В начале осени 2005 года у нас случилось в самом прямом смысле чрезвычайное происшествие. Мы поехали на концерт в Вологду. Концерт должен был проходить в старом здании ДК. Мы открыли в гримерке окна, чтобы проветрить помещение, и пошли на концерт, а закрыть забыли или, возможно, прикрыли, но неплотно. Юлия тоже пошла с нами за кулисы, ненадолго, может быть, минут на пятнадцать. А когда она вернулась в гримерку, то выяснилось, что нас обокрали.
Моя и ее сумки стояли рядом, и их обе обчистили. У Юлии в сумке лежали все наши с Холстининым учредительные документы – и он, и я тогда являлись индивидуальными предпринимателями. Мы зарегистрировались как ИП вскоре после раскола в группе. ООО открывать не стали – для артистической деятельности это очень невыгодно, и ИП – оптимальный вариант, в том числе и потому, что доход можно снимать в любое время, а не, например, раз в квартал, как в ООО.
И Юлия привезла в Вологду наши документы, чтобы что-то подписать, плюс там еще лежали разные договоры – в общем, солидный комплект действующих юридических бумаг. Кроме того, в ее сумке находились деньги за этот вологодский концерт и какой-то ее гаджет, по-моему, ноутбук. У меня в сумке также была очень приличная сумма денег, причем в долларах. Все это исчезло. Кстати, воры, судя по оставленным следам, повели себя как-то странно – совершив кражу, они попытались выйти почему-то не через окно, а через дверь гримерки в коридор, но не смогли ни открыть, ни выбить дверь, на которой отпечатались их следы от ботинок. Похоже, они были не совсем адекватные, может быть, пьяные, хотя все же, видимо, опытные – взяли все самое ценное и успели уложиться за те 10–15 минут, что Юлия слушала нас из-за кулис. Она даже не сразу поняла, что случилось, потому что воры прикрыли за собой окно. И лишь увидев свою лежащую как-то странно сумку, постепенно догадалась, что произошло.
Мы вызвали ментов, с нас всех зачем-то сняли отпечатки пальцев, хотя мы-то все были в это время на сцене. Однако нам дали понять, что еще неизвестно, как оно там все произошло на самом деле. Так что под подозрением оказались и музыканты. Как и можно было ожидать, дело так ничем и не кончилось, похитителей не нашли, хотя Юлию как главного фигуранта еще какое-то время вызывали по этому делу и в Вологду, и в московское следственное управление. В итоге нам сказали, что дело закрывают. Случай для «Арии», конечно, из ряда вон выходящий, но, как всегда думаешь в такой ситуации: хорошо, что только кража произошла и никто из нас не пострадал!
Замечу, что после этого происшествия Владимир заявил, что он больше не будет оформлять документы для ИП, поскольку, с его слов, «у него больше нет трудовой книжки, ее потеряла Рина Ли». Я не очень понял, причем здесь трудовая, но Володя добавил, что также он больше не хочет нигде светить свои персональные данные. «Ну, прекрасно…», – подумал я. Решение Володи для меня было очень странным, но, так или иначе, мне ничего не оставалось, как все взвалить на себя. Кто везет, на том и едут. И если раньше мы с Володей по очереди заключали договоры с организаторами концертов, а Юлия как наш директор и бухгалтер проводила операции то через Володю как ИП, то через меня, то с теперь, с осени 2005 года, все юридические отношения – финансовые договоры, договоры с лейблами, деятельность магазина Ariashop, о котором я расскажу позже, и многое-многое другое – стали проходить только через меня. Мне, конечно, такое положение вещей не очень нравилось и нравится, но кто-то должен был на себя это взвалить.
8 октября 2005 года в Лужниках мы сыграли концерт, посвященный 20-летию «Арии», куда пригласили Сергея Маврина, Алика Грановского и Андрея Большакова. Сергей играл с нами песню «Герой асфальта». Андрей принял участие в исполнении как раз песни «Воля и разум», а Алик плюс к этому играл еще и в «Тореро». Кроме того, мы пригласили на этот концерт и оркестр «Глобалис» во главе с Константином Кримцом. Но играли с оркестром не всю программу, а несколько номеров. Также исполнили несколько песен в акустике, например, «Беспечный ангел». Таким образом, концерт вместил в себя и электрическое звучание, и акустическое, и оркестровое. А после юбилейного выступления, конечно, было классное афтерпати, отметили мы юбилей от души.
Изначально было решено сделать полноценную съемку концерта. Звук мы записали и свели потом сами, а записью видео занимался Александр Сплошнов. Мы договорились с ним, что его компания записывает видео, мы – аудио, потом все это сводим и выпускаем. Когда мы после концерта увидели, как он со своей командой все снял и смонтировал (они представили нам для ознакомления несколько песен), нам с Володей это очень не понравилось – на видео получились только крупные и средние планы и ни одного общего плана сцены. И в итоге огромный зал на записи превратился в какой-то клуб, почти не было видно оркестра, исчезли размах и грандиозность происходившего действа. Мы сказали, что не согласны с такой концепцией, и попросили его перемонтировать видео. Сначала Александр согласился, ответил, что все сделает, но в итоге… монтирует до сих пор. И вроде бы мы с ним не ругались, но, тем не менее, продукта так и не получилось. Мы свели отдельно звук и потом многократно обращались к Сплошнову с вопросом, когда же будет видео. Он отвечал: «Да, покажу, покажу…», но этого так и не произошло.
Отпраздновав юбилей, мы поняли, что пришло время идти дальше и выпускать новые песни. Работу над ними мы начали вести практически сразу после выхода «Крещения» – каждый начал делать наброски и показывать остальным, и уже вместе мы решали, что оставляем на будущий альбом, а что нет. К концу года музыка была вся написана, и мы вплотную начали работать над текстами.
ГОРНЫЕ ЛЫЖИ И МОТОЦИКЛЫ: ХОББИ, К КОТОРЫМ ПРИОБЩИЛИ ДРУЗЬЯ
Что общего между горнолыжным спортом и железными конями-«харлеями»? – Скорость, ветер в волосах, возможность насладиться красотой окружающего мира и, конечно, хорошая компания. А для Виталия Дубинина общее еще и в том, что к обоим интереснейшим увлечениям он пристрастился благодаря своим верным друзьям Сергею Шуняеву и Александру Шамраеву.
Вы рассказали, что подводным миром, дайвингом интересовались с детства. А что насчет горных лыж?
В детстве мне нравилось смотреть спортивные программы, в которых показывали горнолыжный спорт – слалом, скоростной спуск, прыжки с трамплинов… Трассы в горах, скорость, полеты – все это так захватывало! И, конечно, я мечтал встать на горные лыжи. Но где? Во Внуково у нас особо крутых горок не было, были небольшие в близлежащем лесу, и мы, будучи школьниками, любили кататься с них. Мы даже укорачивали свои лыжи или же покупали себе уже укороченные, примерно 1.2–1.4 м длиной, пытались с помощью ремней делать крепления, похожие на крепления на горных лыжах, чтобы было легче маневрировать при спуске. Катались мы много и, что называется, от души, и я, как мне кажется, достиг определенных успехов.
Кроме спуска с гор, я любил прыгать с трамплина. На наши горки, несмотря на их небольшие размеры, приезжало кататься много народу, в том числе и из Москвы. Помню, как-то мы прыгали с трамплина, и какой-то мужчина-лыжник, наблюдая за нами, сказал, подойдя ко мне (у меня как раз получился классный прыжок, я улетел очень далеко):
– Тебе надо заниматься, поехать на Ленинские горы и записаться в секцию! У тебя определенно есть задатки!
Мне, безусловно, было приятно, но я не придал особого значения его словам. Да, я очень любил кататься, но дальше этого у меня дело тогда не пошло. Под Москвой есть места для катания на горных лыжах, снабженные бугельными подъемниками[78], т. к. подниматься на лыжах даже на небольшую гору – это нереально. Но я на таких горах в детстве и юности не катался, был, скорее, виртуальным любителем.
Когда же начали кататься, будучи взрослым?
После знакомства с Сашей Шамраевым. Он, как оказалось, очень любил горные лыжи и отлично умел кататься. Как-то в конце 1998-го года он предложил:
– Слушай, поехали со мной кататься в Парамоново, это деревня под Москвой. Там отличная гора, есть бугельные подъемники, и лыжи можно взять напрокат. У меня своя компания, знакомые ребята! Хочешь попробовать?
– Я даже очень хочу! – ответил я, сразу вспомнив все свои детские мечты насчет горнолыжного спорта.
Парамоново – это даже в прямом смысле слова не курорт, там просто находится гора для катания и есть бугельный подъемник, о котором я уже упоминал и который был там еще со времен СССР. Основная особенность такого подъемника, говоря простыми словами, – это трос на лебедке. У тебя в руках – некие вожжи с крюком (бугелем) на конце, которым ты цепляешься за трос, и едешь вверх, держась за эти вожжи. В общем, это наиболее простой тип подъемника, и в Парамоново ездили самые энтузиасты горнолыжного спорта, ярые любители горных лыж из Москвы и области. И вот Шамраев впервые меня туда привез, и мы какое-то время регулярно ездили туда, когда у нас с ним совпадали выходные.
Тогда я впервые встал на горные лыжи, надел горнолыжные ботинки. Не скажу, что там были очень крутые горы – 500–600 м длины, и крутизна склона градусов 30. Однако и этого было достаточно для начала, и мне там очень понравилось! Вот там и проходило мое обучение. Приезжали вечером в соседний пансионат и, если не было совсем поздно, сразу шли кататься. После этого, как водится, выпивали-закусывали, а с утра – опять на гору!
Однако наши подмосковные поездки были только затравкой. Вскоре после того, как мы несколько раз покатались в Парамоново и Сорочанах, Саша позвал меня с собой кататься в Австрию, сказал, что уже забронировал нам места.
– Ты что, такого я ни разу не пробовал… – растерялся я.
– Все будет нормально, и у тебя все получится! Я вижу, что ты готов! – заверил меня Саша.
Конечно, я больше обрадовался, чем испугался, но все же очень волновался. Мы прилетели в Австрию, в Инсбрук, а оттуда отправились в городок Нойштифт (коммуна в Австрии, входит в состав округа Инсбрук, находится в федеральной земле Тироль). Кататься нам предстояло на леднике под названием Штубай Глетчер («глетчер» по-немецки – «ледник»). И вот мы из Нойштифта ездили кататься на Штубай (сам ледник расположен в долине Штубай в Австрийских Альпах на высоте около 1000 м над уровнем моря).