Летом 2001-го мне позвонил Юрий Соколов и сказал:
– Слушай, Виталь, а что, если вам выступить на «Нашествии» с оркестром?
Мы на тот момент практически вообще не знали, что такое «Нашествие», до этого «Ария» там никогда не играла. Раньше этот фестиваль, организованный «Нашим радио», проходил в Горбушке, в камерном формате. А тут его решили провести на открытом воздухе, в Раменском под Москвой. Поскольку Соколов ставил для фестиваля всю звуковую аппаратуру, да и в принципе являлся одним из организаторов «Нашествия», он сумел их убедить, что, если «Ария» выступит на этом мероприятии с оркестром, это будет очень здорово. Когда он рассказал об этой идее, я ответил, что представления не имею, сможем ли мы это сделать, получится ли у нас. На что Соколов отвечает:
– У вас же есть «Потерянный рай», а я уже сделал аранжировку к одной вашей песне!
– Каким образом? – удивился я.
– Точнее, ее сделал Кирилл Уманский, классический композитор, – ответил Соколов. – Причем он не просто записал ее нотами, нет, он готов показать, что получилось, на компьютере, подложив оркестровку под вашу фонограмму.
Мы с Юрием пришли к Кириллу домой – он жил прямо напротив Третьяковской галереи, в очень красивом историческом месте Москвы. Образом и манерами он напомнил мне жюльверновского Паганеля, такой немного не от мира сего, типичный классический музыкант, погруженный в свою атмосферу. Он сделал аранжировку на песню «Тореро», добавив туда интро – в общем, она была уже в том виде, в каком мы сейчас ее исполняем в проекте «Классическая Ария», звучало это все очень органично и здорово – никакого противоречия или антагонизма между группой и оркестром! И тут я согласился, что эту идею воплотить будет очень интересно. Юрий предложил сделать пять-шесть песен для выступления, мы выбрали, какие песни мы сможем сыграть, конечно, посоветовавшись по этому вопросу с Кириллом.
И после этого мне предстояло прийти в группу «Ария» и сказать: «Ребята, мы будем играть с оркестром!». Когда я это сказал, то, как всегда, прозвучал традиционный вопрос: «А нафиг это нам надо?» Это стабильная реакция у нас в коллективе на почти любое предложение чего-то нового, поэтому я пропустил это мимо ушей и стал дальше рассказывать про то, какие плюсы мы от этого получим.
Я стал объяснять, что это будет круто, что я слышал аранжировку, и должно получиться очень неплохо. Ребята стали сомневаться, сможем ли мы играть с оркестром, на что я ответил:
– Соколов обещал сделать нам совместные репетиции – там и проверим!
– А как мы станем коммуницировать с ними? Как наш барабанщик и их дирижер поймут друг друга?
В общем, несмотря на все страхи и опасения, мы все-таки приехали в ДК МАИ, где должны были проходить репетиции. А перед этим Соколов нам говорит:
– На этом выступлении я хочу, чтобы вы все пользовались ин-эйрами.
Что это такое, на тот момент никто из нас не знал. У нас были напольные мониторы, откуда на полной громкости звучало то, что ты просил в них завести. А для данного выступления, для более простой и чистой отстройки общего звучания существовала необходимость того, чтобы из наших кабинетов исходил тихий, насколько это только возможно, звук. И Соколов предложил усилители поставить на минимальную громкость и убрать напольные мониторы. А сделать это можно было, только используя ин-эйры[71]. Юрий отвез нас в специальную клинику, где с наших ушей сняли слепки и по ним уже изготовили для каждого персональные ин-эйры, точно повторяющие форму ушной раковины.
На репетиции мы начали пробовать играть в них, и, конечно, поначалу было очень непривычно, однако мне почти сразу понравилось то, что не возникает никаких лишних звуков, все нужное звучит у тебя в ушах, причем в стерео, и ты сам можешь выстроить себе необходимый баланс. Проблема заключалась лишь в том, что у ин-эйров того поколения часто пропадал сигнал, они были одночастотные. Сейчас такие мониторы уже делаются многочастотными, и в случае подобной проблемы приемник просто перенастраивается на другую частоту. А тогда сигнал периодически терялся и это, конечно, вызывало большие опасения и неудобства. Несмотря на наше противодействие, Юрий все-таки убедил всех надеть ин-эйры для выступления с оркестром.
Мы пришли на репетицию, познакомились прежде всего с Константином Кримцом – советским и российским дирижером, основателем, главным дирижером и художественным руководителем симфонического оркестра «Глобалис». До этого мы думали, что все классические музыканты – косные, консервативные люди в плане отношения к музыке, ничего не желающие играть, кроме классики. А Кримец оказался суперпозитивным и энергичным человеком, который сразу же воскликнул: «Ребята, здорово! Вот мы с вами дадим жару!». А ему в 2001-м было уже 62 года, однако энергия и открытость всему новому делали его моложе многих. И возможная пелена непонимания между нами сразу же упала. К тому же, оказалось, что половина музыкантов оркестра – это наши фанаты!
К нашему удивлению, все прошло как по маслу! Нам ничего не пришлось менять в наших партиях, мы продолжали играть как обычно, а не следовать указаниям дирижера, наоборот – Кримец дирижировал оркестром, слушая барабанщика. Сегодня хоть убей не помню, сколько было репетиций – одна или две, хотя мы настраивались на гораздо большее их число.
2001 г.
На само «Нашествие» мы приехали с Истры большой компанией – Шуняев, Шамраев, я и вся наша байк-компания «Московские Кабаны». В этом названии была скрыта игра слов: у Harley Davidson есть свой клуб под названием Harley Owners Group (H.O.G.) – это клуб, в который входят владельцы мотоциклов Harley Davidson со всего мира. Получить официальное членство в «H.O.G.», будучи в России, тогда было очень сложно, потому что для этого требовалось, чтобы за тебя поручились в его центральном отделении, то есть на Западе – а кто мог там за тебя поручиться в 90-х? Кроме того, нужно было еще и отправлять туда какие-то свои документы… Поэтому мы назвали свою гоп-компанию с использованием аббревиатуры «H.O.G.» и превращением ее в слово: «Moscow Hogs». А «hog», как известно, это «кабан». А кроме того, мы в своей тусовке байкеров здоровались друг с другом словами «Привет, кабан!», добавляя веселого пофигизма в общение таких, казалось бы, уже солидных, состоявшихся людей.
На бэк-стэйдже было полно народу – музыканты разных групп и их друзья, техперсонал, обслуживающий огромное количество аппаратуры, менеджеры и руководство фестиваля… Публика «Нашествия» и не знала, что «Ария» собирается выступать с оркестром – ей готовили сюрприз. И самого оркестра до момента выхода на сцену не было видно – даже если кто-то из зрителей из первых рядов мог заглянуть на бэк-стэйдж, то рассмотреть там музыкантов оркестра было просто невозможно. Саунд-чека в день концерта ни у нас, ни у оркестра тоже не было. Все состоялось накануне, с оркестрантами отрепетировали и рассадку на сцене, и то, как они будут выходить во время нашего выступления. Когда мы начали выступать, оркестр был отгорожен от глаз зрителей задником-ширмой, который потом убрали, и музыканты эффектно появились перед публикой. Зрители пришли в восторг, и в целом на этом фестивале был просто фантастический прием! Как по мне, это было лучшее «Нашествие» из тех, на которых я выступал. Весь фестиваль транслировался в прямом эфире по каналу «ТВ-6», и запись нашего выступления потом неоднократно повторяли.
Осенью 2001 года Шуняев, Холстинин, Кипелов и я встретились с Соколовым на предмет обсуждения планов дальнейшего сотрудничества, и Юрий сказал, что Рина Ли вряд ли справится с предстоящим объемом объемом работы, поэтому надо брать дополнительного человека в наш административный отдел.
– В общем, давайте усилим административную группу новыми людьми, и Рина будет там одним из сотрудников, – предложил Соколов.
Это предложение очень не понравилось Валерию, однако он промолчал. И вот тут, как мне кажется, я и почувствовал, что от него идет отторжение всего происходящего у нас в группе. Хотя лично я убежден (и это подтвердилось на практике), что предложения Шуняева, Шамраева и Соколова для группы являлись очень полезными, пусть это порой и шло вразрез с личными интересами кого-то из музыкантов. И до поры до времени даже для недовольных эти плюсы перевешивали минусы, поэтому Валерий долго молчал и не выражал открыто своего недовольства, хотя позже он сказал, что ему «все не нравилось».
Мне это сложно понять: если тебе настолько все не нравится, почему не сказать об этом прямо, зачем копить недовольство? Забегая немного вперед, скажу, что в 2002 году именно аргумент, что «ему не нравится плясать под чужую дудку», стал решающим в расколе группы. Лично я не видел никаких таких «плясок», а только свежие идеи, до которых мы сами, скорее всего, никогда бы и не додумались. Что делала сама группа? Прежде всего, писала песни, играла концерты – да, это мы вроде бы неплохо умели всегда. Но какие-либо отступления в сторону типа создания каверов или оригинальных концертных программ мы сами не придумывали, а они все в итоге приносили нам очень большой успех, расширяли нашу популярность. Клипы, которые нам сняли, стоили огромных денег, и их не было ни у нас, ни у нашего лейбла Moroz Records. Поэтому говорить о том, что мы пляшем под чужую дудку, на мой взгляд, в корне неверно. Но к этому я еще вернусь позже.
Этой же осенью, в октябре-ноябре, мы сняли клип на песню «Осколок льда». Снимали мы его в Чехии, под Прагой. В качестве локации был выбран готический замок Гоуска – очень древнее и очень таинственное место. Чешский историк Августин Седлачек писал: «На высокой горе стоял старинный замок, знаменитый не только своими постройками, но и живописным расположением и тайной, его окружающей». По преданиям, замок Гоуска скрывает под собой вход в преисподнюю. Под замком якобы располагается много подземных ходов, ведущих в ад. Путь в таинственное подземелье открывали врата, по поводу расположения которых есть несколько версий: одна гласит, что врата находились на скале, недалеко от замка, где раньше стояла церквушка в стиле барокко. В другой версии говорится, что врата располагались прямо под полом молельного зала в замке, именно поэтому посетители зала часто чувствуют себя плохо и даже теряют сознание. Согласно третьей версии, в ад вел колодец, который обустроен во дворе замка. На стенах колодца размещены изображения главных борцов с дьяволом – архангелов Михаила и Гавриила. Существует легенда о том, что одному заключенному была обещана свобода, если он осмелится спуститься в колодец. Обратно его подняли обезумевшим, и он беспрестанно рассказывал о неприятном запахе и страшных криках. Позже колодец был засыпан. Вот в таком мистическом месте проходили съемки.…