Лишь мудрец мою царевну оценил бы в полной мере!
Я терплю земные муки, вспоминая о потере,
Я брожу, подобно зверю, там, где бродят злые звери,
Об одном прошу я бога — умертвить меня в пещере!»
Тариэл умолк, терзая розу щек своих, и стала
Янтарем прозрачным роза, и распался блеск кристалла.
Утешая Тариэла, на колени дева пала,
Автандил, внимая другу, огорчался сам немало.
И к нему, изнемогая, обратился Тариэл:
«Рассказал тебе я, витязь, то, что ты узнать хотел.
Ты достиг сегодня цели, я же плакал и скорбел.
Возвращайся же к светилу: час свиданья подоспел».
Автандил ему ответил: «Я не вынесу разлуки,
Коль расстанусь я с тобою, обезумею от муки.
Но поверь мне: ты обязан побороть свои недуги,
Смерть твоя не будет счастьем для потерянной подруги.
He сердись на эту смелость, но мое послушай слово:
Если лекарь заболеет, он зовет к себе другого.
Тот причину всякой боли объяснит ему толково,—
Посторонний знает лучше, как лечить ему больного.
Мудрым словом я отвечу на печальный твой рассказ.
Ты не раз его обдумай, поразмысли сотни раз:
Пылкость пламенного сердца не спасет от горя вас.
Я ж к царице возвратиться должен, выполнив приказ.
Чтоб любовь ее окрепла, я обязан возвратиться{71}.
Пусть о всех твоих печалях знает юная царица.
Но с тобою, бог свидетель, не хочу я разлучиться.
Поклянемся же друг другу в нашей дружбе утвердиться.
Если ты мне обещаешь ждать меня на этом месте,
Я тебя уже не брошу, уверяю словом чести.
Я вернусь в твою пещеру, чтоб с тобой скитаться вместе,
Не позволю убиваться и верну тебя невесте».
«Как же ты, — воскликнул витязь, — стал чужому как родной?
Соловью расстаться с розой легче, чем тебе со мной.
Я навек тебя запомню, не забуду образ твой.
Дай мне бог тебя дождаться, кипарис мой молодой!
Если ты, подобно древу, лик ко мне приклонишь снова,
Сердце, сделавшись оленем, не уйдет от зверолова.
Коль солгу, пускай погибну от десницы всеблагого!
Ты меня своим приездом исцелишь от горя злого».
Поклялись они друг другу помнить эти обещанья.
Лалы стали их янтарны, затуманилось сознанье,
Но огонь любви взаимной жег сердца их на прощанье,
И в пещере до рассвета продолжалось их свиданье.
С приближением рассвета встрепенулся Автандил
И простился с Тариэлом, опечален и уныл.
Тариэл не знал, что делать, он утратил прежний пыл»
Друг его, минуя чащу, слезы горестные лил.
Лишь одна Асмат, рыдая, Автандила провожала,
В знак мольбы простосердечной палец горестно сгибала,
Возвратиться умоляла, как фиалка, увядала…
«О сестра, — ответил витязь, — будет так, как ты сказала.
Я вернусь без промедленья, не останусь долго дома.
Наблюдай, чтоб не скитался витязь в чаще бурелома.
Мне двух месяцев довольно, ведь дорога мне знакома.
Не приду, так, значит, буду я убит ударом грома».
Но, как только он отъехал, испустил протяжный стон.
Острой палицей десницы окровавил роз бутон.
Звери кровь его лизали, набежав со всех сторон,
И неистовою скачкой сокращал пространство он.
Возвращение Автандила в Аравию
Автандил вернулся в город, где оставил он дружину,
И войска, его увидев, были рады господину.
Люди быстро побежали, сообщили Шермадину:
«Прибыл тот, кто нас печалил, удалившись на чужбину».
Шермадин навстречу вышел, обнял витязя в волненье,
Проливая слезы счастья, целовал его колени.
Говорил он: «Ты ли это или только сновиденье?
Неужели ты здоровым прибыл, нам на удивленье?»
Витязь низко поклонился, приложил лицо к лицу.
Он сказал: «За то, что жив ты, благодарен я творцу».
И почтительно вельможи подходили к пришлецу,
И великое веселье разливалось по дворцу.
Так добрался юный витязь до отеческого крова,
И собрался целый город, чтоб увидеть удалого.
Жизнерадостный, веселый, он за пир уселся снова.
Радость этого свиданья описать не в силах слово!
И, пируя, Шермадину рассказал он на досуге,
Как нашел он Тариэла, пребывавшего в недуге.
Еле сдерживая слезы, о своем твердил он друге:
«Без него не успокоюсь ни в чертоге, ни в лачуге!»
Шермадин в ответ на это солнцеликому сказал:
«От царя твою поездку я старательно скрывал».
В этот день усталый витязь отдыхал и пировал,
Но с зарею сел на лошадь и в столицу поскакал.
Позабыв про утомленье, он спешил к своей невесте,
Шермадин, глашатай славный, о его вещал приезде.
Долгий путь десятидневный за три дня закончив вместе,
Привезли они в столицу долгожданное известье.
«Веселись, о царь могучий! — говорилось в донесенье.—
Я, твой раб, перед тобою полон страха и смиренья.
Тайны витязя не зная, угрызался каждый день я.
Ныне с добрыми вестями прибыл я в твои владенья».
И предстал пред Ростеваном Шермадин, честной гонец:
«Отыскавший чужеземца витязь едет во дворец!»
Своенравный и счастливый, восхитился царь-отец:
«То, что я просил у бога, получил я наконец!»
И сказал гонец царице, затмевающей светила:
«Ныне добрые известья, дева, жди от Автандила».
И царица ярче солнца землю светом озарила
И великими дарами Шермадина наградила.
Целый двор навстречу вышел. Ростеван явился тоже,
Оказал он Автандилу честь, которой нет дороже.
И была счастливой встреча, так что многие вельможи
На подвыпивших пьянчужек стали с радости похожи.
Витязь спешился и низко преклонился пред царем.
Обнял царь его великий и повел, ликуя, в дом.
Так, довольные друг другом, шли они, как сын с отцом.
И собравшиеся люди гостя славили кругом.
Лев, сильнейший между, львами, к солнцу солнц пришел с приветом.
Вновь агат, кристалл и роза засияли пред спаспетом.
Солнцеликая царица озарилась нежным светом,—
В небе жить ей надлежало, а не в царском доме этом!
Учредили пир веселый, пили-ели до отвала.
Царь гордился Автандилом, как владыке надлежало.
Снежный иней красил старца, роза юношу венчала.
Жемчуга, подобно драхмам, получал там кто попало.
Наконец иссякли вина. Те, кто выпили, ушли.
Начал царь свои расспросы, и рассказы потекли.
Обо всем поведал витязь: как он странствовал вдали.
Как нашел он чужеземца посреди чужой земли.
Ой сказал: «Не удивляйтесь, что жалею я собрата!
С ним сравнится лишь светило, не познавшее заката.
Тот, кто витязя увидит, ум теряет без возврата.
Но, увы, желтеет роза, опечалена и смята!
Если рок немилосердный сердце смертное изранит,
Роза примет вид шафрана, а тростник колючкой станет!»
Автандил, воспоминая, как несчастный витязь вянет,
Описал его несчастья и поведал, чем он занят:
«Захватив пещеры дэвов, он доверился мечу.
С ним наперсница царевны — дева, равная лучу.
Он закутан в шкуру тигра, презирает он парчу.
Жжет его огонь смертельный и сжигает, как свечу».
И когда о чужестранце кончил он повествованье,—
Как обрел он это диво и узрел его сиянье,—
В похвалу ему, герою, говорило все собранье:
«Совершил ты высший подвиг! Утолил свое желанье!»
Тинатин, ему внимая, ликовала всей душою,
Пировала, не гнушалась ни весельем, ни едою,
О свиданье после пира весть послала со слугою,—
Что еще могло сравниться с дивной радостью такою!
И пошел он, милосердный, не впадающий во гнев,
Пребывающий со львами солнцеликий юный лев…
Витязь мира, лал бесценный, кипарис среди дерев,
Сердце он сменял на сердце, сердцем девы овладев.
Словно райское алоэ над долиною Евфрата,
Тинатин ждала на троне, изукрашенном богато.
Чтоб воспеть ланиты эти, эти косы из агата,
По примеру древних греков мудрецов нужна палата!
Дева встретила героя, сесть на стул ему велела,
И приличная свиданью радость ими овладела.
Речь была их благородна и достойна их удела.
«Сколько мук, — она сказала, — вынес ты для Тариэла!»
Он ответил: «Коль желанья исполняет людям бог,
Вспоминать не подобает время горя и тревог.
Но теперь алоэ-древо изливает слезный ток,
Юный лик его, как роза, побледнел и изнемог.
Кипарис розоподобный, он утратил силу воли.
Он твердил: «Кристалл точеный потерял я в сей юдоли!
Мы огнем невыносимым с ним пылаем поневоле».
И царице рассказал он все, что знал о нем дотоле.
Рассказал, какие беды перенес тот в жизни бренной,
Как помог ему миджнура отыскать творец вселенной.
«Он, как зверь, людей чуждаясь, ненавидит мир мгновенный,
Вместе с хищниками бродит и скорбит о несравненной.