их-то знакомых, потому что тогда все подобные вещи (что покупка машины, что ее ремонт) было сделать не так-то просто…
В 1994-м году Moroz Records точно по оговоренному графику выпустил пять наших альбомов, и мы впервые получили за это деньги, причем не в рублях, а в долларах – как тогда говорили, в СКВ (свободно конвертируемой валюте, если кто не знаком с этой аббревиатурой). Я уже не помню, сколько нам тогда причиталось за каждый диск, но, тем не менее, это были наши первые настоящие роялти. За первый тираж нам сразу авансом были положены выплаты, а потом, по мере допечаток тиража, мы еще ежеквартально получали деньги. Я помню, что в целом у меня оказалось порядка 8 тыс. долларов. Для меня это были очень солидные деньги, и стало казаться, что жизнь наконец налаживается – ведь мы получили вознаграждение, занимаясь любимым делом.
Также Moroz предложил нам, если надо, по оптовой цене купить себе эти диски. Мы с Володей взяли себе каждый штук по 200 дисков в качестве своеобразной валюты – можно было дарить их гаишникам, проводницам в поезде, друзьям, а в конце концов, сдать для реализации на ту же Горбушку, где был не только концертный зал, но и самый крупный рынок аудиопродукции. И, кстати, мы действительно продали таким образом часть дисков. В общем, мы с Володей ни разу не пожалели, что купили себе эту оптовую партию. Остальные музыканты группы взяли себе штук по десять-двадцать, типа, а зачем больше? Ну, не надо и не надо, никто не настаивал.
Как я уже сказал, с той базы, которую мы начали обустраивать на Юго-Западной, пришлось уехать. У меня есть хороший друг Миша Гребенюк, который в те годы, как и многие, делал все, что только можно, в том числе он выполнял строительные работы. Я его тогда познакомил с Володей Холстининым и Игорем Колганковым, с которым Володя занимался фарцовкой гитарами. К слову сказать, во времена СССР фарцовка была нелегальным, но чрезвычайно распространенным видом деятельности, люди перепродавали буквально все, что было востребовано, – джинсы и прочую одежду, сигареты, меха, бытовую технику, а также музыкальные инструменты и оборудование. В официальных, так сказать, музыкальных магазинах купить было нельзя вообще ничего, кроме баянов, пионерских барабанов и домр. Например, через Внешпосылторг в больших количествах закупались музыкальные инструменты из ГДР и Чехии: барабаны Trova, Amati, уже упомянутые ранее гитары Jolana, Musima и т. д. – все это можно было купить лишь нелегально. Поэтому фарцовкой пробовали заниматься очень многое. Можно было стоять у музыкального магазина и предлагать то, что у тебя есть, можно было возить с собой на гастроли или еще каким-нибудь образом. Я как-то попробовал и быстро для себя решил, что это не мое. Купить пару гитар и два десятка струн, а потом пытаться их кому-то продавать – нет, я подобным заниматься не умею. Но есть немало людей, у кого такая торговля шла очень успешно, некоторые мои знакомые на этом деле еще во времена СССР зарабатывали себе на трехкомнатные кооперативные квартиры. Так что кто-то в этом деле нашел себя, обрел друзей и единомышленников.
Итак, Володя, Игорь и Миша решили вместе сделать не просто репбазу, а студию записи в ДК «Чайка» на Семеновской. Помещение это отыскал и предоставил Колганков, там надо было сделать ремонт и оборудовать его аппаратурой. Володя и Игорь предложили Мише как строителю отремонтировать это место и войти, таким образом, в долю получения будущей прибыли от студии. Тот согласился и приступил к делу. Володя, в свою очередь, договорился со своим другом Йоргеном Матковицем из уже неоднократно упомянутой группы Prinzip о том, что тот продаст им оборудование из своей студии, которую он как раз собрался обновлять. Володя даже съездил в Германию для того, чтобы обговорить детали.
Параллельно с этим возникла идея, чтобы «Ария» отыграла несколько концертов в Германии и, возможно, при возвращении домой как раз забрала оборудование для студии. Я уже сейчас точно не помню, насколько были связаны между собой два этих дела (постройка студии и концерты), знаю лишь, что об этих гастролях договаривался Володя через Йоргена. Но, так или иначе, получить приглашение выступить в то время, когда концертов фактически нет вообще, да еще и съездить за границу – это воспринималось как большая удача и мы, как говорится, были на седьмом небе от счастья. Конечно, у нас все равно возникли вопросы, на каких условиях мы туда поедем. А условия сильно изменились. Если раньше мы ездили от государственных концертных организаций, и, например, наш «Союзконцерт» и их «Берлинконцерт» все оргвопросы решали между собой, – то теперь нас просто приглашали какие-то люди уже самостоятельно. Да, один из организаторов, друг Йоргена, раньше работал в «Берлин-концерте», но в 1994-м году от ГДР уже ничего не осталось, и «Берлин-концерт» трансформировался в частное предприятие.
Мы также поинтересовались размером оплаты за эти гастроли. Нам сказали:
– Зависит от того, сколько заработаете, сколько будет продано билетов. Из этого мы вычтем расходы, а остальное – ваше.
– Ну, ок, – ответили мы.
Еще у нас возник вопрос по поводу проживания, ведь раньше оно было включено в список организационных мероприятий, и каждый раз, приезжая в Германию, мы, как я уже говорил, жили в одной и той же гостинице – Hotel Stadt Berlin в центре столицы. Нас это вполне устраивало плюс нам платили суточные. А сейчас вопрос с проживанием был как-то неясен, это нам предстояло, как оказалось, узнать позднее. Но мы, привыкнув к прежней схеме, не обратили внимания на эти неясности – видимо, решили, что все как-то разрулится само собой.
Я не знаю, кто конкретно покупал нам билеты на самолет, но, тем не менее, они были куплены, и 1 октября мы встретились в аэропорту «Шереметьево-2». У меня незадолго до этого, 6 сентября, родился сын Саша, и я сказал своим коллегам: «Чуваки, я выкатываю угощение за сына!». В duty-free мы купили двухлитровую бутылку вискаря, такую же – джина, литровую бутылку лимонной водки… Все это добро я поставил к себе в сумку перед вылетом. Отмечу, что в duty-free и тогда можно было купить что-то лишь на валюту, не на рубли, и я взял с собой столько, сколько у меня на тот момент было – долларов 50, чтобы купить алкоголь. В итоге почти весь виски мы выпили еще до посадки в самолет, а на борту продолжили.
На просторах интернета есть видео, где Кипелов сидит в самолете и наливает себе вискарик – это вот как раз оттуда. Прилетели в Германию мы дико пьяные, некоторые из нас чуть ли не кубарем слетели с трапа и даже бухнулись головой в стеклянную дверь аэропорта, попросту не заметив ее наличие, ведь в Германии все стеклянные и прочие конструкции очень чистые.
Нас встретили, устроили нам ужин и на нем объявили, что жить мы будем в какой-то квартире. Поскольку на тот момент среди нас трезвых не было, мы как-то не обратили внимания на эту информацию. А нас после ужина привезли действительно на квартиру, один из администраторов дал нам ключи и сказал:
– Вот мое жилье, устраивайтесь, тут есть по две кровати в двух комнатах и матрас на полу – в общем, располагайтесь.
Ну, кое-как мы там разместились. Но, когда протрезвели на следующий день, то погрустнели и призадумались. Во-первых, мы думали, что нам все же будут давать какие-то деньги в качестве суточных, однако никто нам ничего платить не собирался. У кого из нас с собой были марки или доллары (евро тогда еще не существовал) – вот на них мы могли что-то купить, но не более того.
Принимающая сторона дала нам микроавтобус и обеспечивала наше питание в дни концертов, и, в принципе, по бэклайну[59] все было хорошо. Но поскольку никакой рекламы, кроме объявления на площадке, не было, все остальное зависело только от нас: сколько ты соберешь людей, как хорошо тебя знают – столько и заработаешь. Я помню, что у нас тогда были запланированы концерты в Берлине, Лейпциге, Магдебурге, еще где-то, в общей сложности концертов шесть-семь… Заканчивался наш тур выступлением в берлинском Hard Rock Cafe, а до этого были маленькие клубы, так называемые Kultur Fabrik. Помню, в одном из клубов зрителей пришло всего человек тридцать. После этого выступления нас там и оставили ночевать, в одном из помещений просто поставили пять раскладушек – мы тогда были только впятером, даже звукорежиссера брали в каждом клубе местного. А в городе Магдебурге наш немецкий тур-менеджер Берни, парень немного моложе нас, сообщил:
– Ребята, концерта не будет, так как не продано ни одного билета…
– Ну как так? – не согласились мы. – Давай мы уж отыграем, раз запланировано!
У нас была твердая установка: если концерт запланирован – он должен состояться и нам за него обязаны заплатить. Несмотря на то, что нам уже было сказано, мы все равно до конца не понимали и не верили, что, если нет продаж билетов, значит, не будет и денег, нам все казалось: мы-то готовы, мы сыграем, следовательно, и оплата будет!
Мы поиграли в том клубе с полчаса, нас в конце концов остановили, а денег за это выступление, как выяснилось позже, нам-таки не полагалось.
Наш первый опыт выступлений уже не в социалистической, а именно в капиталистической Германии запомнился еще и тем, что, в отличие от наших прошлых гастролей здесь практически не было рекламы, этим как-то некому было заниматься. До этого вопросы с рекламой и продажей билетов решались централизованно, через концертные организации. Сейчас же мы приехали, по сути, сами по себе, гастроли нам были организованы по просьбе Володи, просто «по дружбе», и оказалось, что до того, чтобы нас рекламировать, никому не было дела. Сложилось полное ощущение, что, если в 1988-м и 89-м мы были там интересны, то сейчас – практически нет. На клубах висели даже не афиши, а маленькие флаеры размером не больше А4. Мне ничего не известно о рекламе нас по радио или ТВ, но думаю, ее и не было. Соответственно, и народу на наши выступления приходило очень мало. В Hard Rock Cafe публики, правда, оказалось много, но там она в принципе всегда есть, так что, видимо, дело было не в «Арии». А так, если мы видели в клубе больше 50 человек, то уже считали, что концерт успешный. Да, зрители принимали нас хорошо, пытались нам подпевать, но какого-то ажиотажа не было и в помине.