– Скажите, Лариса, а где Тина?
– Понятия не имею. Позвоню ей сейчас и спрошу.
Но сколько бы она ни набирала номер своей падчерицы, бесстрастный голос автоответчика сообщал, что «абонент вне зоны действия Сети».
– Вот сучка, снова телефон отключила! – в сердцах воскликнула Лариса. – Никогда не знаешь, где она и чем занимается.
– Вы скажите ей, что я очень хочу ее видеть. Пусть она позвонит мне, мы договоримся о встрече.
– Да-да, конечно. И я, в свою очередь, попытаюсь выяснить, с кем встречалась Мила. Но заранее знаю, что она будет молчать как партизан.
– Послушайте, Лариса, объясните ей, что сейчас, когда Милы нет, она не обязана хранить ее секреты. Больше того, ведь Милу убили, а это значит, в ее смерти может быть виновен как раз этот человек, понимаете? – Она повысила голос, она почти кричала.
– Успокойтесь, Ирина, сделаю все, что смогу. Вот только не понимаю: если Милу убили по каким-то личным мотивам, при чем здесь еще одна девочка, Тамара?
– А я знаю? – прослезилась Ирина.
– А может, все было наоборот?
– Что вы имеете в виду? – Ирина уже стояла в дверях и с трудом сдерживала слезы.
– А что, если собирались убить Тамару, и это вообще как бы ее история, понимаете? А Мила оказалась либо свидетельницей, либо проглотила яд случайно… эти капсулы…
– Вы думаете?
Ирина вышла на свежий воздух и вздохнула полной грудью. Солнечный день шумел детскими голосами, шумом проезжающих мимо машин, шелестом листвы… Жизнь для кого-то продолжалась, а вот для Милы уже закончилась.
Странно, подумала она, откуда Ларисе известно, что яд был в капсулах? Неужели весь город уже знает о том, каким образом была отравлена Мила? А что еще знает этот город???
Когда зазвонил ее телефон, кровь прилила к лицу, а ноги подкосились, как если бы она точно знала, что это звонит Мила. С того света.
– Ирина Константиновна Казанцева? Добрый день. Меня зовут Елизавета Сергеевна Травина. Я адвокат…
19
16 июня 2010 г.
Они расположились на террасе летнего кафе. Того самого, где познакомился Сыров с Милой. Но ее мама, конечно же, об этом ничего не знала. Лиза решила сегодня добиться во что бы то ни стало, чтобы ей позволили исследовать комнату Милы. Но как это сделать, когда у нее нет и не может быть ордера на обыск? Только убеждениями. К тому же как отнесется Казанцева к тому, что Лиза представляет интересы Елены Семеновой? Той самой учительницы физики…
Ирина Константиновна, еще довольно-таки молодая ухоженная женщина с каштановыми волосами, бледным лицом и тонкими губами, покрытыми помадой цвета фуксии, в черном костюме и черных туфлях на умеренном каблуке, смотрела по сторонам и казалась невнимательной и рассеянной как раз в тот момент, когда от нее требовалось совершенно другое – сосредоточенность и желание помочь следствию.
– Вы кого-то ищете? – не выдержала Лиза и тоже оглянулась.
– Я? С чего вы взяли? – Казанцева наконец остановила свой взгляд на Лизе. – Я – вся внимание. Просто, понимаете, смотрю вот, пытаюсь понять, что же изменилось в мире после смерти Милы… Оказывается – ничего. Представляете? Ничего! Мир как ел мороженое, так и продолжает, как будто бы ничего не произошло. Вот ушел человек, а мы несемся куда-то дальше. И, знаете, это так страшно…
– Примите мои соболезнования.
– Спасибо. Ладно, давайте поговорим. Хотя в последнее время у меня не получается говорить. Все кажутся мне врагами или просто глупыми и невоспитанными людьми. Быть может, это происходит потому, что я поздно прозрела. Но я на самом деле не знала, что у моей дочери есть какая-то тайная жизнь, что она с кем-то встречается…
– Вот! Вот об этом я как раз и хотела с вами поговорить.
– Конечно! – воскликнула Ирина Константиновна, закатывая глаза и играя плечами. – Больше-то не о чем…
– Прошу вас, возьмите себя в руки, давайте постараемся понять, кому была выгодна смерть Милы.
– Вот уж точно не знаю, кому могла помешать моя девочка. Но, признаюсь, не считаю, что виновата какая-то там учительница… Я предполагаю, что мою девочку заставили это написать… У Милы со всеми учителями были ровные отношения. Она была прирожденным дипломатом, никогда не опустилась бы до конфликта. К тому же ту самостоятельную работу многие написали на двойки. И виновата, кстати говоря, в этом сама Семенова. Эксперимент она решила устроить, задала задачку, которая оказалась всему классу не по зубам. Вот сама и получила. Значит, плохо объяснила новый материал.
– Я рада, что вы все понимаете, тем более что Семенова – моя клиентка, и это она наняла меня, чтобы я помогла следствию в поисках убийцы.
Казанцева вздрогнула, когда к их столику приблизилась официантка.
– Мне эспрессо, – сказала она так, как это говорят миллионы людей во всем мире – бесстрастно и торопливо, через плечо.
– А мне какао, – сказала Лиза.
Когда девушка удалилась, Ирина посмотрела на Лизу долгим взглядом, как бы спрашивая себя, стоит ли вообще откровенничать с незнакомым человеком.
– Я знаю, о чем вы хотите меня спросить, – решилась наконец Лиза. – Я готова ответить на все ваши вопросы.
И она рассказала все то, что ей было известно об отношениях Сырова с Милой, не забыв упомянуть, что Елена Семенова была невестой Сырова.
– Так это Тина… поганка такая… Это она их познакомила. Так вот зачем Миле была нужна эта развратница… Для расширения кругозора… Знаете, – Ирина Константиновна заметно оживилась, глаза ее заблестели. – Мила не раз говорила, что в ее жизни есть одна белая страница, которую она откроет, когда придет время… Секс, мама. Она так и сказала. Причем сделала это так, как будто бы это для нее – сущий пустяк. Уж во всяком случае, она не связывала это понятие с любовью. Я сказала бы даже, что она относилась ко всем этим… интимным делам цинично, что несвойственно ее возрасту. Это да. Послушайте, Лиза… Пусть она жила с этим мужчиной, пусть. Мало ли чего не бывает в жизни. Все-таки возраст уже, быть может, она физически и созрела для этих отношений… Но почему скрыла от меня? Почему не рассказала?
– Да потому, что это не те отношения, которыми можно похвастаться, понимаете? Вот если бы это чувство было взаимно, и если бы у этого Сырова не было за плечами такого бурного прошлого… Кто знает, может, Мила и вышла бы замуж за благородного человека, пусть даже и старше ее, и по любви. Но это, повторяю, не то, о чем можно рассказывать маме. А вот Тина – это и была как раз та самая благодарная слушательница, которой можно было поведать все-все, вплоть до мельчайших подробностей…
– Я знаю, – внезапно перебила ее Ирина, – что Мила не была беременна. Как вы думаете, он мог ее убить из-за того, что она его не любила? Может, она сильно зацепила его мужское самолюбие, вот он и не выдержал, взял и отравил…
– Я бы тоже могла предположить такое, если бы не побеседовала с этим Сыровым.
– Как? Вы с ним разговаривали? Его хотя бы задержали?
– Постойте… Я сейчас не об этом. Просто хочу объяснить вам, Ирина Константиновна, что ваша дочь внушила ему такое сильное чувство, что он при всем своем уязвленном самолюбии никогда бы не смог причинить ей боль или вред и уж тем более отравить ее, зная, какое это страшное мучение. Он, сладострастник и подлец, влюбился по-настоящему.
– Еще бы не влюбиться в мою дочь! Но вы не ответили на мой вопрос: его посадили? Осудили за разврат с несовершеннолетними? Лиза, его хотя бы задержали? Что вы молчите?
– Его тоже отравили.
У Ирины Константиновны непроизвольно открылся рот. А глаза расширились, и теперь она смотрела на Лизу с недоверием, словно не могла поверить в услышанное.
– Отравили?
– Да, причем тем же самым ядом.
– Вот как… Ну, что ж. Он сам себя наказал.
– И еще один труп нашли – его приятеля, Геннадия Изотова, о котором я вам рассказывала. Изотов – вам эта фамилия тоже ни о чем не говорит?
– Нет, – пожала плечами Ирина. – Одним и тем же ядом, говорите? Значит, орудует маньяк. Причем из тех, кто знает, вернее, знал мою Милу, Тамару, думаю, что и Тину, и этих мерзавцев… Но кто? Постойте… У меня как-то вылетело из головы, что Семенова была невестой Сырова… Так, может, это она?…
– Не знаю, – ответила Лиза, хотя после всего, что произошло, после стольких убийств она уже не верила никому. Даже Лене. К тому же виновна Елена или нет, но, поскольку Лиза является ее адвокатом, она не должна произносить вслух все то, что может впоследствии помешать ее защите.
– Вот! Вот и вы тоже начали сомневаться. Так почему бы ее не арестовать?
– Я понимаю, вы сейчас находитесь в таком состоянии, что вам уже все равно, кого хватать и сажать за решетку, главное – найти виновного в смерти дочери. Но взгляните на эти убийства с другой стороны. Предположим, что это Семенова отравила Милу, как свою соперницу. И допускаю даже (здесь Лиза уже поняла, что перешагнула допустимую грань предположений), что она отравила позже и Тамару, как, скажем, свидетельницу. И то, что она пошла на убийство неверного жениха – здесь тоже имеется существенный мотив. Но зачем убивать Изотова?
– Тоже как свидетеля?
Похоже было, что Казанцева готова кого угодно записать в свидетели, которых непременно надо убрать, убить.
– Думаю, что не стоит торопиться, тем более что Семенова никуда от нас не денется. Признаться, я с большим трудом могу представить, чтобы здравомыслящая, с мягким характером молодая женщина, учительница, прирожденный педагог могла вот так запросто отравить двух своих учениц. Она что, не понимала, что рано или поздно ее вычислят?
– Не знаю… Я видела эту Семенову. Она на самом деле производила впечатление благородного человека. Это объективно. Но кто-то же травит всех подряд…
– Ирина Константиновна, не могли бы вы для пользы дела позволить мне и моей помощнице Глафире Кифер побывать в комнате вашей дочери. Быть может, мы попробуем увидеть там то…
– Так там уже были люди из прокуратуры!
– Я знаю, – Лиза старалась быть терпеливой и предельно вежливой. – Знаю, поэтому и прошу вас позволить нам поработать в комнате Милы. Знаете, как бывает, мужчина-следователь что-то просмотрит, не обратит внимания на какую-нибудь мелочь, а мы, женщины, увидим нечто важное, понимаете?