По возвращении из ресторана решили продолжить веселье в номерах, именно в номерах – ходили в «гости» то мы к «Алисе», то они к нам. В какой-то момент барабанщик Алисы Мишаня Нефедов вышел в коридор в труселях в цветочек (было очень жарко), а дверь возьми да и захлопнись. Он начал искать, куда все делись, в каком номере сидят. После нескольких неудачных попыток Миша решил идти сдаваться на ресепшн, чтобы ему открыли дверь. А в это время там в фойе проходила презентация каких-то брендовых часов, и гуляла вся Салониковская элита – мужики с охраной, женщины в платьях до пола, фуршет – все как положено. И вдруг через все фойе идет человек в одних трусах, подходит к ресепшн и говорит: «Оупэн зе дот, плиз!» Не знаю, как его поняли, но дверь открыли!
Но это еще не конец истории! Мишаня уже поднялся в номер, а я поехал на лифте вниз, чтобы его забрать. И лифт застрял! Отлично! Я понажимал кнопки – никто не отвечает… Тогда я стал орать и звать своих на помощь. К счастью, меня услышали и сходили опять на ресепшн, правда, уже одетые, и сказали, что, мол, так и так – помогите, у нас человек в лифте застрял! Короче, я сидел и ждал, пока меня вызволят, а кто-то сумел чуть приоткрыть двери лифта и просунул мне туда небольшую бутылочку Ouzo[55], чтобы как-то скрасить мое заточение. В общем, сидел с комфортом!
На следующий день нас повезли обратно в Афины. Прибыли мы туда часа в три ночи, и я впервые увидел огромную пробку из автомобилей в такое время.
– А почему ночью в городе такие пробки? – удивился я.
– А у нас все гуляют ночью, – ответили организаторы, – днем слишком жарко, поэтому в ночное время люди выходят на улицы и гуляют до утра.
Это тоже стало очень необычным впечатлением, ничего подобного у нас мы не видели.
Последний концерт из заявленных должен был состояться в Афинах на стадионе такой же вместимости, как наш «Олимпийский» в Москве. Когда я узнал об этом, у меня сразу закрались сомнения в том, что мы здесь соберем столько людей, чтобы заполнить этот стадион хотя бы на четверть.
Мы приехали на площадку, убедились, что этот афинский спорткомплекс действительно огромен. Там уже начали ставить аппарат, а к нам подошел какой-то молодой грек и принес нам на подпись винил «Игра с огнем». Как раз там мы и раздарили свои привезенные пластинки технической команде, звукорежиссерам и световикам.
Потом в зал начали запускать людей, и выяснилось, что их всего пришло человек… сорок. К нам подошел сопровождающий:
– Увы, ребята, чуда не произошло. Концерт отменяется.
Дело в том, что при таком количестве публики проводить концерт оказалось бы гораздо более накладно, чем не проводить, одна аренда площадки стоила очень немалых денег. Но, как они и обещали, гонорары нам снова выплатили.
Свои триста долларов каждый из нас потратил по-разному. Кто-то пошел покупать шубы на продажу, поскольку самую дешевую шубу из клочков норки в Греции можно было приобрести чуть ли не за 70 долларов, а в Москве продать в десять раз дороже. Я опять накупил себе футболок – мерча зарубежных метал-групп. Так и закончилось наше греческое путешествие…
Думаю, все уже слышали про то, как мы выбрасывали стулья из «Президент-отеля», когда пили вместе с «Алисой»; и о том, как с нашего, на минуточку, 12-го этажа выбросили кресло, чудом никого не убив. К нам тут же заявилась администрация и потребовала штраф в полторы тысячи долларов. Виноватым в этой истории оказался гитарист «Алисы» Игорь Чумычкин, однако директору группы за 400 долларов удалось уладить проблему, и до обращения в полицию дело не дошло.
Гастрольных историй в 1991-м году у нас вообще было много. Как-то поехали на поезде в Челябинск вместе с «Коррозией металла», хорошо выпили с музыкантами и техниками, шумели, веселились. Происходило это в купе, где ехали Кипелов, Маврин и два техника. Наконец разошлись, я ушел к себе в купе. Только залез на верхнюю полку, как к нам заглянули менты. Но у нас было все тихо, а вот, дойдя до купе Маврина, стражи порядка обнаружили продолжающееся веселье и забрали участников. Ссадили с поезда их в Бугульме, там же заключили в КПЗ. Без мобильной связи разрулить всю эту ситуацию было, конечно, той еще задачей. Кое-как наши друзья добились освобождения, и нам сообщили, что их посадят на проходящий поезд, но им-то еще нужно было догнать нас и успеть на концерт! И вот, помню, мы стоим на саунд-чеке, знаем, что наши «арестанты» вот-вот должны подъехать, а нам уже выходить на сцену! И смотрим – Маврин, Кипелов и два наших техника бегут через весь зал дворца спорта, с сумками через плечо. Успели!
В целом гастролей в 1990–91гг. у нас прошло не очень много (хорошо, что они вообще были!), и между ними мы всерьез начали готовить новый материал. На этот раз у нас уже не было возможности записать такие продвинутые демо, какие мы сделали в конце 1988 года на студии Векштейна, но, тем не менее, я снова взял у Фишкина драм-машину Yamaha RX-11 и забил туда некоторые наши барабанные партии для дальнейшей работы над песнями.
А работали мы над ними тогда в моей комнате на Автозаводской улице, доставшейся мне после развода. Я сам жил с мамой и братом во Внуково, а комната стояла без дела и без ремонта, почти пустая – всю мебель составляли пара стульев и диван. Однако это было отличное место для записи демо. Володя Холстинин жил недалеко, на Маяковской, и мы собирались с ним в моей комнате для работы над песнями. Он привез туда усилитель Fender, мы воткнули в него и бас, и гитару, и драм-машину. Сидели придумывали песни, а потом записывали их на обычный кассетный магнитофон «Электроника». К сожалению, до настоящего времени эти демо у меня не сохранились.
Первой мы записали песню «Прощай, Норфолк» – гармония куплетов и припевов у меня была уже готова на тот момент. Володя предложил вступление, мы вместе придумали инструментальную середину. Получилась у нас в итоге эта песня достаточно быстро, и она же дала нам творческий толчок – мы вошли в ритм, и работа над следующими композициями тоже пошла у нас в хорошем темпе.
Дальше мы сделали с ним «Антихриста», вокальная линия и гармония к которому были мной придуманы еще в Германии, а инструментальную часть мы снова сочинили вместе. Следом были записаны «Зомби», «Не хочешь – не верь мне» и т. д. Когда у нас уже было почти все готово, мы переместились на нашу репетиционную базу в ТО «Автограф». Показали всем остальным нашу с Мавриным песню «Бесы» – она понравилась. Как я уже говорил, работалось мне с ним несколько сложнее, чем с Володей, однако вещи у нас получались хорошие. Затем совместно разучили все записанные вещи.
Для этого альбома я также написал свой первый полноценный медляк – «Все, что было». Каким-то образом Валерий оказался в соавторах, но тогда меня это вообще не парило. И, таким образом, материал для альбома был готов. Мы решили записывать его на той же студии в МДМ, что и предыдущий, но, конечно, уже с учетом всех ошибок, которые были допущены. Игоря Замараева там уже тогда не было, с нами теперь работал Иван Евдокимов – на записи «Игры с огнем» он выступил в качестве второго звукорежиссера, а теперь стал основным режиссером и саунд-продюсером. Но в этот раз мы сотрудничали с ним более плотно, не отдавая все ему на откуп, и сами принимали активное участие в формировании звука. К тому же на этом альбоме Володя впервые использовал гитарный синтезатор, что тоже обогатило звучание. И в итоге звучание получилось, как мне кажется, гораздо лучше, а по материалу альбом «Кровь за кровь» – это, на мой взгляд, один из самых цельных альбомов «Арии», мне он очень нравится до сих пор.
Многие западные группы, например, приходят в студию и только там начинают писать песни. У нас же работа проходит по-другому – на момент начала студийной работы уже все готово, отрепетировано, у гитаристов даже уже имеются все соло (а они обычно придумываются в самый последний момент). У нас было мало времени на запись, и опять мы все сделали не более чем за месяц – начали в середине лета, а в сентябре, когда пошли концерты, наша запись была уже готова.
Я уже где-то рассказывал, что в начале осени нас пригласили на один из фестивалей на Урале, а когда мы туда приехали, то увидели, что инструментальных усилителей на сцене просто нет.
– А как же вы хотели, чтобы мы у вас играли? – поинтересовался я у организаторов.
– Ну, все обычно играют под фонограмму, – ответили мне, – вон у нас есть там два усилителя 50-ваттных, используйте их, если вам надо.
Гитаристы и я попробовали воткнуть туда инструменты, но никакого нормального звука не получилось. Стали соображать: ну, и что делать? Ехать домой? А у меня с собой случайно была кассета с новым альбомом. Решили: будем выступать под эту фонограмму, других вариантов все равно нет.
Выходим на сцену, Кипелов эмоционально объявляет:
– Добрый день, дорогие друзья! Давно не виделись с вами! Недавно мы записали новый альбом, который называется «Кровь за кровь»!
А я так громко на сцене, но не в микрофон добавляю:
– И сейчас мы вам его заведем!
Нажали «Play» и без остановки «сыграли» под эту фонограмму подряд все песни альбома, без каких-либо объявлений или пауз между ними, просто сплошняком. На сцене стояли какие-то клавиши, и во время звучания «Все, что было» мы подбегали и изображали, что играем на них.
Я не знаю, поняли ли зрители, что мы выступаем под фонограмму, но все остались довольны, и претензий в свой адрес мы не услышали. Но мы, конечно, были очень расстроены тем, что нам пришлось выступать таким образом. Вроде на дворе уже 1991 год, а тут такие условия…
Я знаю, что существует много мистических историй про гастрольное исполнение песен «Бесы» и «Антихрист», якобы все время что-то случалось, как только мы начинали их играть. Возможно, сейчас я многих разочарую, но на моей памяти ничего такого не было, и все эти истории, мягко говоря, сильно преувеличены. С «Антихристом» вообще не могу вспомнить ни одного подобного случая, а что касается «Бесов» – да, один раз во время их исполнения загорелась оркестровая яма в Горбушке, но там просто кто-то выпивал и курил, а потом бросил окурок. И во время этой песни начал валить дым, а мы сначала решили, что это сухой дым как сценический эффект. Потом стало понятно, что это пожар, и концерт прервали, а яму потушили. Забегая вперед, еще могу вспомнить, что позже, году в 2000-м, загорелась крыша над сценой на стадионе в Новороссийске, но было это на песне «Улица роз». Поэтому – нет, никакой мистики во время исполнения вышеназванных песен лично я не помню.