Витька слышал соловьиные трели, но на душе у него не стало светлее. Он думал об Алле.
После того вечера, когда они сидели под деревом, Аллу будто подменили. Она стала держаться с Витькой холодно, перестала замечать его. И хотя Витьке хотелось откровенно поговорить с ней, он так и не решился. В синих девчоночьих глазах было такое выражение, что Витька понял: лучше не трогать ее. Он видел: чем больше он вздыхает и смотрит на нее, тем Алла холоднее и неприступнее. Они почти перестали разговаривать. Витька ночами не спал, думал о ней, а утром тоже делал вид, что Аллы Бортниковой — Принцессы на горошине — не существует. Правда, это ему плохо удавалось. Иногда, сам того не замечая, он смотрел на нее, пока она не поджимала губы и не отворачивалась. И тогда Витька клялся, что больше вообще не посмотрит в ее сторону. И снова смотрел…
Прямо над ухом гукнула птица… Витька вздрогнул и поднялся с похолодавшей земли. Ручей курлыкал, булькал, причмокивал. Поскрипывала осока. Над водой поднимался плотный белый туман. Снова гукнула птица, чуть дальше. Немного погодя откликнулась другая. Так они и стали перекликаться: гукнет одна, ответит другая. Наверное, птицы были давно знакомы, потому что не спешили друг к другу. Переговаривались, как добрые соседи.
Вершины деревьев уткнулись в холодно мерцающее небо. Иногда раздавался негромкий писк, шуршание крыльев — и снова тишина. За спиной по очереди все глуше гукали птицы. Видно, им было о чем поговорить.
Витька стоял под деревом и слушал лес. И в голове его роились невеселые мысли, которые и высказать-то было некому… Разве что Верочке? Она молодец, все понимает. Однако с Верочкой Витьке Грохотову совсем не хотелось разговаривать…
Напрасно Алла потом говорила, что Витька шпионил за ними: прятался за деревьями, подглядывал, крался следом. Ничего подобного не было…
Витька пошел по знакомой тропинке к палатке. Услышав голоса, он замер на месте. Впереди под огромной мохнатой елью, будто под шатром, стояли двое. Одна фигура сливалась с темнотой, другая была в светлом. О чем они говорили, Витька не слышал. Он слышал раздраженный голос Аллы и журчащий — Ильи. Затем фигура в белом отодвинулась, взмахнула тонкой рукой и раздался звук пощечины.
— Правильно говорит Верочка, что ты дурак! — отчетливо произнесла Алла.
— Сама дура… — огрызнулся Илья.
Дальше все произошло помимо воли Витьки: он метнулся к ним и наотмашь залепил Илье по другой щеке. Тот секунду обалдело смотрел на него, потом, пробормотав: «Ах ты, поганец!..» — бросился на Витьку. Они схватились. От чувствительного удара в скулу у Витьки поплыли знакомые круги в глазах: желто-зеленые. Когда это прошло, он двинул Илье в глаз. Тот ойкнул и отступил. В этот момент Витька услышал:
— Ходишь по пятам? Следишь? Я тебя не нанимала сторожем… Ты мне противен, понимаешь, противен!..
Это говорила Алла. И в голосе ее — это больнее всего ранило Витьку — была ненависть.
Треснул сучок. Белая тень мелькнула между деревьев и исчезла. Витька стоял на месте и смотрел ей вслед. Стволы перестали шататься, а звезды мельтешить. Вместе с Аллой исчезли тяжесть и гнев. Витька повернул голову и встретился глазами с Ильей. Тот растирал двумя пальцами щеку под глазом.
— За что же ты меня? — беззлобно спросил он.
— Будто не знаешь…
— Какие-то вы все ненормальные, — проворчал Илья. — Эта ни за что ни про что по щеке съездила… А что я ей сказал? Что люба она мне… Даже пальцем не дотронулся… Теперь этот налетел… У тебя же башка еще не зажила, чудак! А туда же — драться!
— Приложи что-нибудь холодное, — посоветовал Витька. Он понял, что Илья тоже обижен, и, может быть, даже больше, чем он сам.
— Ты не говори бате, — помолчав, сказал Илья. — Мало ли чего бывает… Знал бы, что она такая, вовек бы и не подошел… На вид настоящая девушка, а на самом деле малолетка.
— С чего ты взял, что я бате скажу? — посмотрел на него Витька.
— Я ж знал, что ты парень свой, — повеселел Илья. — Здорово она нам врезала, а?..
— Тебя, я смотрю, ничем не прошибешь… — усмехнулся Витька. — Толстокожий ты человек, Илья!
ГЛАВА ШЕСТАЯ. БОЕВОЕ ЗАДАНИЕ
Утром полк стал сворачиваться. Бойцы вытаскивали из землянок свои пожитки, тут же на мху делали из шинелей тугие скатки. Старшины выдавали автоматы, карабины и патроны к ним. Возле походной кухни стоял грузовик с откинутыми бортами. Повар и его помощник раскладывали сухой паек. Озабоченный и серьезный Илья с планшетом на боку сновал взад-вперед. Разыскав командира роты, передавал приказание подполковника.
Лес наполнился всевозможными звуками: голосами, бряцаньем оружия, ударами топоров о дерево, фырканьем моторов. Два бойца вытащили колья, и белая командирская палатка, в которой ребята провели столько спокойных ночей, огромным полотнищем упала на землю. Ее в два счета свернули в тугой ком и запихали в зеленый мешок.
Все что-то делали, суетились, лишь Витька Грохотов и девочки не принимали в этом никакого участия. Они сидели на поваленном дереве — Алла и Верочка рядом, Витька поодаль — и смотрели. На душе у них было невесело. Оно и понятно: когда люди куда-то спешат, собираются, а ты сидишь и только смотришь, всегда становится грустно.
Сидора Владимировича они видели издали: он прошел вместе с командирами рот в сторону штаба. Увидев ребят, сиротливо сидящих на отшибе, он крикнул им, чтобы подождали его. Вот они сидят и ждут командира полка, чтобы попрощаться.
У ног ребят лежали пожитки: два вещевых мешка и маленький узелок, принадлежавший Верочке.
— Ты ночью плакала? — спросила Верочка.
— Глупости, — ответила Алла, взглянув на нахохлившегося Витьку.
— У тебя глаза заплаканные… Понимаю, тебе жаль расставаться с Илюшей.
— Оставь, пожалуйста, меня в покое, — сказала Алла. Верочка сбоку посмотрела на нее и пожала плечами.
— Никому слова не скажи: не люди, а сплошные комки нервов… — Она обернулась к Витьке. — С тобой можно разговаривать?
Витька сидел бледный, осунувшийся. У него открылся шов и всю ночь из трещины сочилась кровь. Утром пришлось идти к полковому врачу и снова бинтовать голову. Настроение у Витьки было скверное. После перевязки он забежал в штаб, но толком поговорить с Колей не удалось. Бэс вместе с писарем и начфином укладывал в несгораемые ящики документы. Обещал, когда все закончат, забежать к Витьке.
— Когда женщина к тебе обращается, невежливо молчать, — заметила Верочка, не получив от Витьки никакого ответа.
— Что? — спросил он.
— Ты ночью все время ворочался и стонал… Тебе плохой сон приснился?
— Вы, девочки, тут поговорите, а я пойду прогуляюсь, — сказал Витька и поднялся с бревна.
— И ты рассердился, — произнесла Верочка.
Из-за деревьев вывернулась долговязая фигура Коли. Форма все еще мешком сидела на нем. Гимнастерка в плечах была широкая, а рукава короткие. В раструбах кирзовых сапог торчали длинные ноги. Если у других пилотка щеголевато пирожком сидела на голове, то у Бэса она была нахлобучена на самые глаза, прикрытые очками.
Коля подошел к девочкам и поправил брезентовый ремень, сползавший набок.
— Вот уходим, — смущенно сообщил он. — На фронт.
— Коля, ты такой длинный, — сказала Верочка, — не высовывайся, пожалуйста, из окопа, а то в тебя чем-нибудь попадут.
— Я пока при штабе.
— И служи там, — посоветовала Алла. — Ты ведь мирный человек.
— Ты совсем не похож на военного, — подтвердила Верочка.
— Я карабин получил, — сказал Коля. — И два подсумка с патронами.
— Выстрели разок, а? — попросила Верочка. Алла посмотрела на нее и улыбнулась.
— То ты рассуждаешь, как взрослая, а то такое ляпнешь…
— А чего? — сказал Коля. — Можно и выстрелить. Верочка спрыгнула с бревна и закружилась вокруг Бэса.
— И мне дашь, ладно? Один разик. Я в небо выпалю. Дашь, Коля?
— Сначала нужно Витьку найти, — сказал Бэс.
— Он к ручью пошел, — сказала Алла.
— Я его найду, а потом постреляем, — пообещал Коля и отправился к ручью.
— Если есть на свете боженька, то пусть он сделает так, чтобы Коля остался живой, — сложив руки на груди и вперив очи в небо, торжественно произнесла Верочка.
— Самое интересное, что боженьки-то нет, — сказала Алла.
— Я совершила большой грех, — вздохнула Верочка.
— Ну-ну, расскажи.
— Ты будешь после этого со мной дружить?
— Я подумаю…
— Ладно, расскажу, — сказала Верочка. — В прошлом году мы с папой ездили на юг. В Старый Крым. Жили там у одной тетеньки на веранде. Акация росла у самой стены. И на одном листке жил большой умный молибога. Длинный, зеленый, и лапки все время сложены на груди. Он как увидит меня, так глазами начинает вращать. Я ему на лист клала разную еду. Молибога все съедал. Ему очень нравилось жить на веранде. Когда я ложилась спать, то всегда говорила ему «спокойной ночи», а он мне кланялся и хлопал в лапки…
Верочка задумалась и замолчала. Юг, море, акация и какой-то молибога…
— В чем же твой грех? — спросила Алла.
— Я убила его, — шепотом сказала Верочка. — Насмерть!
— Как же ты так, Верочка!
— Я пришла с моря и вижу: мой молибога держит в лапках красивую бабочку и откусывает ей голову… Я подбежала к нему и прихлопнула. Он лопнул, а глаза его долго-долго вращались… И он, лежа на боку, все время мне кланялся… До сих пор, как вспомню, так… заплакать хочется.
— Из-за какой-то букашки расстраиваться, — усмехнулась Алла.
— Бабушка сказала: грех убивать кого бы то ни было. У нас в доме по печке и полу ползали большие черные тараканы. И никто их не убивал.
— Ты больше слушай бабушек, — сказала Алла.
— Моя бабушка очень хорошая… Почему я ее не должна слушать?
На это Алла не нашлась что ответить.
Коля Бэс нашел Витьку на опушке леса. Он сидел на трухлявом пне и разматывал с головы бинт. Губы стиснуты, серые глаза злые.
— Чего это ты разматываешь свою чалму? — спросил Коля.
— К черту! — буркнул Витька и исподлобья посмотрел на приятеля. — На тебе форма сидит, как на корове седло… Ну кто так пилотку носит? А пряжка где у тебя? Не позорь ты, Бэс, Красную Армию… Коля поправил ремень, пилотку и вздохнул: