— Где же ты научился? — поинтересовалась Лидия Владимировна.
— Дома, — и Витя по-отцовски пожал плечами, как бы говоря: «Ну, что тут спрашивать: раз в школу не ходил, значит, ясно — дома». — У меня папа в типографии наборщик. Он газеты набирает и печатает. Он мне буквы показал. Он говорит, когда немножко подрасту, тоже научусь газеты набирать. Это очень интересно. Я тогда всем покажу.
Лидия Владимировна засмеялась:
— Молодец! Вижу, вижу, какой ты добрый!
— Значит, можно мне учиться?
Глаза мальчика лучились такой светлой радостью, что Лидия Владимировна не решилась огорчить его отказом.
— Сама я разрешить не могу, — ответила она, отходя к столу. — Но, так и быть, поговорю с директором.
Витя просидел в классе все три урока. Он старательно выводил палочки и крючки и, только когда класс опустел и Лидия Владимировна подошла к нему, вспомнил, что, может быть, его еще не оставят в школе.
Вслед за учительницей брел он по длинным коридорам. Возле кабинета директора Лидия Владимировна остановила его.
— Подожди здесь. Если нужно будет, я позову.
Ждать пришлось недолго, хотя Вите, переминавшемуся у двери с ноги на ногу, показалось, что прошла вечность. В кабинете шел негромкий разговор, и ничего разобрать было нельзя. Наконец, тяжелая дверь открылась, вышла Лидия Владимировна, веселая, улыбающаяся.
— Беги домой, первоклассник. Да завтра на уроки не опаздывай, — ласково кивнула она мальчику.
Витя понял, что его приняли. На минутку он растерялся, потом подхватил свой большой портфель и бросился к выходу. На полдороге круто остановился, повернулся назад. Подбежав, к учительнице, с улыбкой наблюдавшей за ним, горячо проговорил:
— Спасибо, Лидия Владимировна! Знаете, как буду стараться! Лучше всех. Вот увидите!
ДОМА ВСЕ ЗНАЮТ
Виктория Карповна, вернувшись с базара, не нашла сына дома. Она поискала его во дворе, выглянула за ворота. Вити нигде не было. «Опять, наверное, на море убежал», — подумала она и занялась — стряпней. Но все же нет-нет да отрывалась от плиты, выглядывала в окно. А в это время Витя, размахивая неуклюжим портфелем и напевая полюбившуюся ему песенку, шагал домой:
А ну-ка песню нам пропой, веселый ветер,
Веселый ветер, веселый ветер!
Моря и горы ты обшарил все на свете
И все на свете песенки слыхал.
Спой нам, ве…
Песня замерла на полуслове. Витя замедлил шаг. Впереди маячила высокая, слегка сутулая фигура отца. Вот Михаил Иванович остановился, встретившись с работником городского совета Осоавиахима Козловым.
— Не беспокойся, Николай, — говорит отец. — Это мы провернем. Обязательно провернем. Будут у нас люди учиться военному делу. Я ведь и сам почтя военный. Десять лет полковую газету верстал.
Они попрощались и разошлись. А Витя стоял, как вкопанный, посреди тротуара. Встреча с отцом сейчас никак не входила в планы новоиспеченного первоклассника. Он думал до его прихода рассказать все матери. Мама бы поняла и все объяснила отцу. А теперь? Зря он побежал со Славкой к морю, а не пошел домой сразу после уроков.
Витя медленно побрел узкой улочкой, волоча свой портфель. Чем ближе к дому, тем тревожнее на душе. Мама, наверное, ищет его, беспокоится. Но ведь он ничего плохого не сделал! Просто очень хочется учиться. Все приятели в школе. Славка Ручкин — тот уже во втором классе. А он должен сидеть дома, как маленький, и скучать… Витя едва передвигает ноги, но всякий путь имеет конец: вот и знакомый невысокий забор, Весь увитый диким виноградом, дом, запрятавшийся в темной зелени пышных кустов сирени.
Витя осторожно открыл калитку, крадучись прошел двор, обогнул дом и сел за углом под окно прямо на землю, положив на колени портфель.
В комнате слышались голоса.
— А Виктор где? — спрашивал отец.
Мать начала отвечать, но ее перебил стук в дверь. Еще кто-то вошел в комнату, и к голосам отца и матери добавился третий, звонкий, певучий и, казалось Вите, знакомый:
— Вы знаете, пришел в класс и сидит. Ему говорят — уходи, он не уходит. Чуть не плачет.
«Вот и неправда, — про себя возражает Витя. — И вовсе я не плакал. Кто это говорит такое?» — Он приподнялся на цыпочках и заглянул в окно. За столом, рядом с отцом и матерью, сидела Лидия Владимировна.
— Вот ведь озорник, — возмутился отец, — пусть только домой явится…
Витя мигом отпрянул от окна, шлепнулся на землю и застыл в испуге. Но в комнате, кажется, ничего не заметили.
— А в общем хвалю, — продолжал отец. — Самостоятельный парень. Пусть учится, если справится.
— Да, да, — вставляет Лидия Владимировна. — Он сам, без посторонней помощи, прочитал весь букварь.
— Молодчина, — довольно замечает отец. — В меня пошел.
Витя сидит на корточках у окна и не верит своим ушам. Сердце его радостно бьется. А через минуту он влетает в дом.
— Папа, папочка! — Витя обнимает отца, не выпуская из руки портфеля, потом бросается к матери, прячет у нее на груди пылающее лицо.
— Ну, ладно, ладно, — говорит отец. — Ученик!.. Надо бы за своеволие ремнем поучить. Да вот говори спасибо Лидии Владимировне — горой за тебя стоит.
Когда учительница ушла, отец уселся на диване, поманил мальчика.
— Счастливый ты, Витька, — притянул он его к себе. — Мне-то в твои годы не довелось учиться. Сейчас только науки постигаю, когда уже седеть начал. Думаешь, это легко, взрослому-то за партой сидеть? Да спасибо еще, что наше государство о нас беспокоится — вечерние и заочные техникумы и вузы пооткрывало.
Витя прижимает к горячей щеке большую ласковую руку отца. Нежные чувства теснятся в его груди, и нет слов, чтобы высказать их. А отец говорит задумчиво:
— Помнится, мне десять исполнилось. Отец умер. Осталась семья мал мала меньше. Нанялся к хозяину в типографию. Наглотаешься за день свинцовой пыли, всю ночь кашляешь. А ему что — по суткам в цеху держал. Там, видно, и подорвал я силы. Теперь вот мучаюсь, лечусь всю жизнь. Сколько раз мне предлагали перейти на другую работу — не могу, люблю, сынок, свое дело.
Отец закашлялся, отвернувшись, и вдруг рассмеялся:
— Как же ты в школу-то пошел, не побоялся?
— Да я ведь сперва думал так посидеть, — доверчиво прижался к отцу Витя. — Думал — никто не заметит.
— Ну, а потом? Так учительнице и сказал: «Учиться пришел!» А? Так и сказал?
— Так и сказал.
— Как же у тебя смелости-то хватило?
— А вот и хватило, хватило, хватило, — лукаво пропел Витя и вдруг боднул отца головой в грудь. И они, барахтаясь на диване, подняли веселую возню.
СПУСТЯ ТРИ МЕСЯЦА
Прошло несколько месяцев. Отзвенела теплая осень. Пришла слякотная зима. Засвистел в проводах штормовой ветер. Море свирепо швыряло волной на берег.
Виктория Карповна начала замечать перемену в сыне. Ей помнились первые недели его школьных занятий. Витя приходил домой возбужденный, подробно рассказывал о своих школьных делах — об уроках, о новых друзьях. Охотно и очень старательно выполнял домашние задания. Теперь же сын все реже говорит о школе, потерял интерес к ней. И, сколько ни раздумывала Виктория Карповна, объяснить этого не могла.
— Ты что это, Витя, уроки не готовишь? — спросила, наконец, однажды мать.
— Да, я все знаю, мама, все уже сделал.
— Ну, как же так — все знаю? — удивилась Виктория Карповна. — Не может этого быть.
— А вот и знаю. Нам такие легкие задачки задают, — с возмущением сказал Витя. — Ну, прямо решать нечего. Посмотри, мама. К семи прибавить три. К пяти прибавить четыре. Я все в школе перерешал.
— Раз пошел в школу — надо прилежно учиться, — пробовала урезонить сына Виктория Карповна.
— Я и так прилежно учусь. У меня одни пятерки. Только скучное в школе задают. Я это уже знаю. Вчера со Славкой его задачки решал. Второклассные, к сорока прибавить пятнадцать будет пятьдесят пять. Вот и все. Ничего трудного.
— Что-то ты больно прыток, — сказала мать. — Смотри, я не поленюсь в школу сходить, проверить.
— Пожалуйста, — обиженно заметил Витя. — Спроси. Тебе и учительница скажет. Я за первый класс все знаю.
Через несколько дней Витя прибежал из школы ликующий.
— Ну вот, ну вот! — прыгал он по комнате. — Говорил, что за первый класс все знаю. Говорил! А вы не верили. Теперь увидите. Теперь, небось, поверите.
— Да что такое? — взволновалась Виктория Карповна. — Говори толком.
— А то, мама, что меня перевели во второй класс. Теперь буду вместе со Славкой учиться.
— Не может быть, — усомнилась мать. — Как это перевели? Ты же всего три месяца в первом учился!
Виктория Карповна пошла в школу. Оказалось, что сын говорил правду.
— Программу первого класса он хорошо знает, — сказал директор. — Скучает на уроках. А у нас первый класс переполнен, а во втором учеников мало. Способности у вашего мальчика хорошие, на лету все схватывает — справится!
Вернувшись домой, Виктория Карповна застала сына за уроками. Вместе со Славой они решали задачу. Мать тихонько прошла на кухню, стараясь не отвлекать ребят.
— Ну как ты, Славка, не понимаешь? — внушал Витя другу. — Очень простая задача. К пятнадцати прибавить двенадцать и убавить пять. Сколько у нас там? Два десятка и семь единиц. Два десятка остаются, а от семи единиц убавляем пять единиц. Будет две единицы да два десятка. Двадцать два. Пиши ответ: двадцать две тетради.
Слава морщился, махал руками.
— Погоди, Витька, не тараторь! С тобой совсем запутаешься.
— Ну, решай сам, а я уже решил, — сказал Витя, вылез из-за стола и тут увидел мать. — Была в школе? — бросился он к ней.
— Была, сынок. Директор сказал, что во втором классе тебе лучше будет. — Виктория Карповна притянула сына к себе, нежно провела рукой по растрепавшимся волосам. — Умница ты у меня.
Витя поднял на нее глаза.
— Вот, а ты не верила, — с упреком сказал он. — Да разве я тебя когда-нибудь обманывал?