При словах о награде Тинатин слегка покраснела. С румянцем на щеках и слезами на глазах она произнесла:
— Поразмысли, отец, и поймёшь, что не прав. Мне и самой не по сердцу, что Автандил вновь собирается в отъезд. Но ты ведь слышал: он обещал. Как же можно нарушить данное слово? Соблюдать клятву — обязанность истинного героя. За это мы, хоть и будем томиться и страдать в разлуке, только ещё сильнее полюбим его.
Автандил с благодарностью посмотрел на Тинатин. Та ответила ему долгим красноречивым взглядом.
— И всё-таки я считаю, что спаспету следует остаться здесь, — с угрозой в голосе сказал Ростеван.
Но это уже не имело никакого значения.
«Обратно!» — шелестела листва придорожных деревьев. «Обратно!» — глухо стучали о землю капли дождей. «Обратно!» — шумела вода горной речки.
На площадке у пещеры, застелив замшелый валун шкурой льва, сидела печальная Асмат. Одна.
— Где Тариэл? — поздоровавшись, спросил Автандил.
— О, как бы я хотела это знать! — прозвучало в ответ. — Кажется, он окончательно потерял разум. Сказал, вскочив в седло: «Передай Автандилу, если он приедет…»
— К чему это «если»? — перебил Автандил. — Я ведь обещал!
— Прости его. Недаром же было сказано: здравый рассудок покинул Тариэла. Вот что он велел тебе передать: «Мои поиски безысходны, а отчаяние безгранично. Небеса отвернулись от меня. Если Автандил приедет, пусть отыщет мой труп и похоронит, чтобы тело не стало добычей диких зверей». И ускакал. За тягостные дни одиночества я затвердила его слова наизусть, повторяя их тысячу раз.
Автандил тронул поводья.
— Жди меня. Будем надеяться, я найду его живым.
Он нашёл его живым, хоть и не сразу это понял. Тариэл навзничь лежал на камнях у подножья какого-то невысокого холма. Вороной уныло пасся невдалеке, понуро склонив голову и изредка с недоумением поглядывая на хозяина, из-под сомкнутых ресниц которого текли слезы. Только это и говорило о том, что жизнь в Тариэле ещё теплится.
Автандил окликнул собрата. Тот, не открывая глаз, глухо произнёс:
— Кажется, ты пришёл слишком рано. Придётся тебе немного подождать. Чтобы не тратить времени зря, начинай пока рыть могилу.
— Не собираюсь я тебя хоронить, даже не надейся.
— Тогда уходи прочь.
— И этого не дождёшься. С чего это ты решил покинуть наш бренный мир?
— Я убедился, что судьба не судила мне в жизни никакой радости — только печаль и страдание.
— Вспомни, — продолжал урезонивать Тариэла Автандил, — старинную мудрость: чтобы как следует оценить сладость, надо изведать горечь.
— Уходи, — повторил Тариэл.
— Разве, умерев, ты отыщешь Нестан-Дареджан? Найдёшь только смерть.
— Найти хоть что-то лучше, чем не найти ничего.
— Так ведь ты не ищешь, а лежмя лежишь, смежив ясные очи! — по-настоящему рассердился спаспет. — Сядь на коня, амирбар, и вместе продолжим поиски!
Словно пробуждённый гневом Автандила, Тариэл открыл наконец глаза, шатаясь, поднялся с земли и нетвёрдой поступью сделал несколько шагов. Но с каждой минутой походка его делалась твёрже — и вот он уже сидит в седле вороного.
— Теперь совсем другое дело! — радостно воскликнул Автандил и пустил коня вскачь. Вернувшийся к жизни друг не отставал.
Перед тем, как отправиться на розыски царевны, собратьям пришлось устроить большую охоту: неизвестно, сколько времени Асмат придётся провести в одиночестве, надо снабдить её припасами. С великой радостью встретила девушка вернувшихся с добычей Автандила и Тариэла — одного из них она уже не чаяла увидеть живым.
С великой печалью узнала Асмат, что ей предстоит долгая разлука с амирбаром и спаспетом. Но ничего не поделаешь — так уж от века заведено: радость и печаль ходят рядом.
Долго ли, коротко ли, так и не договорившись, с чего именно начинать поиски, Тариэл с Автандилом добрались до мыса, на котором когда-то амирбар повстречался с Нурадин-Фридоном. Но теперь окрестности не были пустынны: у пристани стоял большой торговый корабль, вокруг суетился народ. Оказалось, что это торговцы из Багдада, люди Магометовой веры. Их старейшина по имени Усам был сильно удивлён видом двух своих собеседников: один одет в тигриную шкуру, другой облачён в сверкающее золотым шитьём одеяние спаспета. Но человек воспитанный и доброжелательный, предводитель купцов, никак внешне не выказав недоумения, заверил в ответ на расспросы, что нигде они не видели ни сундука, ни красавицы-царевны, ни словечка ни о чём подобном не слышали, — и поспешил по своим делам, чем-то чрезвычайно озабоченный.
Автандил сказал Тариэлу:
— Я думаю, нам подан знак судьбы. На этом мысу в последний раз видели Нестан-Дареджан; отсюда её увезли морским путём. Попросимся на корабль Усама, поплывём с торговцами, надо же с чего-то начать.
Тариэл не согласился.
— Я, — возразил он, — уже искал в море. Безнадёжные это попытки. На воде не остаётся следов. Другое дело — суша.
— Другое-то другое, но и на земле ты пока ничего не обнаружил.
— Не будем спорить, — предложил амирбар, — поступим так: я двинусь вдоль берега на восток…
— Почему ж не на запад? — перебил спаспет.
— На западе, — объяснил Тариэл, — владения Нурадин-Фридона, а он обещал сразу же сообщить мне, если что-нибудь узнает. Так что — на восток. А ты попробуй счастья в водных просторах, вдруг повезёт.
— Но ведь мы собирались искать вместе!
— Мы и будем искать вместе, только в разных местах. Удачи! — И Тариэл пустил коня вдоль берега.
Приключения Автандила
Разыскав Усама, Автандил попросил предоставить ему место на судне. Тот в ответ глубоко вздохнул:
— Местечко всегда найдётся, но в том-то и печаль, что выйти в плавание мы не можем. Доподлинно известно, мой господин: в море бесчинствуют пираты. Эти разбойники грабят торговые суда, а купцов пускают на дно. Прямо не знаю, как поступить. Если мы задержимся на берегу — нарушим уговор с теми, кто заказал нам товар, и разоримся до нитки. Если же поспешим с отплытием — попадём в лапы пиратов и потеряем и товары, и жизнь. Как же быть?
— Отправляться в путь, взяв меня на борт, — отогнал сомнения старейшины спаспет, — и тогда не лишитесь ни того ни другого: я сумею вас защитить, можете не сомневаться.
На второй день плаванья, длившегося до той поры без приключений, в виду торгового корабля появился пиратский. На его мачте развевался огромный цветастый флаг, нос судна увенчивался острым бушпритом, чей конец был обит кованым железом. С каждым мигом, дуя в трубы и стуча в барабаны, морские разбойники приближались. Купцы дрожали от страха и творили молитвы.
Автандил, приказав торговцам спрятаться за крепкими дверями кают, надел шлем, поднял тяжёлую булаву и встал на корме. Когда бушприт пиратов готов был вот-вот вонзиться, круша толстые дубовые доски, в обшивку купеческого корабля, спаспет обрушил свое оружие на обитый железом таран, и тот переломился. Не медля ни минуты, отважный воин перескочил на разбойничью палубу. Свистела, рассекая воздух, неостановимая булава; каждый удар повергал наземь нескольких противников разом; жалобно звучали вопли падавших за борт.
Видя неминуемость поражения, немногие оставшиеся в живых стали умолять о пощаде. Автандил внял их просьбам: бессмысленная жестокость никогда не была в его нраве. Он связал пленников канатом и запер в трюме, предварительно разузнав, не попадался ли им на разбойничьих путях малый парусник, везущий большой сундук. Удостоверившись, что нет, скрепил корабли друг с другом железными крючьями и позвал купцов осмотреть пиратское судно.
Сколько награбленных сокровищ обнаружили здесь Усам с товарищами!
Посовещавшись, они обратились к спаспету:
— Ты уберёг нас от гибели. Теперь все эти драгоценности — твои, бери, что и сколько заблагорассудится!
— Не о богатстве, — отвечал Автандил, — я хлопочу, странствуя по свету. Мне нужно совсем другое. Но вот чем бы вы могли меня отблагодарить. Вижу, на горизонте высится великолепный большой город. Там я и собираюсь высадиться, чтобы расспросить горожан кое-о-чём. Беседовать доведётся с простыми людьми, а моё платье не очень для этого подходит: не всякий будет откровенен с царедворцем. Так вот, не дадите ли вы мне более скромную одежду, вроде той, в какой сами ходите?
Старейшина торговцев принёс Автандилу обычное купеческое одеяние и, низко поклонившись, сказал:
— Этот прекрасный город зовется Гуланшаро. Его владыка — могущественный Мелик Сурхави. Если ты, господин, пожелаешь остаться там надолго, удобнее всего поселиться в доме купца Усена, давнего моего знакомца. Просто найди его особняк и скажи, что тебя прислал Усам.
Скоро корабль лёг в дрейф. Переодевшийся спаспет сел в лодку с шестью гребцами и через полчаса уже шёл по пристани прекрасного города Гуланшаро. На базаре с сотнями продавцов первый же смог объяснить, как добраться до нужного дома. Автандил постучал в ворота, калитка открылась, и перед ним предстала женщина уже не первой молодости, но сохранившая — и явно лелеющая — следы былой красоты. Это была Фатьма, супруга Усена.
Узнав, кто постучался к ней в двери (купец, госпожа моя, простой купец) и кто направил его сюда (Усам, моя госпожа), Фатьма широко улыбнулась и показала гостю покои, которые будут ему отведены.
Её муж в отъезде, объяснила она: владыке Гуланшаро понадобились новые ковры, кувшины и перстни, и Усен, как водится, отправился в соседние города на поиски самых лучших изделий. Когда вернётся, сказать трудно. Но Автандил может жить в особняке сколь угодно долго: друг Усама — друг этого дома.
Дни шли за днями. С утра до заката спаспет под видом купца напрасно тратил время на городских базарах и пристанях, расспрашивая горожан и приезжих, не встречали ли они где таинственную красавицу и двух её стражей. Вечера Автандил с Фатьмой проводили за чаем и шербетом, по-приятельски беседуя о том о сём, и на закате расходились по своим спальням. Но однажды, отправившись спать, он обнаружил на покрывале кровати исписанный лист бумаги. Прочёл — и погрузился в глубокое раздумье.