А потому я прекратила покупать себе красивые штучки. И запретила друзьям привозить их в подарок. «Меня вполне порадует еда, спасибо большое, – объявляла я, когда кто-нибудь куда-нибудь уезжал. – Ну или свечи. Первую я съем, а вторые – сожгу. Не останется никаких улик! Я ведь та еще злодейка, знаете ли.
(Впрочем, в прошлом году эта просьба не остановила Дахху от того, чтобы он не припер мне иджикаянскую мумию в саркофаге).
Сама я привозила друзьям то, что они просили. Например, сейчас по дороге домой мне предстоит найти где-нибудь кастет для Кадии: недавно она увлеклась рукопашным боем, и, честное слово, я заранее сочувствую лесной преступности.
Так вот, возвращаясь к настоящему моменту: на самом деле это отличная идея – привезти из Седых гор одежду. Это точно пригодится, и всякий раз, надевая фиолетовое платье, я буду вспоминать Долину Колокольчиков, Соловьиную Песню, Берти, Моргана, Силграса, Хеголу, Уайли – и все наше невероятное приключение, с которым мне так не хочется сейчас прощаться.
– Я так понимаю, в итоге тебе понравился этот наряд, – рассмеялся Голден-Халла, выдергивая меня из мыслей. – Даже я никогда так долго не смотрю на собственное отражение, хотя обычно крайне доволен собой. Впрочем, как и остальными. Как и миром вообще.
– Ох! – я встрепенулась. – Простите, что-то я задумалась. Я возьму его.
– Это правильное решение, – Морган сузил глаза. – Впрочем, ни у тебя, ни у Голден-Халлы не было выбора. Я уже все взял, пока вы мерили.
– Вот ты тиран! – ахнула я.
– Кажется, он просто продолжает доказывать свою платежеспособность, – рассмеялся Берти. – Ладно-ладно, шучу! Спасибо, Морган.
– Большое спасибо, – поддержала я.
Гарвус махнул рукой.
В общем-то, как-то так случилось, что после приобретения новых нарядов мы вошли в раж. И начали заходить во все подряд лавки. И покупать прах знает что, как самые настоящие легкомысленные туристы, слегка потерявшие голову от красочности иноземных товаров.
Это было весьма необычным времяпрепровождением – что для меня, что для Берти и Моргана, но оно определенно обладало особым шармом. Голден-Халла накупил подарков для своего пса Арчи, ждущего его на острове Этерны, для бывших студентов, присматривающих там за ним, для господина Коби Ориандра – булочника, у которого он снимал мансарду. Морган покупал книги, блокноты, перья, сургуч для печатей – рациональность ему не изменила. Я разыскала необходимый кастет для Кадии, пару восхитительных амулетов для Полыни, шейный платок для Дахху, какие-то удивительные северные краски для Лиса и еще миллион подарков для остальных.
Упаковав все это богатство, ближе к вечеру мы покорно отправились в почтовое отделение Врат Солнца – тащить такую красоту на себе казалось бессмысленным и беспощадным, куда проще было отправить багаж отдельно.
Почта находилась в чудной каменной башенке, с одной стороны буквально врастающей в возвышающийся над городом пик Осколрог. На верхнем этаже располагалась голубятня – для международных отправлений, на среднем – царство почтовых белок (внутри Норшвайна использовали исключительно их), а на нижнем уже принимали тяжелые грузы, которые разъезжались по всему свету в экипажах.
Избавившись от покупок (признаться, с некоторым сожалением: мы же едва их купили! Мне определенно не хватило возможности поковыряться в них ради собственного удовольствия), мы вышли на улицу и обнаружили, что на город уже постепенно опускается вечер.
Шумели на ветру дубы, которых росло так много во Вратах Солнца. Щеглы беззаботно пели в их ветвях, маленькие ящерки с бронзовыми спинками грелись на теплых камнях мостовых. Вежливым прохожим приходилось осторожно переступать через них и даже на всякий случай предупреждать остальных:
– Не убейте случайно эту нежную леди, господа!
Я пальцем погладила одну такую ящерку по голове, а она в ответ высунула язык.
По широкому тракту, проходящему через весь город, то и дело с грохотом проезжали кэбы и дилижансы: с момента камнепада, положившего начало истории Долины Колокольчиков, прошло больше трех недель, но перевозчики все еще пытались наверстать «поехавшее» тогда расписание.
– Что ж, завтра утром пора будет прощаться, – улыбнулся Берти.
Мы только что купили сэндвичи с лососем и брусничный чай навынос и теперь сели на ступени единственной во Вратах Солнца церквушки. Сзади, за прикрытыми дверьми, хористы исполняли мессу во имя богов-хранителей, и их высокие чистые голоса смешивались с уютным шумом маленького города, с криками птиц, парящими в вечерних небесах персикового цвета, и с тем низким, едва улавливаемым, но узнаваемым гулом, который всегда отличает горы – смесь потерянных эхо, ветра в ущельях, плеска рек и шороха сыплющихся камней.
– Это было прекрасное приключение, – вздохнула я, щурясь на закатное солнце.
– Не последнее, – пообещал Берти.
А Морган просто откинулся назад на локтях и задумчиво глотнул чаю.
Розыгрыш магистра Орлина
– Мне кажется, это неэтично, – по сотому кругу затарахтел Дахху. – День дураков все-таки. Вдруг Орлин обидится?
– Нет, не обидится. Как раз потому, что не дурак. Обижаются только дураки, – категорично возразила Кадия. – Так, он идет, а ну-ка, полная боевая готовность!
Мы втроем сиротливо набились в угол прихожей, опустили головы и скорчили максимально трагичные физиономии.
Увидев нас, магистр, привыкший к нашим идиотским проделкам, обязательно начнет сурово двигать бровями, вопрошать «Почто?!» и требовать отчета о том, что мы на сей раз, бестолочи, учудили. И где. И зачем. И как ему с нами справляться.
Заканчивался первый год нашего совместного обучения, и за это время мы успели поочередно вывести из строя все сколько-нибудь ценное в коттедже Орлина. Причем наставник уже понял: чем серьезнее проступок, тем дольше мы мнемся, прежде чем признаться.
А на этот раз мы не будем признаваться вообще.
Пусть мастер понервничает: обойдет весь дом дозором, дотошно заглядывая в темные уголки, попытается самостоятельно угадать причину параллельно с допросом. А потом Кадия – наиболее артистичная из нас – убито, гортанно всхлипнет: «Кладовка, магистр. Мы случайно.» И Орлин, конечно же, с замирающим сердцем рванет к кладовке.
И обнаружит… торт.
«Мы случайно… случайно сделали его ТАКИМ вкусным! С ПЕРВЫМ АПРЕЛЯ!» – ликующе закончу я, и мы все радостно завопим. Так искренне и по-детски, как будто мы первоклассники, а не первокурсники.
Кадия считала, что розыгрыш слабоват. Дахху боялся, что, наоборот, крутоват, и уже запасся капельками корвалола на всякий случай. Я полагала, что в самый раз – и испугаться, и порадоваться, и полакомиться.
Магистр Орлин открыл дверь. Наши рты отрепетировано синхронно приуныли, ресницы задрожали. Воплощенная скорбь.
Наставник поджал губы. Обвел нас мрачным взором.
Сейчас начнет ругаться! Сейчас!
Но…
Пауза.
Что-то долгая пауза.
– Такие лица. Вы уже знаете, да? – неожиданно тихо, устало спросил Орлин и, вздохнув, плечом привалился к косяку, не вступая внутрь дома.
Мое сердце тревожно екнуло. Я тотчас стерла тоскливую маску, ребята тоже. Мы все испуганно уставились на наставника. На нем лица не было.
– Надо же, – скрипуче и грустно продолжил Орлин. – Я надеялся, мне позволят самому вам сказать.
– Сказать что? – сглотнул Дахху.
Магистр нахмурился:
– Так. Я не понял, вы что, грустите не из-за того, что меня лишают лицензии наставника?
– ЧТО?! – тут уж мы по-настоящему взвыли. Подбежали, заахали вразнобой: – Почему? Как?!
Оказалось, очень просто: магистр Орлин в своих еженедельных отчетах Башне магов честно описывал все наши успехи. И неуспехи. И шалости. И, вчитавшись в последние подробнее, комитет по контролю за высшим образованием сказал: что-то хреновый вы магистр, Орлин. Распускаем мы ваших студентов. Распределим их к другим наставникам. Пусть собирают вещи.
Мне казалось, меня смертельно ранили. Как!.. Мы же так прекрасно сдружились! И да, мы часто дурим, но, прах побери, мы молоды, мы свежи и заперты в чаще – еще бы нам не дурить!
– А мы можем как-то изменить их решение? – спросил Дахху, лихорадочно заламывая руки.
– Не знаю, – горестно вздохнул Орлин. – Подобный прецедент был лишь однажды: тогда ученики написали огромное обращение в Башню магов, в котором перечислили сто причин того, почему их нынешний наставник – это хороший наставник. Сто комплиментов, фактически.
– Сработало? – заволновалась я.
– Да. Но это глупость. Не вздумайте так сделать. Еще не хватало, чтобы вы письменно расхваливали меня. Это будет очень, очень неловко.
– Но ведь действенно?! – подпрыгнула Кадия.
Орлин щепетильно поморщился.
– Ясно! Понятно! Мы сделаем то же самое! – решила Кад. – Прямо сейчас! И не сто, а все двести причин придумаем!
И мы, мрачно настроенные и встормошенные, убежали в комнаты. Писали долго. Выползли к вечеру, неимоверно гордые собой. Отыскали Орлина на кухне, где он налил чаю и теперь монотонно распахивал шкафы, стараясь найти что-нибудь сладкое.
Мы зачитали ему вслух все двести четыре хвалительных пункта, которые смогли придумать. Мед, чистый мед про Орлина! И главное – искренний. Ведь в процессе мы поняли: у нас и впрямь шикарный наставник.
Вспомнили, точнее.
– Может, еще что-то добавить? – нервничая, спросили мы под конец. – Чтоб уж наверняка?
– Да, – подумав, серьезно сказал магистр, – Напишите: «А еще он хорош в контррозыгрышах». И дату, дату не забудьте: первое апреля.
После чего под нашими ошеломленными взглядами Орлин уверенно прошаркал к кладовке, открыл дверь.
– О, тортик! Это ведь тоже мне, милые?
Раздевайся!
Кадия проснулась оттого, что кто-то зашел в ее спальню. Мчащаяся затаилась под одеялом, пытаясь понять: кто? Старая служанка по имени Герника что-то ищет? Братьям в голову ударило детство, и они хотят намазать ее мятным зубным порошком? Или воры позарились на богатства крупнейшего в Шолохе поместья?