— Какой еще «Черный кот»? — удивился Сашка.
— Да что с вами говорить! — махнул рукой Гошка. — Вы разве мужчины?
— Я тоже слышал что-то про «Черного кота», — сказал Витька.
— Два года мальчики работают, и никто не может накрыть…
— Мальчики? — спросил Сашка.
— Мы не будем грабить, — хором сказали близнецы и удивленно посмотрели друг на друга. Когда они говорили разом, то всегда удивлялись.
— Я на вас и не рассчитывал, — усмехнулся Буянов. — Идите, братцы, домой… манную кашу кушать.
— Мы не грабители, — сказал Ким.
— Чужие кошельки нам не нужны, — добавил Тим.
— Вас мама ждет, — усмехнулся Гошка.
Но братья вдруг разговорились:
— Мы пионеры.
— И еще тимуровцы.
— Мы согласны помогать людям.
— А не грабить их… Пошли отсюда, Тим!
Близнецы встали и направились к чердачному отверстию.
— Не вздумайте болтать, — предупредил Гошка. Братья молча спустились вниз. Их можно было и не предупреждать: Ким и Тим в этом смысле молодцы. Из них клещами лишнего слова не вытащишь.
— Давайте лучше ларек ограбим, где пирожные и конфеты продают? — предложил Саша Ладонщиков.
— У тебя уже зубы почернели от конфет, — презрительно покосился на него Гошка.
— Мне противно это слово-то слышать: грабить! — поморщился Витька.
— Называй это конфискацией имущества, — улыбнулся Гошка.
— Ерунда все это, — сказал Витька. — Или как сказал бы Коля Бэс: утопия!
— Давайте попробуем? — уговаривал Гошка. — Представляете: ночь, луна и мы, вооруженные до зубов… Романтика!
— Заберут как миленьких в милицию, вот и вся твоя романтика… — сказал Витька.
Буянов посмотрел на него и усмехнулся:
— Ты, оказывается, трус!
Это было самое тяжелое оскорбление.
— Я трус?! — взглянул на приятеля сузившимися глазами Витька. Он даже покраснел.
— Сашка и тот не боится, а ты милиции испугался… В милицию дураки попадают, а если это дело организовать с головой, никакая милиция не поймает… «Черного кота» до сих пор не могут застукать.
— Значит, я трус? — сказал Витька, который совсем и не собирался участвовать в этой сомнительной затее. — А вы два храбреца? Ладно, я согласен… Сегодня же вечером сделаем первую вылазку и посмотрим, кто из нас трус!
— Что это за шайка — три человека? — сказал Саша.
— Чем меньше народа, тем лучше, — заметил Гошка.
— А как мы назовем свою шайку? — спросил Саша.
— «Неуловимые»… — предложил Гошка.
— Это еще неизвестно, — мрачно заметил Витька.
— «Рыцари ночи»… — предложил Сашка.
— Рыцари кошельки не отбирали, — сказал Витька.
— «Черный крест»… — после продолжительной паузы придумал Буянов. — Сделаем маски с прорезями наподобие креста.
Против «Черного креста» возражений не было.
— Теперь выберем главаря… — сказал Гошка. Это он сказал так, для проформы. Другой кандидатуры на этот ответственный пост, кроме своей, Гошка и не мыслил.
Главарем шайки «Черный крест» единогласно избрали Буянова. Единогласно потому, что Гошка, отбросив ложную скромность, сам за себя с удовольствием проголосовал.
Прежде чем приступить к разработке плана первой ночной операции, которую условно назвали «Летучая мышь», Гошка взял у Грохотова охотничий нож, оцарапал острым кончиком ладонь и, обмакнув деревянную палочку в каплю крови, поставил свою подпись в конце чистого листа в косую линейку, выдранного из тетрадки.
— Так полагается, — сказал он. — Все великие разбойники скрепляли свой союз кровью.
— Ну и выдумщик, — усмехнулся Витька, но тоже поставил свою подпись.
Саша Ладонщиков долго не решался уколоть палец ножом, но в конце концов после нескольких неудачных попыток, кряхтя и морщась, с трудом выдавил из пальца каплю крови и расписался.
Текст клятвы Гошка пообещал к вечеру сочинить и вписать в лист сверху.
В щели пробивались узкие лучи. В них роилась пыль. В углу громоздилась старая сломанная мебель. Слышно было, как на крыше ворковали голуби. По мостовой мимо дома проехал грузовик.
Гошка с осторожностью достал из кармана смятую папиросу, которую еще вчера вечером вытащил из отцовской пачки, подошел к окну, навел на кончик увеличительное стекло и, когда папироса задымилась, быстро сунул в рот.
Папироса пошла по кругу. Члены шайки «Черный крест» курили молча и сосредоточенно. Гошка потихоньку курил давно, а Витька и Саша, может быть, всего второй или третий раз в жизни. Поэтому они с опаской втягивали в себя небольшие порции дыма, боясь позорно закашляться.
Когда с папиросой было покончено, Гошка затолкал окурок в квадратный пожарный ящик с песком и сверху засыпал.
— В десять ноль-ноль собираемся у еврейского кладбища, — сказал Гошка. — Пугач я принесу, у тебя (кивок в сторону Витьки Грохотова) есть приличная финка… А ты, Сашка, захвати из дома какое-нибудь холодное оружие…
— У нас дома нет оружия, — сказал Сашка.
— Чем твоя мать хлеб режет? — спросил атаман.
— Ножом.
— Вот и возьми его. На всякий случай наточи как следует. Возможно, придется в ход пустить…
— Как это — в ход? — вытаращил глаза Сашка.
— Не на воскресную прогулку идем, а на дело… — туманно пояснил Гошка.
— Меня в десять часов ни за что из дома не выпустят, — вспомнил Сашка.
— Ты подписывался кровью под нашей клятвой? — хмуро взглянул на толстого Сашку атаман.
— Какая это клятва? Белый лист…
— Там будет написано, что каждого, кто выдаст нашу тайну или изменит клятве, ожидает смерть!
— Ладно, я в окно вылезу, — сказал Сашка Заговорщики один за другим спустились по чердачной лестнице вниз и молча разошлись по домам.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ОПЕРАЦИЯ «ЛЕТУЧАЯ МЫШЬ»
В одиннадцать вечера на улицах города В. становилось тихо и пустынно. В окнах гасли огни. Уличные фонари обливали желтым светом пыльную листву толстых лип. Гладкие камни булыжной мостовой тускло блестели.
Посередине улицы, пошатываясь и спотыкаясь, шагал человек в белой рубашке с расстегнутым воротом. Подошвы ботинок шаркали по булыжникам. Из кармана брюк свисал галстук, в руке смятая шляпа. Человек остановился напротив гастронома, долго смотрел на освещенные витрины, затем попытался подняться на пригорок, но из этого ничего не вышло: едва не опрокинувшись, он попятился назад. Погрозив магазину пальцем, человек продолжал свой неровный и замысловатый путь по мостовой.
Последний уличный фонарь стоял напротив старой полинявшей часовни. А дальше только луна и звезды освещали мостовую и подстриженные липы. Домов здесь почти не было. Сразу за деревьями виднелись молчаливые товарные составы. На путях желто светились фонари стрелок.
Из придорожной канавы вылезли три темные фигуры без лиц и стали молча ждать человека, который беспечно брел все так же посредине мостовой. Когда он вплотную приблизился к ним, одна из фигур направила на человека пистолет и хриплым басом потребовала:
— Жизнь или кошелек?
Человек остановился и без всякого страха стал смотреть на три подозрительные личности, казалось, возникшие из мрака. Все трое были в черных масках с крестообразными прорезями для рта, носа и глаз.
Быть или не быть, вот в чем вопрос.
Достойно ль
Смириться под ударами судьбы?
Иль надо оказать сопротивленье?
И в смертной схватке с целым морем бед
Покончить с ним?
Произнеся довольно внятно этот монолог, человек надел шляпу и, едва не потеряв равновесие, поклонился молчаливым незнакомцам в черных масках.
— Я вас приветствую, джентльмены! — с пафосом произнес он.
— Жизнь или кошелек?! — повторила маска и сунула пьяному под нос блестящее дуло пистолета.
— Что такое жизнь без нее? — печально сказал человек и поднял заблестевшие глаза к звездам. — Она ушла… И оставила жалкую записку… — Человек стал рыться в карманах, но записку так и не нашел. — Ушла навсегда… Зачем мне, спрашивается, жизнь без нее? Вам, джентльмены, нужна моя жизнь? Возьмите ее… Отдаю без всякого сожаления, видит бог!
Человек всхлипнул и, опустив голову, скрестил руки на груди. В этой скорбной позе он готов был принять смерть.
— Кошелек давайте! — озадаченно сказал «джентльмен» в маске.
— Плебеи! — воскликнул человек, засверкав очами. — Я вам самое дорогое готов отдать — жизнь! А вы требуете кошелек с презренным металлом?!
Он с негодованием оттолкнул направленную на него руку с пистолетом и, повесив голову, зашагал дальше. Три фигуры, сдвинув квадратные головы в черных масках, о чем-то негромко посовещались и бросились вдогонку.
Когда они снова возникли перед ним, пьяный очень удивился и долго разглядывал их, а потом сказал:
— О бездушный мир! Одни терзаются и страдают в одиночестве жутком, а другие развлекаются на балах и карнавалах… Кто вы, наивные маски, и что вам нужно от меня?
— Мы это… шайка «Черный кот»… то есть крест… — заявила первая маска.
— Отдавайте кошелек, — сурово приказала вторая, с пистолетом.
— А то мы вас, это самое… убьем! — нерешительно добавила третья.
— Да, да, да… — задумчиво сказал человек. — Умереть. Это единственный выход… С тех пор как она ушла, я не живу.
— Кто от вас ушел? — спросила первая маска.
— Свет очей моих, прекрасная Мария… — сказал человек. — Ушла к нему, к этому ничтожеству, к чиновнику! Что она в нем нашла? Скажите мне, что она в нем нашла?!
— Мы не знаем, — смущенно ответила третья маска.
— Отдадите вы, черт побери, кошелек или нет? — возмутилась вторая, с пистолетом.
— Вы правы, — с горечью сказал человек. — Все дело в кошельке… Конечно, он обеспечен, у него большая зарплата, а что есть у меня, у бедного артиста?
— У него никакого кошелька нет, — негромко сказала первая маска.
— Он все пропил, — сказала третья маска. — С горя. От него жена к кому-то ушла.
— А часы у вас есть? — спросила вторая маска.
— Что теперь для меня время? — словно очнувшись, продолжал бедный артист. — Оно остановилось для меня, друзья, с того самого момента, когда ушла прекрасная Мария… И к кому, спрашивается? К этому ничтожеству…