— Что? Ты и Данил? — сморгнул Андрей.
— Ой, заткнись ты братец, у тебя самого проблем выше крыши. Ты хотя бы поговорил с девочкой? Утешил, объяснил, что будешь хранить и защищать?
— Нууу, мы же ее в клан забрали… — промычал оборотень, понимая, что выглядит жалко даже в своих глазах.
Сестра посмотрела на него как на деревенского дурачка — с жалостью и пониманием:
— А для нее это смена одной клетки на другую, понимаешь? Вот жила она с матерью, была никем и ничем и здесь так же! Ты ее даже в глаза невестой побоялся назвать. Привез, кинул в уголок, живи, пока не понадобишься! В общем дурак ты братец и, если Аленка тебя бросит, я ее поддержу. Ты такой как она не заслуживаешь!
— Что? — Андрей опять оторопел, — вы что все сговорились? Прабабушка опять воду мутит?
— Ой, идиооот, — протянула Галка, — просто мы все женщины и нам обидно, что ты так обращаешься с одной из нас! Понял?
— Да что опять не так? — оборотень сел прямо на землю и уставился в небо, едва проглядывающее среди сосновых крон.
Галка сорвала травинку, закусила и начала допрос с пристрастием:
— Какой у твоей Алены любимый цвет? Какие она любит книги? Цветы? А она вообще читает или больше слушает? У нее есть хобби? А может она мечтает о чем-то таком, что ты мог бы ей дать?
Андрей поднял руки, сдаваясь:
— Я понял, систер, не добивай! И что мне теперь делать?
— Просить прощения. Долго, упорно и возможно на коленях, — серьезно ответила сестра.
Андрей вздохнул, поерзал, потом встал, протянул руку сестре:
— Спасибо, Галчонок, пойду думать.
— Рада помочь, — кивнула сестра, убегая к подружкам.
После разговора с сестрой Андрей медленно пошел к дому, подбирая аргументы для нового разговора с Аленкой. Думал, пытался выстроить ситуацию, словно это были переговоры с деловыми партнерами или обсуждение правил игры в квесте. Но в доме никого не было.
Отец и мама еще не вернулись с работы. Братья вовсю использовали короткие каникулы, чтобы отдохнуть, искупаться и пофлиртовать с девчонками. Дед и бабушка отправились на «огород», так они называли небольшую теплицу, снабжающую дом овощами круглый год. Только прадедушка сидел на веранде, как обычно читая книгу и делая пометки для своих научных статей. Легкий запах дыма подсказал парню, что Алены здесь тоже нет.
Тогда он хлопнулся в кресло рядом с дедом, выпил бокал морса, приятно позвякивающего льдинками, помолчал рядом с крупным сильным оборотнем, немало повидавшим в жизни. Прадед никогда не спешил. Его морда была разукрашена шрамами, и каждый из них был памятью о тяжком испытании. Поглядывая на хмурого правнука, оборотень тихо усмехнулся в седые усы. Не выдержав невысказанных вопросов, роящихся в голове, Андрей сбежал в свою комнату — диплом, значит диплом! С девчонкой можно будет и потом поговорить.
К ужину Аленка не вышла. Мать удивленно подняла брови, и сама сходила к ней в комнату, а когда вернулась, собрала поднос и лично доставила наверх. Все женщины, сидящие за столом, переглянулись и вздохнули. Андрей попытался было узнать в чем дело и получил категорический приказ даже не приближаться к гостевому крылу. Он ничего не понял и после ужина заловил в коридоре сестру:
— Галка, в чем дело? Почему меня к Алене не пускают?
— Дурак ты братец, — вздохнула юная волчица, — первая течка у нее. А это больно и страшно. И хорошо, когда рядом есть тот, кто понимает, а ты дуболом… Она не хочет тебя видеть!
Андрей поморщился и снова спрятался ото всех в комнате. Диплом. Пусть лучше диплом, чем все эти женские заморочки!
После разговора с Андреем расстроенная Аленка далеко не ушла. Кицуне перехватила ее на тропинке и потащила на волчью детскую площадку. Называлась-то она детской, но тренировались там вполне взрослые по человеческим меркам парни. Красивые жилистые тела, широкие запястья, крепкие руки, брызги пота, разлетающиеся веером от самых рьяных «качков».
Девчонки сели в уголке, кицуне достала из сумочки фляжку холодного компота и яблоки. Потихоньку Аленка перестала стесняться и под ехидные комментарии прабабушки рассмотрела парней. Симпатичные, решила она. Запах пота только резковат, аж голова кружится. И живот затянуло…
Когда молодые волки начали один за другим откладывать штанги, гантели и прочие снаряды и собираться вокруг столика в кружок, бабуля сообразила — дело плохо и, взмахнув своими роскошными хвостами, утащила девочку в дом. А уж там прадедушка моментально прояснил ситуацию.
Первая течка. Аленку моментально снабдили смешными трусиками, похожими на памперсы, и уложили в постель. Бабуля-кицуне сидела рядом, перебирая девочке волосы и утирая беспричинно текущие слезы.
— У нас полный дом женщин, — утешала она Аленку, убеждая не стесняться, — когда Галка впервые потекла, молодняк от дома пришлось взрывпакетами отгонять. Зато теперь она ими вертит как хочет.
Шуточки прабабушки не давали Аленке окончательно раскиснуть. Она думала, что придут обычные женские дни, слегка нервные и болезненные, но в общем привычные, а тут… Ломило суставы, чесалась кожа, резко обострялся слух, потом снова возвращался к обычному, но взамен накатывала волна жара, потом улучшилось обоняние. Все вместе напоминало локальный ад и снимать его лекарствами было нельзя. Первая течка — это гормональная перестройка организма оборотницы, любые нарушения могут привести к гибели или серьезным проблемам со здоровьем.
Бабуля пыталась помочь — водила Аленку за руку в прохладный душ, с ужасом глядя, как упругие струи иссекают нежную кожу до крови, зажигала ароматные куренья, от которых девушку выворачивало прямо на ковер, пыталась втереть в ее кожу жир питона, сдобренный настойкой женьшеня… От этого зелья Аленка едва не содрала с себя кожу.
Кошмар прекратила мама Андрея. Она вошла, увидела и стальным голосом попросила бабулю пойти поужинать. Потом Аленку завернули во влажную простыню, усадили в кресло, сменили постель, проветрили комнату, выкинув все зелья и благовония. Причем строгая дама убирала остатки рвоты и крови своими холеными руками с навороченным маникюром и ни разу не поморщилась, укладывая потом Аленку в постель, приглушая свет и кутая ее в одеяло.
— Я сейчас тебе ужин принесу и попить. Еда немнго специфическая, но обещаю, станет легче.
Оборотница вышла, а девушка впервые за последние часы задремала. Вернулась мать Андрея не скоро. Она действительно принесла поднос и девчонку просто пленили исходящие от него ароматы. Вот только там лежала сырая печень, куриные сердечки, сырая же рыба без соли, а в бокале тяжело колыхалась кровь.
Прежде небрезгливую Аленку просто вырвало бы от такого угощения, но теперь она впилась заострившимися зубами в упругое птичье сердце и заурчала от удовольствия. Рыба обволакивала ее рецепторы ароматом и свежестью. Косточки похрустывали на зубах, гортань легко растягивалась, позволяя заглатывать, не жуя огромные куски. Печень скользнула внутрь, как изысканный десерт — теплый, сладкий. Кровь Аленка допивала уже захлебываясь от жадности и засыпая от обжорства.
Довольная Анастасия утерла перемазанную кровью мордашку, забрала пустую посуду и спустилась вниз. Сына за столом уже не было, зато все остальные члены семьи уставились на нее вопросительно.
— Все хорошо, — ответила она на незаданные вопросы, устало приземляясь на стул рядом с мужем. — Девочка сильная и храбрая. Зажмурилась, но все съела. Сейчас спит, около полуночи попробую вывести ее в лес.
Вожак обнял свою жену, подставляя свое широкое плечо под ее усталую голову. Домработница немедля подала подогретую тарелку с ужином, свекр налил утомленной невестке бокал красного вина. Все подняли безмолвный тост. Новая самка, молодая, крепкая, клан станет сильнее, наследник остепенится, а то, что придется внимательнее охранять рубежи, так это пустяки, не привыкать.
Первая течка Аленки тянулась почти две недели. Постель, потом лес с толстой подушкой сосновых иголок и снова постель. Она не понимала, чего от нее добивалась мать Андрея, вытаскивая измученное тело из дома буквально на руках.
К исходу третьего дня ее скрутило мучительной судорогой, помотало по полу, а поднималась на четыре дрожащие лапы уже волчица. Вошедшая в комнату Анастасия моментально сменила ипостась и принялась успокаивать новообращенную самочку, предлагая ей поесть и побегать по лесу.
Прогулка Аленке понравилась. За территорию клана они не выходили, но бегали на абсолютно пустом отрезке леса. Потом, когда человеческий облик вернулся, мать Андрея пояснила, что все волки конечно чуют ее состояние, но еще и знают, что это у нее впервые, поэтому и держатся в стороне.
Аленка долго не решалась задать вопрос, но потом все же набралась смелости и уточнила:
— После такого обязательно беременеют?
Настя не уловила подтекста и степенно объяснила, что да, если самка подпускает своего самца в этот период, то скорее всего она забеременеет, но есть препараты, отбивающие запах, есть обычные противозачаточные, которые прекрасно действуют на организм оборотниц и есть в конце концов самое лучшее средство от беременности — ни с кем не спать.
Аленка покраснела, но не от смущения, а от гнева. Стала бы эта холеная дама читать ей нравоучения, если бы знала, что сын уже разговаривает с молоденькой девочкой о щенках? Однако девушка промолчала. Тяжелая гормональная перестройка организма не добавила ей счастья и любви к окружающим ее оборотням, а туманные перспективы стать в этом большом доме кем-то большим, чем «деревенщина» и «приживалка», ее не вдохновляли совсем.
Так что последние несколько дней, когда организм позволял просто лежать, глядя в потолок, Аленка продумывала план побега.
В тот день, когда навороченные трусики не понадобились, а душ перестал быть пыткой, она окончательно убедилась, что из клана надо уносить ноги. Пока Аленка была в душе, пришла мать Андрея и принесла целую стопку пакетов, коробок и плечиков с одеждой:
— Держи, Андрей просил тебе помочь, — сказала она, вываливая все на только что застеленную кровать.