказать, что я – настоящие Весы, творческая личность, неуравновешенный человек, который вечно не может принять окончательное решение… Это все про меня. Обычно бывает так: я приму какое-то решение, а потом думаю – а может быть, сделать наоборот? И начинаю себя накручивать, что вот так и нужно поступить. Потом проходит какое-то время, и я снова возвращаюсь к первоначальному варианту. То есть для меня проще принимать решение сразу и начинать действовать в соответствии с этим. А вот если есть время на «подумать», я начинаю метаться. И со временем я понял, что для меня чаще всего первые впечатления по какому-либо вопросу и первые пришедшие в голову решения – верные, и им и нужно следовать без дальнейших колебаний. И теперь я стараюсь об этом не забывать.
А тогда я метался и все время думал: «Нет, что-то я делаю неправильно, неправильно! Надо все вернуть назад…», – но при этом каждый день совершал дополнительные шаги к разрыву с группой, с нашей прежней деятельностью. Один бы я на это не решился ни за что, но тогда мне казалось, что Серега был уверен, что мы делаем все верно, что здесь, в «Арии», все, по сути, уже закончилось, а там, на Западе, и начнется настоящая жизнь музыканта. Тем более, тогда это было модно – стремиться уехать жить на Запад… А я сам никогда не мечтал об этом именно так: хочу уехать, и все. Конечно, как нам сказали, мы не уезжаем навсегда, не эмигрируем, никто нас гражданства не лишает. По документам, мы отправлялись в командировку от Союзтеатра, имели возможность потом приезжать домой в свободное время. И это меня устраивало и отчасти примиряло с самим отъездом.
Нам выдали новенькие загранпаспорта, и 5 мая 1990 года мы сели в самолет и прилетели в Мюнхен, то есть впервые оказались в капиталистической стране. ГДР и Болгария, где мы гастролировали до этого, были все же «заграницей соцлагеря», а это немного другая история.
Отмечу, что непосредственно я и Сережа Маврин (да и Сергей Криницын с Алексеем Чернышевым) не подписывали с Майклом никакого контракта. Он заключил его с Союзтеатром, а мы просто поехали в ФРГ как сотрудники этой организации. Нам были обещаны суточные в размере 50 марок в день – очень солидные, как нам тогда казалось, деньги! А впоследствии, за запись пластинок и за концерты, тоже была обещана отдельная плата. Также нам гарантировали проживание и питание. Так что мы взяли по несколько футболок, джинсы и свои инструменты и с таким набором прибыли в Мюнхен.
Встретил нас Майкл со своей женой Камелией Тодоровой. Как выяснилось, она была известной болгарской певицей, в Болгарии Майкл с ней и познакомился, женился и затем увез ее в ФРГ. На момент нашего приезда в Германию у них уже было двое маленьких детей, лет четырех-пяти. Нас немножко насторожило, что сама певица из Болгарии, так как это было не совсем то, что мы предполагали и о чем нам говорили.
Нас четверых поселили в баварской деревушке Амеранг округа Розенхайм, а недалеко от дома, в котором мы стали жить, находилась студия, где предстояло записываться, – как я понял, Майкл заранее договорился с владельцем и режиссером этой студии и недалеко от этого места снял нам жилье. Это было очень живописное место в предгорьях Альп, все там буквально утопало в зелени. Сам дом, на втором этаже которого нас разместили, принадлежал леснику и его семье. В нашей части дома разместили аппаратуру, поставили барабаны и инструментальные колонки. В общем, начало было впечатляющее…
Однако мы почти сразу начали понимать, что что-то идет не так. Из-за каких-то существующих на тот момент проблем семейного характера Камелия злоупотребляла алкоголем. И она не смогла сразу с нами начать репетировать, Майкл нам говорил: «Вы отдыхайте пока…». Ну, мы поотдыхали с неделю, а дальше-то что?
Правда, дней через пять после приезда Майкл отвез нас в штаб-квартиру EMI Music Publishing в Гамбурге, авторского сообщества, которое занималось правами композиторов. Через всю страну из своей деревушки мы ехали 10 часов в Гамбург. Причем, одеты мы были по-парадному: в косухах, в джинсах-стрейч и в «казаках». После первых же часов поездки захотелось раздеться до трусов и вытянуть ноги, но, конечно, мы не додумались взять с собой никакой сменной одежды. А ехали мы на микроавтобусе и к моменту приезда в Гамбург были практически еле живые… Представители компании встретили нас радушно, выразили готовность сотрудничать и заниматься нашими авторскими правами. И мне вдруг пришло в голову сказать о наших «арийских» песнях, оформить права на них, но, как только я заикнулся на этот счет, Майкл сурово посмотрел на меня, и в его взгляде однозначно читалось: «Рот закрой!». А так, глядишь, не РАО работало бы с авторскими правами «Арии», а EMI!.. В тот же день мы вернулись в свою «резиденцию», было это ранним утром, часов в пять. Дорога домой была еще тяжелее, чем дорога в Гамбург – мы просто умирали от усталости и боли во всем теле. Но! В холодильнике у нас стояла литровая бутылка водки «Горбачев». Естественно, она была тут же безжалостно уничтожена еще до того момента, как мы успели скинуть с себя металлический прикид…
Вскоре у нас состоялась-таки пробная репетиция с Кеми. Но тогда ее вокальная кондиция оставляла желать лучшего. Вообще, это оказалось неожиданностью, так как об этой певице были хорошие отзывы, и, забегая вперед, скажу, что она по сей день продолжает петь и, живя у себя на родине, в Болгарии, считается популярной и успешной певицей, имеет множество музыкальных наград и премий. Но в тот период вокальная форма, в которой ее застали мы, очень нас разочаровала. И после этой репетиции мы с Мавриным серьезно задумались: кажется, этот проект не взлетит… А все эти радужные обещания Майкла о супергруппе и блестящих перспективах надо было, судя по всему, делить на десять… Да, мы находились в совершенно замечательной баварской деревушке и сами не бездельничали, репетировали, пытались что-то сделать, но речи не шло не только о концертах или записи материала, но и о полноценных репетициях. Кроме того, мы как-то спросили у Майкла:
– У нас тут по контракту положены 50 марок в день. Где они? Нам хотелось бы и в магазин сходить, да и вообще мы ведь должны их получать?
– Никаких денег я вам платить не собираюсь! – отрезал Майкл. – Я вам предоставляю жилье и еду, вы ни в чем не нуждаетесь и поэтому будьте довольны тем, что есть.
Что называется, приехали… А еще у Майкла были наши загранпаспорта, которые он взял для того, чтобы поставить нужные отметки о регистрации в полиции, и затем просто оставил их у себя, нам не вернул. И вот мы, без денег, без паспортов, сидим в баварской деревне и бренчим на гитарах, а к нам периодически приезжает Майкл с Камелией, которая из-за своего тогдашнего состояния все так же не может нормально спеть. Недовольство ситуацией накапливалось, и однажды мы с Мавриным резко заявили Майклу, что он вор и обманщик. Мы хорошо выпили перед этим разговором и высказали ему все, что думали – о том, что в проект не верим, что певица никакая, что он нас надул с деньгами. Но сам Майкл считал себя правым, ведь с нами лично он ничего не подписывал, а потому и не думал, что обманул нас. Как это у него там было обставлено с Союзтеатром, я не знаю. Он, в свою очередь, был обижен на нас – в том числе и за то, что мы тогда сказали нелицеприятные вещи о Кеми. Так что эмоции, можно сказать, били через край с обеих сторон.
Тут надо еще отметить, что при этих разговорах присутствовал переводчик из Союзтеатра по имени Александр. Сам Майкл отлично говорил по-английски, я что-то мычал, Серега вообще по-английски не изъяснялся, но с помощью переводчика все же удавалось построить диалог. А переводчик очень хотел, чтобы Майкл помог ему сделать счет в немецком банке, так что был на его стороне. Я ему говорю:
– Ты понимаешь, что Майкл нас обманул?!
А Саша отвечает:
– А ты покажи, где написано, что он должен тебе и всем остальным давать деньги?
Естественно, показать мы этого не могли, так как у нас на руках и бумаг никаких не было. Мы полностью осознали, во что вляпались, думаем: «Да-а, и что же мы наделали?». Настроение у нас испортилось окончательно. И уже через две недели после приезда в Германию, где-то ближе к концу мая, мы позвонили то ли Кипелову, то ли Манякину и говорим:
– Все, здесь полная ерунда, мы виноваты и очень хотим вернуться!
Мы, конечно, ошарашили наших одногруппников.
– Но мы же взяли на ваше место людей! – ответили нам.
– Понимаем, но ведь времени прошло совсем мало, у вас и концертов не было… Может, возможно вернуть все назад?
– Хорошо, а когда вы сможете вернуться?
А согласно контракту мы, как нам сказали, должны были приехать на родину в середине августа, чтобы потом продлить его и продолжить работу. И Валерий нам говорит:
– Ладно, мы пока будем выступать с нашими новобранцами, а когда вы приедете, тогда и посмотрим.
И на это время мы с Мавриным оказались в подвешенном состоянии. То, что нам не скажут: «О, клево, возвращайтесь, только вас и ждем!» – было понятно и, в общем-то, ожидаемо. Но, на наше счастье, новый состав «Арии» дал всего два концерта, совместно с группой «Мастер» – в Донецке и где-то еще, а также они не начали с этими музыкантами работать над новым материалом.
А мы-таки записали те четыре песни авторства каких-то (