Тьма кромешная исчезла,
Радость сердце озарила,
И душа моя воскресла.
Подарить хотел Асмат я
Чашу, полную рубинов.
Но она взяла колечко
И ушла, меня покинув.
Мой отец давно скончался,
Был в те дни я амирбаром.
О хатавах говорила
Мне красавица недаром:
Наши данники, хатавы,
Отказались от налога.
Фарсадан в великом гневе
Наказать решил их строго.
Я собрал большое войско
И пошёл на Хатаэти.
Враг, бесстыдный и коварный,
Предо мной раскинул сети.
Царь Рамаз послал дары мне
И велел сказать вельможам:
«Полководцу Тариэлу
Мы противиться не можем.
Мы сдаёмся без сраженья.
Заключайте нас в оковы —
Искупить любой ценою
Мы грехи свои готовы.
Отпустите же войска вы,
Приезжайте с Тариэлом —
Мы сдадим вам все богатства
И вину загладим делом».
И ответил я Рамазу,
Вражий умысел почуя:
«О Рамаз, с тобою биться
Понапрасну не хочу я.
Коль решил ты в самом деле
Подчиниться Фарсадану,
Я к тебе как друг приеду
И губить тебя не стану».
Триста витязей отважных
Я от войска отделил,
Дал им шлемы и кольчуги
И к Рамазу поспешил.
Остальным войскам велел я
Тайно следовать за мною
И, скрываясь в отдаленье,
Быть всегда готовым к бою.
Как-то раз на холм высокий
Я поднялся на коне.
Пыль огромными клубами
Расстилалась в стороне.
Это двигались хатавы,
Люди, полные коварства,
Чтоб схватить нас безоружных
И в своё отправить царство.
Веря в лёгкую победу,
Шёл на нас лукавый враг.
Вот вдали дымок поднялся —
Это был условный знак.
Справа, слева друг за другом
Люди кинулись в сраженье.
Лук пропел, и первый воин
Пал на землю без движенья.
Кони дрогнули в испуге,
Воцарился беспорядок.
Напустился на врагов я,
Как орёл на куропаток.
Одного схватив за ноги,
Бил без промаха в другого,
Громоздил из трупов груды,
Но враги смыкались снова.
Окружённый их полками,
Жаркой кровью обливаясь,
Я разил врагов без счёта,
Наступал на них сражаясь;
На седло мертвец валился
Перемётною сумою;
Где лишь я ни появлялся,
Всё бежало предо мною.
Время к вечеру клонилось.
Солнце в облако садилось.
На холме хатав-дозорный
Вскрикнул — всё засуетилось.
Вдалеке мои отряды
Появились, словно тучи.
Пыль неслась, литавры били,
Кони двигались могучи.
Овладел врагами ужас,
Всё бежало в беспорядке.
Царь Рамаз коня пришпорил,
Убегая без оглядки.
Я настиг его и выбил
Из седла, и вместе с войском
Был пленён Рамаз лукавый
В том сражении геройском.
Всех врагов обезоружив,
Я исполнил свой обычай
И на родину вернулся
С драгоценною добычей.
Много было тут сокровищ —
Тканей, перлов, изумрудов.
Через силу их тащили
Больше тысячи верблюдов.
Для себя чалму я выбрал
Из блестящей чёрной ткани.
Ни один доселе смертный
Не слыхал её названья.
Кто её соткал — не знаю.
Нити искрами светили,
Словно были из металла,
Прокалённого в горниле.
Царь меня, как сына, встретил.
Я, украшенный чалмою,
Был подобен бледной розе.
Все склонялись предо мною.
Во дворец вошёл я царский,
И царевна тут стояла.
О, как сердце содрогнулось!
Как оно затрепетало!
Царь ласкал меня безмерно.
Пышный пир сменялся пиром.
Поднимая к небу чаши,
Мы внимали нежным лирам.
Сладко пели музыканты,
И она сидела рядом,
И смеялась, и глядела
На меня счастливым взглядом».
Сказание шестое. О том, как была просватана Нестан-Дареджан
Рано утром царь с царицей
Во дворец меня позвали.
«Лев, — сказал мне царь, — ты видишь,
Мы в заботе и печали.
Время старости подходит,
Горя нам не превозмочь:
Не послал господь нам сына —
Лишь одну царевну-дочь.
Время старости подходит,
Время скорби и недуга…
Для царевны нашей юной
Мы найти должны супруга.
Пусть на троне Фарсадана
Воцарится юный царь,
Охраняя государство,
Как хранил его я встарь».
Я сказал царю: «В каком же
Вы нуждаетесь совете?
Знают все: царевны нашей
Нет прекраснее на свете.
Всяк, кого вы изберёте,
Будет рад на трон взойти,
Но царю известно лучше,
Где достойного найти».
Царь ответил мне: «По сердцу
Нам царевич хорезмийский».
Сердце замерло. Сидел я
Бледный, к обмороку близкий.
«Да, — ответила царица, —
У соседа славный сын.
Будет он супруг примерный
И индийцев властелин».
Было видно: царь с царицей
Предрешили всё заране.
Снова выпало на долю
Мне большое испытанье.
Замешательством объятый,
Потерял я разум мой,
Выбор я скрепил согласьем
И ушёл едва живой.
За царевичем послали
Благородное посольство.
Я сидел в тоске и горе,
Грудь терзало беспокойство.
Вдруг письмо ко мне прислала
Черноокая Асмат:
«Приходи немедля в башню.
Жду тебя у входа в сад».
Я поехал, и рабыня
Мне ворота отворила,
Не сказала мне ни слова,
Не смеялась, не шутила.
Поднялись мы с ней к царевне,
И увидел я её —
Ту, которая пронзила
Сердце бедное моё.
Словно юная тигрица,
Укоризненно и гневно
На меня теперь взирала
Омрачённая царевна;
Очи молнии метали,
Слёзы падали на грудь.
Я поник перед царевной
И не смел в лицо взглянуть.
«Ты пришёл! — она вскричала. —
О, изменник вероломный!
Что стоишь передо мною
Сокрушённый и безмолвный?
Ты свою нарушил клятву.
Бог тебе воздаст сторицей,
Не позволит он смеяться
Над покинутой девицей».
«О царевна! — я воскликнул. —
В чём вина моя — не знаю.
Объясни мне, что я сделал
И за что теперь страдаю?» —
«Лжец, — ответила царевна, —
Ты исполнен лицемерья!
Как в тебе я обманулась,
И страдаю как теперь я!
Отдают меня насильно
За царевича чужого.
Ты на это согласился,
Не сказал царю ни слова.
Слишком скоро позабыл ты
Про любовь свою и муки.
Ты хитрил и притворялся,
Что не вынесешь разлуки.
Но запомни: кто б отныне
Нашей Индией ни правил,
Отступать я не желаю
От отечественных правил.
Я — царевна, царской крови
Чужеземца уничтожу,
И тебя предам я смерти,
Вероломного вельможу!»
Слово гневное услышав,
Посмотрел на деву вновь я,
И зажглась во мне надежда.
На ковре, у изголовья,
Виден был коран открытый,
Он лежал перед царевной.
Взял тогда коран я в руки
И воскликнул вдохновенный:
«Пусть сразят меня на месте
Гром небес и божья сила,
Пусть меня навек поглотит
Бесприютная могила,
Солнца лик да отвернётся
От меня — я всё снесу,
Если здесь перед тобою
Слово лжи произнесу.
Я клянусь тебе, о солнце,
На святом твоём коране:
Царь избрал тебе супруга
Чужеземного заране.
Кто царю перечить может?
Нет таких во всей стране.
Я, о солнце, крепок сердцем,
Но скрепил себя вдвойне.
Мог ли я противоречить,
Если царь и с ним царица
На престол страны индийской
Пожелали хорезмийца?
Я — законный их наследник,
Я — последний сын царя,
Я не знаю чужеземца,
Но спешит сюда он зря.
Я решил: напрасны споры,
Поступать иначе дóлжно.
Ради сердца душу продал,
И, скажу тебе не ложно,
Уступить тебя, о дева,
Я не в силах никому.
Не отталкивай безумца,
Будь приветливей к нему».
Ливень, розу леденивший,
Стал прозрачней и теплее,
Губ кораллы приоткрылись,
Перлы сделались виднее,
Улыбнулась мне царевна,
На подушки посадила,
Пламень горестного сердца,
Улыбаясь, потушила.
«Витязь, — молвила царевна, —
Нам спешить не подобает.
Мудрый борется с судьбою,
Неразумный унывает.
Если ты вернёшь посольство
И царевич не приедет,
Царь поссорится с тобою
И любовь твою заметит.
Если ж он сюда приедет —
Тот царевич ненавистный, —
Фарсадан сыграет свадьбу,
Надругавшись над отчизной.
Чёрный траур нас оденет,
Мы умрём в тоске и горе,
Хорезмийцы трон захватят
И страну погубят вскоре».
«О царевна! — я воскликнул. —
Не бывать врагам у трона!
Не достанется пришельцам
Фарсаданова корона!
Будем ждать их терпеливо,
Пусть они придут сначала —
Здесь они простятся с жизнью!» —