— Ну, поставить туда деревяшку какую, чтоб ствол упереть, да и пальнуть прямо с воды.
— То идея хорошая, — пробормотал Яромир, задумчиво потирая щеку. — Да невыполнимая. Упор нужно крепкий, не то отдачей лодке днище прошибет али саму ее опрокинет. Не того у нас размера корабли.
— А если их без лафета, на руках принесть? — задумчиво произнес Ягайло. — Скажем, приделать под дно пушкам две толстые палки, поставить четырех мужиков покрепче к ним, да пятого с фитилем запальным сзади. Выбегут они на берег, положат ту орудию, как фитильщик выцелит, да и бахнут?
— Бахнуть-то они бахнут, да разве попадут куда? — усомнился десятник.
— Попасть, оно, конечно, неплохо бы, да только все равно с двух-трех раз крепость не разобьешь, а шума наделать много можно. И страху на врагов нагнать.
— Не пужливые люди-то в крепостице сидят, — вставил Глеб.
— То тебе лучше нас ведомо! — злясь на себя за собственную злость, рявкнул Ягайло. — Только ты их видел, если не набрехал тогда.
— Знаешь, витязь. — Княжич встал со своего пенька, гордо выпятил грудь и положил руку на рукоять сабли. — Ты для меня много доброго сделал, за что тебе поклон, но с хулой мириться я не буду.
— Ух ты, а у цыпленка перья выросли, — издевательски ухмыльнулся Ягайло. — Хотя нет, перья-то давно выросли, да только теперь он их из бабьих в мужские перекрасил наконец.
Глеб с визгом вырвал саблю из ножен, замахнулся и кинулся на Ягайло. Тот выставил вперед ногу и подбил его в голень, втянул голову в плечи, чтоб ненароком не зацепило пролетающее над головой тело, и удовлетворенно усмехнулся густому, жирному всплеску в соседнем бочаге.
Разведчики прыснули в кулак, военачальники неодобрительно покачали головами, Олеся вскочила, сжимая и разжимая кулачки. Щеки ее пошли красными пятнами.
— Зачем ты так, витязь?!
— А чего он на меня с саблей кидается? — по-детски запальчиво спросил Ягайло.
— Да я не про то. Чего его платьем женским попрекать?
— Ну… Не знаю, само как-то… — пробормотал витязь, прислушиваясь к бултыханию княжича.
— А что он, по-твоему, делать должен был? Охранники его предателями оказались, при княжьем дворе заговор, ты оттуда, так кто знает? Вот открылся бы он тебе, а ты б из стана недругов оказался? Да боец, с коим сравнить даже некого в этих краях. Прибил бы его, да концы в болото. Никто б, у кого разума чуть есть, такого делать не стал. Понимаешь? — на одном дыхании выпалила Олеся.
— Как не понять, — понурился Ягайло. — Ладно, обещаю об том больше не поминать. — Он снова прислушался к бултыханию княжича, которое неприятно напомнило витязю предсмертные барахтанья Акимки. — Пойду помогу, что ль…
Только он поднялся, облепленный бурой болотной грязью княжич появился из-за дерева. Глаза его были выпучены, рот перекошен криком, сабля, с которой летели грязные капли, поднята над головой.
Ягайло, не думая, выбросил вперед руку. Литой кулак встретился с подбородком юноши, тот остановился, будто налетев на стену, сломался в коленях и осел в траву.
— О как! — удивился воевода.
— Черт возьми, — пробормотал Ягайло, наклоняясь над телом. — Не хотел я. Само как-то…
— Да что ты заладил: само, само… — Олеся буквально выплевывала слова через сжатые зубы. — Сначала довел парня, а потом еще и опозорил. — Она присела рядом и положила голову юноши себе на колени.
— Ягайле проиграть не стыдно, — улыбнулся Яромир. — Такое не за унижение, за науку почитать надо. Смотри как, с одного удара погасил. Раз — и все.
— Вот и почитай сам, когда от этого зверя по мордам получишь! Да благодари. В ножки кланяйся!
— Ну полно, Олеся, — попытался успокоить ее Ягайло. — Дело-то обычное, мужское.
— Ах, не из-за меня ли вы так распетушились? — На лице девицы проступила улыбка с явным оттенком бахвальства.
Ягайло хотел возразить, да не стал. Пусть так думает, тише вести себя будет. А то, что он стал недолюбливать Глеба после развоплощения Евлампии, за крушение своих надежд и планов и за гаденькое чувство привязанности к женщине, которая и женщиной-то не была, то вообще никому знать не след.
Глеб застонал. Заворочался. Оживать начал.
— Ну что, пойдем, сами поглядим на место будущей битвы, — сказал Ягайло, поглядывая на Яромира, воеводу и непримечательного мужичка, начальника ополченцев.
— Пойдем, только над камнеметами старшего надобно позвать, пусть тоже посмотрит.
— То верно. — Воевода кивнул одному из разведчиков — мол, сбегай приведи — и повернулся к их начальнику: — Ну, показывай, куда идти. Да места посуше выбирай, пусть и времени больше дорога займет.
Разведчик кивнул и нырнул в кусты. Военачальники вместе с подошедшим мастером камнеметных машин последовали за ним. Постепенно лес становился темнее. Жизнеутверждающие березки и черничник под ногами сменили ели, забиравшие весь свет и душащие гнилой хвоей подлесок. Ветерок пропал, воздух стал холодным и спертым, ощутимо потянуло болотной гнилью.
— Мрачновато тут, — поежился не любивший болот Яромир.
— Низина потому что. Длинный склон. Он к озеру бывшему приводит, на котором суша не более чем острова. Раньше оно, видать, больше было, да обмелело, заросло тиной, в болото превратилось.
— Так, может, и болотники раньше простым лесным народом были? — спросил Ягайло. — А потом уж их водой залило да торфяниками обложило?
— Не знаю, — пожал плечами воевода. — Того даже старики наши не помнят.
Разведчик застыл на месте, поднял руку. Несколько его подручных рассыпались веером, присели за стволами, наложив стрелы на тетивы луков. Начальники остановились шагах в двадцати позади. Ягайло ужом скользнул вперед и встал за плечом разведчика. Тот, скорее почувствовав, чем услышав его появление, просто указал рукой направление взгляда.
Витязь присмотрелся. Сквозь разлапистые ветки елей он увидел вполне приличную дорогу — бревенчатый настил над топями, по которому медленно двигался колесный экипаж с крытым верхом и кружевными занавесками на окнах, с вынутыми по хорошей погоде стеклами. Запряжен он был тройкой породистых, откормленых лошадей, но не как на Руси — одна коренная и две пристяжных, а на европейский манер, одна за другой. Гербы на его дверцах были завешены тряпьем. Впереди экипажа бежали копьеносцы с большими щитами, сзади — дюжины две арбалетчиков в легких кольчугах. За ними — десяток латных рыцарей на могучих жеребцах. Флажки и вымпелы с их пик были сняты, но по любви к крылышкам и перышкам Ягайло сразу опознал поляков. Воины нервно оглядывались по сторонам, потому бегать по кустам особо не стоило, но шуму кортеж производил столько, что разговаривать можно было, не опасаясь.
— А вот и гость ожидаемый, — потер руки Яромир. — Теперь-то уж всех накроем.
— Да вот теперь-то труднее оно будет, — вздохнул Ягайло. — Столько хороших бойцов в подспорье защитникам крепости, да, считай, половина из коих — самострельщики опытные. Не знаю, отложить, может, затею? Как думаешь? — спросил он воеводу.
— Думаю, все-таки надо дело до конца доводить. Больно удачно все складывалось. И вы князю подвернулись, и мужики укрáинские готовы, и наша дружина собралась кое-как, даже вон катапульты наладили. Когда еще так звезды встанут? Да и тебе проще задание княжеское выполнить до конца. Чем больше знатных захватим, тем больше у них выведать сможем.
— Ну что ж, ладно, в бой так в бой. Давай посмотрим, что там с крепостью.
— А если сейчас попробовать отстрелить часть? — спросил начальник камнеметной команды. Голос у него оказался на удивление низок. Некоторые звуки даже не слышались, а скорее чувствовались потрохами.
— С такого расстояния их из наших луков только пощекочешь. Они же в нас болтами как всадят, за деревом не укроешься, — грустно пробормотал разведчик, не оборачиваясь. По голосу было понятно, что он с удовольствием попробовал бы достать ворога стрелами.
— Пока они нас не ждут, а как только первую стрелу пустишь, так запрутся в крепости и станут палить на каждый шорох. Труднее будет их приступом брать, — рассудил воевода.
— Потому давайте тихо и быстро проследим — и обратно к своим, готовиться, — подвел черту Ягайло.
Следуя за разведчиками, они около получаса шли по сухому вдоль дороги, не теряя из вида польскую колонну. Наконец остановились за большой топью, наблюдая, как распахнулись, заскрипев, ворота и поглотили людей, лошадей и повозку. Крепостица в точности соответствовала многократно слышанному описанию. Стены выше, чем казалось Ягайле по рассказам, зато более пологие. Была б под ними полоска земли, атакующие могли б и взобраться наверх с помощью шеста. Но стены обрывались прямо в воду, а по их склонам обороняющиеся могли и камней скатить прямо на головы нападающим. Или огненных шаров, кои древние пикты так любили спускать с холмов на головы римских легионеров.[31] Поверху вбиты острые колья, загнутые наружу и обмазанные глиной, чтоб не горели.
Две дороги с двух сторон упирались в ворота из крепких досок, над которыми нависали козырьки двух башен. На скатах были укреплены желоба, чтоб окатить атакующих кипятком или зажигательной смесью. В каждой башне сидело несколько лучников и виднелся черный ствол с широким раструбом.
Огнестрел был заряжен скорее всего камешками мелкими или сечкой свинцовой, чтобы при выстреле смести нападающих, но не разворотить с трудом наведенную дорогу. Мертвых зон под башнями нет. Все пространство простреливается не с одной стороны, так с другой, спрятаться и пересидеть не удастся. А вот со стен пушки в сторону ворот не развернуть, места мало, чтоб назад откатить, во двор свалятся, значит, кто захватит ворота — считай всю крепость за горло взял. Но не все так просто. Вон колокольня высокая в самом центре города, только без креста. Может, и ратуша, но не в том беда. Беда, что пара толковых арбалетчиков могут с нее простреливать все окрестности вокруг аж до первых деревьев. И низенькие, крепкие башенки на крышах некоторых домов. Оттуда тоже обстрел на все четыре стороны. А чтоб не взяли в такой башенке стрелка тепленьким, как белку в дупле, наверняка и второе кольцо укреплений есть, типа каменного заборчика в рост человека или хоть мешков с песком, за которыми стрелкам и копейщикам прятаться м